«У меня нет никаких сверхъестественных способностей. Кроме внутреннего голоса, который можешь слышать только ты.»

— Значит с другими ты не можешь так разговаривать?

«Не могу. С ними я общаюсь жестами.»

Я на минутку представила каково это, когда в твоем внутреннем голосе столько невысказанных слов, но никто не может его услышать. Это было действительно грустно. Если бы я могла разговаривать только с одним человеком, я бы тоже постаралась подружиться с ним.

Ларек с мороженым попался на нашем пути довольно быстро. Я выбрала себе шоколадное, а Лесс — клубничное. Он не позволил мне заплатить, взяв все расходы на себя.

«Я еще могу себе позволить купить мороженое своей… подруге.»

Я впервые услышала, как его мысленный голос сделал неловкую паузу, словно хотел сказать что-то иное. Може быть, он хотел сказать «своей девушке»? Но это слишком фантастический вариант, чтобы вот так просто об этом думать.

— Кстати, почему тогда, в первую нашу встречу, ты сказал, что не умеешь писать? Это правда? Но ты же учился в школе…

«Я умею. Но у меня очень корявый почерк, и я не хотел тебя еще больше запутать. Почему-то письменная речь дается мне с трудом.»

Я медленно кивнула, задумчиво откусывая вафельный край мороженого. Все, абсолютно все имеет логическое объяснение. Вовсе не нужно было паниковать. Мне нужно быть добрее к людям и не идти на поводу у паранойи.

Мороженое быстро заканчивалось, и я думала, чем мы будем заниматься дальше.

«Давай поможем друг другу, — внезапно снова заговорил он. — Ты единственная, с кем я могу общаться. Взамен я помогу тебе избавиться от твоих страхов.»

Я недоверчиво посмотрела на Лесса.

— А что, так заметно, что я чего-то боюсь?

«У нас у всех есть проблемы. Ты выглядишь спокойной, но я чувствую, что это спокойствие обманчиво.»

— Давай попробуем, мистер психотерапевт, — насмешливо протянула я. — С чего начнем?

Я отряхнула руки от крошек и села на ближайшую скамейку. Лесс непринужденно опустился рядом.

«Начнем с признаний.»

Я покраснела. Ему что, так нравится играть словами? Еще только признаний в любви мне не хватало. Я задумалась. Интересно, а что я бы вообще ответила, если бы кто-то мне признался в своих чувствах? Наверняка, я бы отступила, замкнулась бы в своем мире.

«Посмотри на улицу, — Лесс щелкнул пальцами, привлекая мое внимание. — Мы видим ее одинаково, но думаем совершенно о разном. О чем ты думаешь, Алиса?»

Он впервые назвал меня по имени, причем тем именем, которым я сама попросила меня называть. Это было так чудесно, что я на несколько секунд забыла, о чем он только что говорил. Но я тут же постаралась взять себя в руки и послушно уставилась на улицу, которая действительно отлично просматривалась с нашей скамейки.

Два ряда невысоких домов, тесно прижавшихся друг к другу, в конце — школа, откуда я недавно вышла. Ларек с мороженым, дети рядом с ним. Клумбы с чахлыми цветами и небольшой сквер, заставленный скамейками, на одной из которых мы и сидим.

— Я боюсь находиться в городе одна, — честно сказала я. — Мы переехали сюда два года назад, но я все еще не привыкла к нему. А в последнее время мне кажется, что кто-то следит за мной, поэтому теперь я всегда думаю, где он мог бы прятаться.

Проходящая мимо женщина с маленькой собачкой на поводке подозрительно покосилась на меня, но ничего не сказала. Я постаралась не обращать на нее внимания, сосредотачиваясь на своих ощущениях.

— Вон та старая телефонная будка вполне подходит для того, чтобы в ней кто-то прятался, — нервно добавила я. — Я не могу перестать думать о таких вещах.

«Эти проблемы довольно легко решить. Я могу быть с тобой все то время, пока ты находишься в городе. Заодно я могу посмотреть, преследует ли кто-то тебя или нет.»

— Это звучит слишком легко, — разочарованно буркнула я.

«Я не вижу смысла усложнять. Я люблю этот город и знаю его как свои пять пальцев. Я уверен, вместе мы найдем много всего интересного.»

— Например? — я скептически подняла брови.

Лесс встал со скамейки и протянул мне руку, помогая встать. Я нерешительно взялась за его пальцы — теплые и слегка пахнущие типографской краской. Так пахнет свежий номер утренней газеты, которую я никогда не удосуживалась прочесть. Почему-то прикосновения к Лессу смущали меня, хотя всего день назад мы преспокойно держались за руки.

«Ты любишь цирк?»

— Всякие представления с клоунами и дрессированными животными? Не люблю. Там всегда слишком много народа и ужасная давка.

Мы вновь неторопливо шли по улице, и Лесс лишь загадочно улыбался. Он заговорил только тогда, когда мы вышли на маленькую площадь рядом с местным супермаркетом. Прямо напротив него возвышалась доска для объявлений, густо обклеенная разноцветными бумажками.

«Иногда я подрабатываю расклейщиком объявлений. Каждая из таких досок имеет свою историю. Это словно путешествие во времени.

Лесс бережно провел рукой по толстому слою объявлений, которые были наклеены прямо друг на друга. Каждый день здесь появлялись новые, но никто не позаботился о том, чтобы отклеить старые, отчего доска стала почти в два раз толще. Юноша принялся аккуратно обрывать листочки в определенном месте, пока я не увидела ярко-красную афишу.

«Я нашел ее месяц назад.»

Это было объявление о представлении маленького передвижного цирка, который, если верить дате, выступал в нашем городке почти полгода назад. Зрителям обещали показать карточные фокусы, акробатов и выступление оркестра. Лесс оторвал одну из бумажек с адресом.

— Мы отправимся туда? — полюбопытствовала я. — Но зачем? Наверняка цирк давно уехал, и мы не увидим ничего интересного.

Лесс медленно покачал головой и поднял руку, призывая меня к терпению. Мы отправились на поиски здания, в котором цирк давал свое представление. Точнее, я сначала подумала, что мы будем искать его, но судя по тому, как уверенно шагал мой спутник, он уже знал где оно находится. Здание художественного центра располагалось в той части города, которая была предназначена под снос и перестройку. Тут и там сновали строители в оранжевых жилетках, выкрикивающие друг другу какие-то комментарии, смысла которых я не понимала. Они не обратили на нас никакого внимания, и мы беспрепятственно подошли к светло-желтому покосившемуся дому с серыми потрескавшимися колоннами. Я ожидала, что тяжелая деревянная дверь будет заперта, но к моему удивлению она открылась от легкого толчка руки юноши.

«Будь осторожнее и смотри себе под ноги.»

Предупреждение оказалось не лишним — в деревянном холле заброшенного центра было темно и сыро, моего лица касались ниточки паутины, а под подошвами сапог хрустело битое стекло. Лесс толкнул еще одну дверь, и мы оказались в просторном зале, который и предназначался для выступлений. Длинные ряды грязных и покосившихся стульев спускались вниз, к сцене, обрамленной рваными лоскутами раздувавшихся от сквозняков занавесей. Деревянные стены были сплошь покрыты граффити самых разных оттенков. Но что самое странное — у этого зала отсутствовал потолок, и сквозь огромную дыру в его крыши было видно голубое небо. На сцене красовалось темное пятно и несколько бревен — видимо, какой-то компании пришло в голову устроить посиделки у костра прямо в здании. И от этого дикого сочетания былого великолепия здания и его заброшенности просто захватывало дух.

— Это… очень впечатляет. Я признаю, что сюда стоило прийти, — сказала я, удивляясь тому, как гулко прозвучал мой голос.

«Прошло всего полгода, а в этом здании уже успели побывать самые разные люди, — Лесс провел рукой по исписанным стенам. — В том, что это место хранит их мысли и чувства есть что-то очень притягательное.»

Я тоже приложила руку к стене. Рисунки наслаивались друг на друга, где-то это были бессмысленные узоры, где-то — лозунги. Мне удалось даже найти одно признание в любви, и я коснулась его пальцами, словно рисунок был способен передать мне чувства того, кто давным-давно изобразил его для другого человека. Я слышала, как Лесс подошел ко мне и тоже потянулся рукой к стене. Его пальцы следовали изгибам рисунка, направляясь к моей руке. Но в тот момент, когда наши руки соприкоснулись, раздался звонок моего мобильного. Ситуация, как в каком-нибудь фильме.