— Пожалуйста, не плачь, глупый… Видеть тебя таким еще больнее, чем эта хрень в голове… — Он через силу хрипло рассмеялся, закашлявшись и задрожав в руках Томаса.
Томаса отчаянно трясло. Он даже не пытался осознавать происходящее. Они оба держались за рукоятку его пистолета и пальцы Томаса горели огнем, в то время как пальцы Ньюта обжигали ледяным холодом. Это было похоже на ад.
— Помнишь, как в песне? Я буду счастлив, когда буду ждать тебя на той стороне… — Ньют задержал дыхание, пытаясь хоть немного выровнять его для следующей фразы. — Я тебя люблю, Томми. Если любишь меня тоже, отпусти… Отпусти же меня, дурак! — закричал он на впавшего в ступор Томаса. Тот дернулся, хватая воздух и вытащил пистолет, поднимая его трясущейся рукой. — Давай, Томми…
— Я не могу…
— Можешь… еще не знаешь об этом, но… давай, Томас. Стреляй и беги так далеко, как сможешь. Я присмотрю за тобой, обещаю… — Ньют поднял дрожащий палец и указал на небо. Его рот был открыт, будто тело само готовилось к чудовищному концу.
— Почему ты просишь меня об этом? — закричал Томас, вставая с колен и безудержно оплакивая упорство Ньюта. — Почему я?
— Кого еще? Господи, Томми, ты так ничего и не понял, да? У меня никого… никого, кроме тебя! — в голос блондина ворвался жуткий рык, и он попытался подняться с земли. Томас дернулся к нему, но остановился, увидев выражение поднятого лица. В нем было лишь напоминание о Ньюте. Нелепая звериная маска, застывшая на месте любимого лица. И только глаза… Глаза продолжали смотреть на него с тем самым умоляющим выражением, которое он так часто замечал краем глаза. Тот взгляд, который окутывал его теплотой, стоило Томасу отвернуться. Тот взгляд, что говорил больше всех придуманных слов. Томас не мог его предать. Не мог его подвести. Он видел, что настоящий Ньют, парень, которого он любил всей своей искалеченной душой, заперт внутри зараженного тела, которое не позволит ему уйти.
— Я прошу, Томми… Мой Томми, пожалуйста… — Ньют тяжело поднялся на ноги, кривя тело в жутком зигзаге. Он упрямо смотрел ему в глаза, заранее принимая все его извинения. — Прошу, сделай чудо…
Томас облизнул слезы с губ. На языке полыхнуло солью и горечью. Это действительно был конец. Никакого лекарства не существует, ПОРОК снова выиграл. Как жаль, что их теорему они вдвоем доказали собственноручно. Он опустил глаза, как трусливый шенк рассматривая свои ботинки и песок под ногами.
— Я тебя люблю, Ньют… Прости меня. — Слова сорвались с языка вместе со звуком выпущенной пули. Томас не мог заставить себя поднять взгляд, но видел, как Ньют упал на колени и через несколько секунд, застывший, опрокинулся на спину. Томас отбросил пистолет, развернулся и побежал, не видя и не чувствуя под собой землю. Что он наделал?
***
Он бежал назад, сквозь начинающуюся бурю, которая закручивалась вокруг него, проникая внутрь, укрывая душу плотным слоем горячего песка. Этот песчаный демон лез в открытый кричащий рот, мокрые глаза с потоками соленых злых слез, проникал в уши, которые и так были забиты только его последними словами.
Заберите у меня этот гнилой мир. Я больше не хочу здесь жить. Можете не возвращать, я пойму. Он не нужен мне без него. Только посмотрите, какой он пустой, затерянный среди пропавших чувств. Сотрите мою память, заберите у меня все. Заберите все картинки, что рисует уставший, вымученный мозг. Под синим небом вдали виднеются пики запретного города, в который больше нет пути. Никуда больше нет пути. Так чертовски мало кислорода, он не успевает проникать внутрь меня. Как удержать его, как удержать внутри себя все, что потерял? Как угнездить в себе эту мысль, что его больше нет рядом? Как я мог его убить… что я натворил?
Окружающее сливается в один сплошной размытый кадр, не успевая цепляться за его сознание. Он так напуган разливающимся внутри холодом, будто и правда сам умирает, оставляет этот мир и свое тело на съедение гиенам. Я готов променять все, что у меня есть и будет и когда-либо было на него одного. Теперь мечты больше никогда не исполнятся. Это невыносимое чувство, что не смог сохранить его. Так долго искал и не смог сберечь. Я должен был спасти его. Это был мой единственный шанс на спасение самого себя. Это я монстр, а не он!
Я кричу, взываю к ним, этим создателям! Не ПОРОК виноват в том, что я здесь! Вы, вы виновны в его гибели! Зачем я вообще появился в этом мире? Чтобы сразу отдать то, что только успел обрести?
Нужно бежать еще дальше, туда, где больше нет места чувствам. Никаких эмоций, только пустота внутри, пустота в глазах, ледяное сердце, отрывистые холодные слова, никакого сочувствия к себе. Тонны мерзлого льда на внутренностях, скручивающихся в жгут при одном воспоминании о его глазах, полных мольбы. Убей меня, Томми, пожалуйста… Я убил нас обоих.
Его ноги заплетались от того, что мозг не успевал посылать сигналы мышцам, окутанный горестными мыслями. Его тело просто не могло понять, что делать дальше.
Мне больше не нужны эти чертовы звезды, это гребаное небо, которое молчаливо взирает на то, как ломается мой хребет. Я больше не могу бежать, все не понимая, куда я вообще бежал всю эту жизнь.
Защищал, ломал себя под обстоятельства, ломал других под себя, доверял, ненавидел, отпускал и прижимал крепче, терял и снова терял. Смотрите на меня, ну же! Вы хотели переменную? Держите меня, я прямо здесь, внизу, обливаюсь собственной кровью. Почему уходят те, кого я люблю? Пусть весь остальной мир катится к чертям, отдайте то, что принадлежит только мне!
Я умер там вместе с ним! Я просто трусливый призрак, что никак не может решить какую сторону выбрать. Но я выбрал! Я выбрал его! И всегда выбирал его! Я держал его так крепко в своих руках. Я ведь держал его, так почему он ушел? Он нарисовал для меня целый мир, окунул в настоящую жизнь, разлил тепло по моим высохшим венам и ушел.
От него осталась лишь пустая оболочка. Такая любимая, родная до рези в глазах, но пустая, отчужденная, равнодушная. За что ему это? Разве он заслужил такой жуткий конец, отдавая жизнь в руки человека, который больше всех хотел остаться рядом с ним? Разве заслужил я такой конец, забирая его жизнь тупой равнодушной пулей?
У меня больше нет никаких ответов, одни нескончаемые вопросы. Я так устал.
Я все потерял…
Я теперь уже все потерял!
Плачь, Томас, плачь!
Его нет…
Когда прозрачная пластиковая пуля с тонкой иглой вошла под кожу на пояснице, он остановился и повалился вперед. Разрушенный изнутри, он даже не почувствовал злости. Только тупое онемение и легкую надежду, что все это, наконец, закончилось. Надежду не на жизнь, а на смерть.
И точно знаю: умирая,
Закрыв глаза в последний раз,
Уйду, с собою забирая
Частичку каждого из вас.
Кто рядом был, и кто мне верил,
Кого люблю я, и любил,
Чью боль я на себя примерил,
Печали, радости делил.
Я в вашей памяти останусь,
Но долго там не задержусь.
Исчезну тихо, не прощаясь,
Как смытая слезами грусть.
И, покидая этот мир,
Прошу: « О, Господи, прости,
Что рано выбился из сил,
Покой пытаясь обрести.»
И вы меня простите все,
Что смертью вас врасплох застал.
Хотя ещё так много дел.
Наверно, просто я устал. ©
========== -21- ==========
Комментарий к -21-
Я не знаю, нужно ли вам что-то, чтобы подпитать себя, читая эту часть.
Но у меня не заканчивается зима, так что я продолжаю мучить себя хандрой.
Обещаю исправиться. Во всех смыслах.
Nothing but thieves - Sorry.
Sam Smith - Him.
Сознание возвращалось, словно реактивный самолет, неумолимо и слишком громко, взрываясь внутри огненным шаром, выжигая желание чувствовать. В ушах засвистело, нервы дернулись и напряглись в предчувствии пробуждения. Ватная реальность ворвалась в его голову, фаршируя мозги болью. От быстрой смены ощущений желудок взбунтовался, отчего он подскочил на месте и рванул к туалету, выворачивая себя наружу. Болезненные спазмы стянули живот, желтая горечь разлилась во рту и на губах. Он чудом снова удержал себя на грани сознания, но ноги подвели его, и он рухнул на колени перед металлическим унитазом, содрогаясь всем телом. Кожу прошивали волны мурашек от холодного воздуха, который тянулся от приоткрывшейся стеклянной двери. Словно в тумане он заметил знакомые очертания скудной мебели в сумраке выключенных ламп. Мысли так и не хотели выстраиваться хоть в более-менее цельную цепь, только проскальзывали мимо, раздражая его своими горячими касаниями.
