— Вообще-то я за вами обоими, — Том кряхтя поднялся и прислонился плечом к косяку. Честно говоря, нервничал он жутко, поэтому старался найти внутри себя хоть каплю мужественности.

— Томми… — Ньюта разрывало на части от слов соседа, почему-то эта фраза казалась ему лучшим, что вообще случилось с ним за последний год. Однако, наверху собрались приятели Томаса и Ньют не был уверен, что готов наблюдать за жизнью парня именно в таком ключе. К тому же, Тереза тоже была там. — Думаю, для одного вечера у тебя достаточно людей.

Гонщик нахмурился и поднял голову, словно раздумывая о количестве людей на один квадратный метр своей квартиры.

— Пожалуйста, — он выпрямился, но почему-то продолжал хмуриться, кусая губы, — я не выдержу это в одиночку. Если ты не можешь, я пойму, это не трагедия, но… Мне сейчас всего этого… слишком много.

Между ними воцарилась тишина, даже Ричи притихла у ног Томаса, как будто понимала, как много может решиться в одну секунду.

— Тебе кто-нибудь говорил, что у тебя удивительная способность уговаривать? — улыбнулся Ньют через пару секунд, абсолютно растеряв все красноречие из-за вида искреннего соседа. К тому же, его грела мысль, что он не ошибся в своих предположениях. Нужно было сразу отговорить Терезу от этого безумия.

— У меня раньше не было желания никого уговаривать, — двусмысленно улыбнулся в ответ Томас, уже поднимаясь по ступенькам и внимательно следя, чтобы Ньют точно последовал за ним. Он не хотел его отпускать. Честно говоря, ни в этот, ни в последующие вечера. Оставалось только понять, разделяет ли это желание блондин.

У Томаса, по мнению Ньюта, был очень характерный взгляд. Он опускал голову и резко вскидывал глаза, словно заглядывая собеседнику в лицо. Это путало, сбивало с толку, смущало и в конце просто влюбляло в себя. Томас улыбался одним уголком губ, кусал губы, если пытался спрятать улыбку и громко, широко смеялся, если ситуация позволяла. Томас кривил лицо, вздергивал брови, щурил карие глаза, наклонял голову вбок, ерошил волосы пятерней, поджимал губы, облизывался, качал головой. В девяноста процентов из ста Томас улыбался или смеялся и с легкостью становился всеобщим любимцем, многие сравнивали его с солнцем, а Ньют понимал, что уже давно сгорел в его обаянии. Томас подмигивал и рассылал воздушные поцелуи, отшучивался на чужие вопросы, сверкал ямочками на щеках, обнимал так крепко, будто пытался засунуть человека себе под ребра, а Ньют с каждой секундой тонул в нем все глубже, осознавая, что не в силах не то, что контролировать себя, но даже банально отвести взгляд. Ловя его улыбки, Ньют старался собраться, он думал, что нужно внести хоть каплю осмысленности в свой взгляд, но продолжал отвечать невпопад, смеяться невпопад, буквально весь этот вечер проживать невпопад.

Когда Галли, который весь вечер волонтерил личным телохранителем Томаса, начал выгонять друзей из квартиры и она вдруг опустела, Ньют ощутил, как потрясающе изменилось пространство только благодаря возвращению Томаса домой. В этой квартире и дышалось и мечталось как-то легче. Может, виной тому были бокалы рома, а может, улыбка Томаса, расцветающая и согревающая раз за разом.

— Спасибо, что согласился разделить со мной этот вечер, — Томас выглядел уставшим, но довольным, каким-то умиротворенно-спокойным, как будто стены дома и правда могут лечить. Ньют не знал куда себя деть, только понимал, что другу требуется отдых и даже не от вечеринки, а от окружающего мира, который вдруг вихрем вновь ворвался в его жизнь.

— Без проблем! — откликнулся блондин, выходя на лестничную площадку, покидая залитую светом квартиру, буквально пытаясь оставить все свои мысли прям там же, в чужой прихожей. — Хоть гостей у тебя теперь пруд пруди, все же постарайся не перенапрягаться, ладно?

Томас, кажется, даже не слышал его. Его накрывала мощная волна кайфа просто от того, что Ньют был рядом с ним, просто говорил с ним, просто тратил на него свое время. Томас не мог понять, чем вообще заслужил то, что Ньют появился в его жизни и продолжал быть рядом, даже если Томас никогда ему не говорил, насколько их общение важно для него. Он слушал и не слышал, смотрел и не мог насмотреться. Улыбка сама по себе блуждала на губах, чуть дрожа от громких мыслей. Как такой как Ньют мог вот так запросто существовать этажом ниже все эти месяцы? Как такой как Ньют мог сейчас стоять напротив, смущенно улыбаясь и потирая уставшие глаза дрожащими пальцами?

— Договорились, — наконец выдавил из себя Эдисон, на самом деле мечтая, чтобы Ньют не уходил, — а ты постарайся не уходить с головой в работу. Надеюсь увидеть тебя в ближайшее время.

Пьяно усмехнувшись и отсалютовав рукой, Ньют так и ушел, не сводя глаз с улыбающегося лица Томаса, который провожал его взглядом до самой квартиры этажом ниже.

В это утро Ньют засыпал с благоговейным предчувствием, что жизнь, наконец, принесла праздник именно на его улицу.

***

Разбудил Ньюта звонок в дверь. На пороге он встретил сонного, но отчего-то еще более забавного Томаса, сжимавшего в здоровой руке поводок и шикающего на Ричи, что рвалась по лестнице вниз, кажется, абсолютно наплевав на приличия.

— Дурная собака… — зашипел Томас, пытаясь удержать ее на месте, — да подожди же ты хоть минуту!

— Ну просто идиллия, — засмеялся Ньют вместо приветствия. — Помощь нужна?

— Она меня с ума сведет, — улыбнулся Томас в ответ, — я пока не могу за ней угнаться.

Ньют уже натягивал ботинки прямо на босые ноги, и схватив с крючка куртку и ключи, тут же потащил соседа с собакой к лифту, все еще усмехаясь. Чувство, что вызывал в нем вот этот смущенный, сонный парень, определенно наполняло жизнь абсолютно бесконтрольной радостью. Может быть, именно это чувство люди обычно называют счастьем. В любом случае, Ньют был благодарен судьбе за подарок.

На улице снег все еще кружил свой ледяной вальс, белая армия летела плотным потоком с небес, устилая землю ровным рыхлым облаком. Несмотря на мороз, у обоих парней на душе было тепло и они смиренно прокладывали первые шаги в этом заснеженном мире, где запросто можно было представить отсутствие других людей. Звуки приглушались снегопадом и громким скрипом подошв по снегу, ветер запросто играл с волосами, засыпая снежинки в вырез воротника и карманы курток. Гулять вот так было приятно, наблюдать за играми Ричи, что пыталась укусить падающий снег и отфыркивалась, вдыхая колкие снежинки. Мороз раскрасил скулы парней в нежный розовый, но кровь, горячая, пульсирующая, как и мысли, не давала замерзнуть.

— Как спалось в своей собственной кровати? — ну нет же, Ньют, нет! Обещал же себе не заводить подобных разговоров. Тереза вчера весь вечер смотрела волком, как будто мысли у Ньюта были не в голове, а бежали горящей строчкой через лоб. Под взглядом этим было неудобно и совестно, но как только Томас обращал свое внимание на Ньюта, честно говоря, совесть безжалостно затыкалась мыслями о своей бесполезности. Ну и что ему совесть, если душа рвется в одном и том же направлении вот уже который месяц?

— Отвык, — смущенно улыбнулся Томас, послушно передавая поводок Ньюту. — От людей отвык, от большого пространства, от шума, от кучи вопросов… — «А к тебе привык», — рвалось с языка, но удержал, утерпел, посмотрел только заинтересованно и тут же метнулся взглядом к земле, почти окрыленный взглядом в ответ. — Кстати, ты единственный, кто не задал мне ни одного вопроса про будущее.

Ньюту послышался укор в словах темноволосового, да он и сам стыдил себя, хотя не спрашивал не потому что не интересно, а потому что боялся ранить и без того измятое сердце.

— Не думай, что я чурбан бесчувственный, — защитился Ньют (хотя порой Томас думал именно так). — Я ждал, когда ты сам об этом заговоришь. Не хотелось лишний раз напоминать тебе про…

«Может, не такой уж и бесчувственный», — про себя улыбнулся Томас, а сам лишь вздохнул поглубже и наклонился за палкой, сделав вид, что не собирается говорить ничего супер важного. А сердце буквально застучало о грудную, как щегол в клетке.