— Ты жив и это главное. Тереза всегда хотела именно этого. — Ава влезла в их разговор, вновь бесцеремонно разглядывая чужие раны.

— Чего ты хочешь от меня? — Том старался не смотреть на Аву, разглядывая смущенный румянец на белоснежной коже Тереза. — Пришла поиздеваться?

— Нет! Мне очень жаль, Том, мне жаль, что так вышло, я бы никогда… — Том с ужасом узнал в ее сбивчивой речи искренность, но плевать он хотел на ее сожаления.

— Мы лишь хотели достучаться до тебя, Томас, — вновь встряла Ава.

— Достучаться до мертвеца? С какой стороны крышки вы стучали, а? — Томас засмеялся жутким, визгливым смехом, внезапно осознавая, что все еще, к своему глубочайшему сожалению, жив. — Мне кажется, я ясно выразил свое отношение к вашей организации. Разве нет? — в его лице ни капли жалости к их проникновенным лицам.

— Томас, ты ведь знаешь…

— Дайте-ка угадаю… — Томас уже шипел от едва сдерживаемой внутри боли, — ПОРОК — это хорошо? Нахуй ваше дерьмо.

В ответ на их ошарашенные, оглушенные вздохи он только громче смеялся, разъяренно и ошалело, повторяя знакомый слоган. Ну как же, ПОРОК — это хорошо. Это вдалбливали им с самого детства и первая, от кого он услышал об этом, была Ава. Сейчас она сидела с непроницаемым лицом, умело скрывая за этой маской разъедающую ее изнутри злость. Томас почувствовал почти чистое счастье, увидев, как она справляется с его ударом. Она превратила его жизнь в ад, и он собирался стать ее личным дьяволом.

— Том, помоги нам. — Тереза справилась с шоком быстрее. — Ты ведь и сам видишь… Если бы ты послушал меня тогда, возможно Ньют…

— Заткнись! — заорал он, брызжа слюной, заставив девушку отшатнуться. — Заткнись, заткнись, заткнись! Хватит произносить его имя! Как вы мне все надоели! Хватит прикрывать его именем свои ошибки! Если бы ты… — он с усилием поднял руку от койки и сжал кулак перед ее лицом, — если бы ты послушала меня тогда, мы все были бы живы. Это ты сделала с нами! Ты это сделала! Тереза, это все твоя вина!

Тереза приложила ладони к пылающим щекам, не давая пролиться слезам. В словах Томаса слышался чистый яд, самая лютая ненависть, настоящее омерзение от ее присутствия. Не говоря ни слова, она быстро поднялась и покинула комнату под оглушительные и почти неразборчивые крики Томаса, не оборачиваясь, чтобы не наткнуться на его горящие злобой глаза. Зажмурившись, он откинулся на подушку, вымотанный коротким взрывом агрессии. Вот, что чувствовал Ньют, разрываясь между ним и Вспышкой.

***

— Опять ты, — не скрывая раздражения, Томас откинулся на спинку сиденья. С каждым днем ему все проще удавалось побеждать сонливость. От уколов больше не тошнило, и вся его жизнь могла показаться кому-то вполне сносной. Если бы он только жил.

— Прости, что разочаровала, — тихо ответила Тереза, проходя в комнату. Его начали приводить сюда два дня назад, и он тупо просиживал пару часов на жестком стуле, глядя на сложенные перед собой руки на гладкой поверхности стола. Что еще ему оставалось здесь делать, если по периметру комнатка была два на два, выкрашенная в глухой серый цвет, а из мебели только стол, да два стула. Его приводили в комнату, и он уходил в себя. За дверью всегда маячила Тереза, но ни разу не вошла. Наверное, это был очередной психологический тест, которыми была нашпигована жизнь Томаса с приходом ПОРОКа. Но сегодня она вошла, чем, однако, не поразила Томаса. Он знал, что именно ее подсунут уговорить его. Тереза была как паразит, без которого не может существовать ни один живой организм. Поправочка, — про себя невесело усмехнулся Том, — НЕ живой организм в его случае. Он и правда не мог без нее. Скучал по ее прямому уверенному взгляду, по ее силе, которая искрилась в каждом ее движении. Тереза была смелой, даже решительной, без раздумий кидаясь в трудности. Она была в числе первых даже там, где отчаянно пасовали многие мальчишки. Она всегда была рядом, мастерски владея умением скрывать страх. И так же мастерски обманывая идиота Томаса.

— Скажешь что-то новое или снова пришла уговаривать меня?

— Том, Авы больше нет. Ее убили при очередной атаке зараженных.

Томас хотел бы обрадоваться, но слова внезапно исчезли под натиском осознания. Еще одна человеческая жизнь. Да, Ава сотворила все это с ними, но она была единственным взрослым человеком, которого Томас вспоминал из детства. Он даже маму не мог вспомнить так ясно, как…

— Это должно сподвигнуть меня на помощь? — огромным усилием воли он заставил себя говорить ровно.

— Ты еще всего не знаешь, но она помогала тебе.

— Помогала мне? — Томас так сильно удивился, что забыл о своей ненависти. — Тереза, ты, как никто, знаешь, сколько сделала Ава. Это она устроила этот жуткий проект. Все эти испытания, лабиринт, жертвы, ебаные переменные — это сделала Ава! Она уничтожила целое поколение, и ты так просто говоришь, что она помогала мне? Не путай свою благодарность с моей.

— Ты никогда не задумывался, почему тебе оставили память? — голос Терезы звучал приглушенно из-за того, что она смотрела в пол. Волосы закрывали почти все ее лицо.

— В которую из всех попыток? — он усмехнулся, ответив вопросом на вопрос.

— Томас, хватит быть таким… зачем ты пытаешься показать себя таким мудаком? — Ее ясный взгляд пригвоздил его к месту, отчего он только разъярился.

— Тереза, это ты все еще пытаешься быть пай-девочкой! Если ПОРОК сделал что-то, что было выгодно лично для тебя — это твое достижение. Но прекрати навязывать мне эту херню! Я ненавижу их всех! Всех, до единого! И тебя вместе с ними!

— Прекрати винить во всем окружающий мир! Прекрати винить ПОРОК! Прекрати винить правительство! Прекрати винить прошлое поколение людей, которые допустили то, что произошло! Прекрати винить Ньюта за то, что он не справился с болезнью. Прекрати винить меня и себя в конце концов. Это наш мир! И нам нужно в нем жить. Нужно просто что-то делать с этим!

— Но я ведь делал! Я делал все это время! Я только и делал, что шел вперед! Не оглядывался на прошлое, не тормозил, когда было страшно, не вспоминал людей, которых оставил позади. Я делал, Тереза! И что? Ты все еще видишь во мне того мальчика, которого знала до лабиринта?

— Это все еще ты. Может быть, мир согнул тебя, оборвал по краям, может быть спалил душу, но это все еще ты, Том! Мир не сломал тебя.

И тогда Томас заплакал. Впервые за все эти недели позволил себе разрыдаться на глазах у кого-то. Заплакал так, как не плакал никогда в своей жизни. Вновь вспомнил Ньюта. Вспомнил обо всех своих обещаниях, которые раздал когда-то. Он подвел человека, которого старался сохранить больше всех остальных.

— Сломал, Тереза. Этот мир меня точно сломал. Как ты не понимаешь? Я не виню никого кроме себя. Это ведь я… это я убил его. Своими руками.

***

Счастье возносит в небеса, дает чувство свободы, легкости и полета. И только боль зажимает в своих объятиях и спускает на землю, придавливая к ней, словно гравитация. Жизнь не равна счастью. Боль — вот истинный синоним жизни. И Томас вознесся так высоко, что все еще продолжал падать.

— Я скучаю по нему, — тихо проговорил он, глядя на гладкую столешницу. — Скучаю по его самообладанию. Мне бы хоть чертову долю его выдержки, чтобы почувствовать себя лучше. Хоть пару процентов его вечного спокойствия, чтобы сделать новый шаг. Вспоминаю, какой он был терпеливый, бесстрастный, даже почти равнодушный временами. Как мастерски он скрывал свои эмоции, когда это было нужно не только ему… Я так не могу. Во мне ни капли его сдержанности…

— Поэтому он и выбрал тебя, Том. — Аккуратно высказалась Тереза и подалась к нему навстречу, накрывая своей рукой его ладонь.

— Он сделал неверный выбор, — выдохнул юноша, убирая руки со стола. Тереза тяжело вздохнула и тоже сложила ладони на коленях.

Если уж на то пошло, Ньют был единственным человеком, перед которым Томасу всегда было стыдно за свои решения. Если он когда-то и хотел какого-то одобрения, то хотел получить его только от Ньюта. Умение владеть собой всегда казалось Тому чем-то вроде суперспособности и когда он понял, что блондин обладает этим мастерством в совершенстве, собственные попытки управлять разумом показались Томасу слишком жалкими. Он был вспыльчив. Эмоционален. Легко возбудим. Про таких как он, раньше говорили: «Если нрав горяч, жди неудач». Это описывало Томаса на сто процентов. Еще до лабиринта он отличался острым умом и языком и именно поэтому, кажется, попал на то место, что ему уготовил ПОРОК. Но только узнав Ньюта, искупавшись в его умиротворении, Том начал учиться осаживать себя. И все же до Ньюта ему всегда было слишком далеко. А теперь ему никогда его не догнать.