И пусть до настоящего спасения ещё сотни миль, но Ирэн здесь, а не обезглавлена, и если это не победа, то Шерлок больше не желает играть в принципе.

«Слишком высоки ставки, мисс Адлер. Это слишком даже для меня».

Ирэн поспевает за Шерлоком почти бегом, не будь его руки — наверно бы потерялась, растворилась в толпе, исчезла, но рука есть, сердце гремит в груди, дыхание сбивается, ночь окутывает в свои сети, море беспечно блестит под луной, а значит — она жива, и жить, чёрт побери, обязана.

*

Они прячут лица за платками, но Бехрам помнит глаза англичанина.

— Спас жену, — констатирует Бехрам, почтительно кивая Ирэн и пожимая руку Шерлоку. — Рад, очень рад.

— Спас, — Шерлок оборачивается к «жене», у которой глаза распахиваются в немом удивлении. Эффектом остается доволен, но реакцию оставляет без обсуждений — время поговорить, он надеется, у них ещё будет, и он ещё устанет от вопросов, и будет помышлять о том, как бы от них сбежать и не вернуть ли её обратно террористам, но сейчас драгоценный груз нужно перевести в другую страну, пока их пакистанские друзья не обнаружили предателя-палача и сбежавшую с ним Доминантку и не отправились за ними в погоню. — Спасибо за помощь.

Бехрам провожает их на судно, в дальнюю маленькую каюту с узкой двухместной кроватью и показывает на пол, под обтертый коврик непонятного цвета:

— Видишь, здесь нужно открыть и спрятаться. Это при проверке, что бывает редко, но бывает. Понял?

Шерлок открывает тайный лаз, спускается вниз, закрывается и возвращается обратно, сообщая:

— Понял. Спасибо, я не забуду твою помощь.

Он передаёт оставшуюся часть оплаты, тугую пачку денег, перевязанную резинкой, пакистанцу и, оборачиваясь к Ирэн, говорит:

— Располагайся, любимая. Следующая станция — Мумбаи.

Дверь захлопывается, и за ней остается проклятый богом Карачи.

*

Ирэн опадает на кровать и закрывает глаза. Когда она засыпает тяжелым, прерывистым сном, Шерлок делает амфетаминовую дорогу и обещает себе выспаться хотя бы в Вене.

Если они смогут до неё добраться.

Если их не выследят, не убьют и не порежут на британский флаг.

Миллионы «если», которые рвут голову на части и от которых он не находит спасения даже в наркотиках. И лишь её сонное дыхание даёт силы двигаться дальше, не смотря на катастрофическую усталость, непрекращающуюся мозговую деятельность и страх за их жизни.

*

Мысленно Шерлок добавляет в свой список препаратов ещё один. Самый тяжелый, зависимость к которому увеличивается в геометрической прогрессии.

И имя ему — Ирэн.

========== 4. Карачи ==========

Hans Zimmer — Time

Месяц до спасения в Карачи

Тяжелый наркотический сон сходит на нет постепенно и болезненно — Ирэн пытается открыть глаза, приподнимается на локте, но тут же теряет это хрупкое равновесие и опадает на пол. Холодный и сырой пол. Тело инстинктивно сжимается, мышцы напрягаются разом, но сил нет, и ей остается только лежать и пытаться выровнять дыхание. Страх — паршивый советчик, знает Ирэн, и поэтому заставляет себя успокоиться. На это у неё есть силы, а если нет, то она обязана их найти.

«Вспоминай».

Она морщится, и в затылке разливается тупая боль. Удар. Кто-то ударил её по голове, а после — это место. Ирэн поднимает руку и ничего не происходит. Только сейчас до сознания доходит, что руки связаны, и от этого она дёргается — пугается по-настоящему. Ей не раз приходилось быть связанной — издержки профессии, — но сейчас не ролевая игра, а реальная жизнь, где Ирэн явно не в доминирующей позиции. Страх сковывает, и одновременно возвращает все чувства разом — пересохшее без воды горло, ломящие мышцы, теплый воздух, холод пола и мысли, мысли, мысли.

«Думай!»

В памяти всплывает её последнее убежище — квартирка в Героне, неприметная и скромная, идеальная для тех, кто хочет пропасть с радаров и залечь на дно. Как и сейчас, стояла ночь, жаркая и душная, ветер колыхал занавески, под подушкой, как и всегда, лежала беретта, сон обволакивал, а после… Боль с тройной силой разрывает затылок.

«К чёрту».

Ирэн снова делает попытку сесть и на этот раз получается, хоть и с трудом. Переводит дыхание, осматривается по сторонам, пытаясь привыкнуть к темноте, чтобы различить хоть что-то вокруг себя. На одной из стен, на высоте двух метров, есть маленькое решётчатое окно, через которое сюда попадает свежий воздух, и видится — если ей это не мерещится — россыпь звезд.

— Звёзды в городе… так не светят, — хриплым голосом констатирует Ирэн самой себе лишь для того, чтобы проверить — она всё ещё существует или уже попала в ад.

Убедившись, что жива, она решает откинуть в сторону мысли о произошедшем — нужно сосредоточиться на том, где она находится и по чьей воле.

После той восхитительной игры, из которой мисс Адлер выходит с раздавленным достоинством и разбитым сердцем, у неё остаются враги. Бывшие союзники быстро сбегают с тонущего корабля, где она остается в гордом одиночестве. Впрочем, остаются деньги — большие деньги, до которых, даже если она умрет, не доберётся ни одна живая душа, и на них Ирэн уповает, понимая, что они выиграют ей время.

Но по счетам, рано или поздно, всё равно приходится платить, и кажется, что время её оплаты уже наступило.

До стены с небольшим окошком метра три, и Ирэн, довольно ловко для человека, накачанного нехилой дозой транквилизатора, преодолевает это расстояние и припадает к ней спиной. Запястья ноют от туго перевязанной веревки, узел которой Ирэн пытается рассмотреть под тусклым светом из окна. Завязано туго и, к сожалению, мастерски — такой узел в её положении не развязать. Впрочем, можно провернуть фокус с вывихом кисти, но вряд ли это поможет. А вот усугубить положение может вполне.

— Мудаки, — Ирэн рычит от бессилия, облизывает сухие губы и проглатывает вязкую слюну. Не вода, конечно, но рада и этому. А больше, в принципе, радоваться и нечему.

«Я в полной заднице».

Факт очевидный и донельзя раздражающий, и всё бы ничего, если бы не это страшное чувство нарастающей тревоги, бьющееся в грудной клетке. Ирэн за свою жизнь попадала в разные переделки, но всегда каким-то чудом выходила сухой из воды. И это — главное упущение.

«Вы заигрались, мисс Адлер».

И Ирэн хотелось бы поспорить — и она спорила, пока могла, — вот только Шерлок оказался в своём умозаключении прав, а она дура, проигравшая дура, сидит чёрт пойми где связанная, грязная, разбитая и чувствует, как глотку стискивают предательские рыдания.

— Идиотка, — признаётся самой себе шёпотом и с силой растирает по лицу слёзы. Руки связаны спереди — еще одно бинго в калейдоскопе её несказанного везения, от которого хочется завыть в голос.

Просчиталась, заигралась, поверила, что неуязвима и безнаказанна, потеряла голову — свою жизнь пустила под откос одним словом, пульсом, расширенными зрачками.

Им разбила себе сердце и ему же дала добить это сердце окончательно.

Ирэн — на тонкой грани истерики, начинающегося — продолжающегося? — прихода и панической атаки. Стены давят, незнание рисует картины в голове — одна страшнее другой, а беспомощность положения просто добивает и без того расшатанные нервы.

«Думай! Вон Шерлока из головы — нахер всех! Соберись и думай — тебе нужно выжить. Потом поноешь в какой-нибудь роскошной квартире с видом на море, а сейчас — соберись и думай!»

Аутотренинг выходит на удивление успешным и отрезвляет. Выброс адреналина в кровь сказывается положительно — Ирэн действительно заставляет себя думать. Точнее — вспоминать.

Первое, что приходит на ум — их трое. Двое говорят по-английски хорошо, а третий… Даже сквозь транквилизаторное забвение её слух режет этот ломаный английский с таким акцентом, которого даже у русских не бывает. Тогда кто? Ирэн вновь обводит взглядом свои апартаменты и делает попытку встать. Попытка удаётся, и теперь она чуть ближе к окну, но разглядеть в него что-либо рост не позволяет, а стул здесь предусмотрительно не оставили.