Почему он молчит? Почему он не скажет, что действительно случайно оказался здесь? Поймав мой сердитый взгляд, он виновато отвел глаза, но так ничего и не сказал.
— Хватит стоять под дождем, — строго сказала мама. — Можешь впустить его, но только на одну ночь.
Я удивленно заморгала. Она предлагает совершенно незнакомому человеку переночевать у нас? Это шутка? У него наверняка есть свой собственный дом, и он вовсе не собирается ночевать у неуклюжей девушки, которой он помог поднять книги. Надо просто поблагодарить его за помощь и вежливо попрощаться. Я повернулась и даже открыла рот, собираясь сказать все это, но юноша прошел мимо меня в дом.
Пораженная такой наглостью, я последовала за ним. Стоя посреди гостиной, гость с интересом осматривался по сторонам, а затем сделал пару неуверенных шагов.
— О нет-нет! — мама выглянула с кухни и замахала руками. — Куда это ты собрался?
Я вздохнула. Наконец-то эта шутка закончилась. Сейчас она скажет, чтобы он уходил. Она просто обязана это сказать.
— Арису, если хочешь оставить этого кота на ночь, то сначала вымой его! А не то он все здесь испачкает!
— Кота? — с удивлением переспросила я.
— Разумеется, кота, — сказала мама, глядя на меня, как на дурочку. — Раз ты притаскиваешь домой животных, будь добра следить за ними.
— Ты хочешь сказать, что это — кот? — ткнув пальцем в замершего незнакомца, тупо переспросила я.
Что здесь происходит? Похоже на какой-то фантастический бред. Почему мама приняла этого человека за кота? Как такое вообще возможно?!
— Я еще в своем уме, чтобы отличать котов от других животных, — фыркнула она в ответ. — Давай, вперед! Можешь вымыть его у себя в ванной, но когда будете подниматься, не испачкайте перила лестницы… я их недавно начистила.
— Вымыть… его? — я уставилась на юношу.
Он действительно весь испачкался в грязи, будто бежал по лужам вместе со мной. Но она предлагает мне пойти в душ с незнакомым парнем? Вот так просто?
— Рис, все в порядке? — мама устало посмотрела на меня. — Ты притаскиваешь неизвестно какого кота, всего грязного… Ты не можешь вымыть его?
Рис мама любила. А вот я нет, и сто раз просила не сокращать мое имя до названия крупы. Но сейчас я не обратила на это внимания. Я очень хотела спросить маму, хорошо ли она себя чувствует, но ее терпение и так было на исходе. Мне нужно было самой как-то решать эту абсурдную ситуацию.
— Хорошо, мам, — протянула я. — Я сейчас же искупаю его.
— Вот и славно, — мама исчезла на кухне.
Я схватила незваного гостя за руку и почти силком протащила по лестнице наверх, в свою комнату, где мама не могла нас слышать.
— Итак, что тут происходит? Немедленно объяснись!
Я решительно подступила к нему, сжав руки в кулаки. Кто же он? Мелкий воришка или маньяк? Может это он преследовал меня сегодня от самой школы? А может он вообще гипнотизер и мама находится под его чарами?
Он внимательно посмотрел на меня в ответ. Глаза у него были карие, с едва заметным зеленоватым ободком вокруг зрачка, губы узкие, с приподнятыми вверх кончиками, а волосы небрежной копной спускались чуть ниже плеч. Надо признать, он был довольно ничего. Но это конечно не будет причиной, по которой я тут же брошусь в его объятия.
Он поднял руки и принялся что-то объяснять, используя для жестов пальцы обеих рук. Сначала я как завороженная уставилась на эти плавные движения, но потом нахмурилась.
— Ты что, не можешь говорить?
Он кивнул, и даже несколько раз. Я невольно смутилась. Каких объяснений я только что требовала от глухонемого?
— Я все равно не понимаю твои жесты. Ты можешь написать? — я изобразила в воздухе ручку, скользящую по бумаге.
Он покачал головой. Я задумчиво потерла подбородок. Это очень осложняет ситуацию, в которой ответы нужны мне прямо сейчас.
— Но ты же слышишь и понимаешь все, что я говорю? — с надеждой спросила я.
Он торопливо кивнул и улыбнулся, увидев облегчение в моих глазах.
— Наверное я не очень тактична, да? Но эта ситуация и правда очень странная. Я бы все же хотела получить какие-то объяснения.
Он только развел руками. Я немного успокоилась. Наверняка, он просто не хотел расстраивать мою маму, вот и согласился на ее приглашение. А что касается шуток про кота… я подумаю об этом потом.
— Меня зовут Алиса. Хотя вообще мое имя «Арису Уайт». Моя мама — Гортензия Уайт, и мне кажется, что она ведет себя немного странно.
Он медленно кивнул. Его губы шевельнулись, словно он пробовал незнакомые имена на вкус. Я достала из шкафа чистое полотенце и вручила его юноше.
— Ванная вон там, — я указала пальцем на нужную дверь. — Можешь привести себя в порядок, я принесу тебе сменную одежду. Только никаких непристойностей! Не вздумай выходить из ванной голым или что-то в этом роде.
Усмехнувшись, он послушно взял полотенце и скрылся за дверью ванной комнаты. Я задумчиво похлопала себя по бокам. Ну и дела.
Собравшись с духом, я пробралась в папину комнату. Мне всегда требовался определенный внутренний настрой, чтобы войти в его комнату. Здесь все было так же, как и при его жизни. Выгоревшие плакаты рок групп на стене, гитара с порванной струной, пластинки, диски… Идеальный порядок. Только на столе у окна стояла большая ваза из розового стекла, украшенная затейливыми черными узорами. В вазе стояли каллы, ровно восемь белоснежных цветков. Рядом с вазой — маленькая коробочка с благовониями. Поэтому в комнате отца всегда пахнет «нежным рассветом в бамбуковом лесу». Так по крайней мере написано на коробке. Маме проще считать, что отец жив. Просто опять в отъезде. Это ее способ принять жестокую реальность, и кто я такая, чтобы мешать ей по-своему справляться с этим. Вот только отец мертв. Его не вернет ни «нежный рассвет», ни цветы. И меня очень огорчает тот факт, что мы не можем поговорить об отце. Когда же она наконец поймет, что он никогда не вернется? Может быть, она немного не в себе и поэтому приняла другого человека за кота?
Я с трудом оторвала взгляд от колыхающихся на ветру кондиционера цветков, взяла одежду из шкафа и вышла. В ванной шумела вода. Я не глядя повесила вещи на батарею и торопливо удалилась. Мне бы и самой не помешало принять душ, но сначала — ужин.
За столом мама увлеченно рассказывала о какой-то японской ерунде, о которой она вычитала в своем любимом журнале. Этот толстенный журнал о дизайне она заказывала через Интернет, и каждый месяц он появлялся в нашем почтовом ящике, как напоминание о том хобби, которое помогло маме забыть о смерти отца. Я вяло ковырялась палочками в рисе (да-да, моя мама заставляет есть его дурацкими палочками!) и не разделяла ее энтузиазма. Она не помнит, что завтра День Отца. Такие вещи она тоже предпочла вычеркнуть из памяти.
— Спасибо, — сказала я, вставая из-за стола. — Очень вкусно.
— На, возьми с собой, — мама положила несколько рисовых шариков с начинкой на тарелку. — Кота покормишь. Если, конечно, он будет есть рис.
— Кота? Ах да. Слушай, мам, а как он выглядит?
— Кот? Ну, черный такой… Очень красивый — породистый, наверное. А почему ты спрашиваешь?
— Просто так, — я взяла тарелку и вышла.
Может, мне проще не обращать внимание на эту маленькую странность? Этот человек уйдет утром, и я больше не увижу его. Так что какая разница, как его видит мама?
Между мной и ней огромная пропасть. Иногда мы искренне не понимаем друг друга, хотя со стороны может показаться, что мы — идеальные мать и дочь. Мы не ссоримся, не спорим. Мы не создаем проблемы. Просто мы словно существуем в разных мирах. Она — в своем, розовом и эфемерном, где на первом месте причудливые символы кандзи и утренние медитации. А я — в своем, самом обычном мире, где кроме меня существует еще около семи миллиардов людей. А местом пересечения двух миров служит наш дом. Раньше нас объединял отец, а теперь — только этот дом, в который мы переехали сразу после его смерти в попытках убежать от своего горя. И теперь мы здесь, в этом маленьком городишке, где всего один кинотеатр, до которого мировые премьеры доходят с запозданием. В городишке, где все про всех друг друга знают и сложно не встретить знакомого, если ты бродишь по улицам весь день. К счастью, мы живем не в черте города, что исключает необходимость ежедневно общаться с кучей соседей. Но все равно это были долгих два года, которые я по большей части провела в своей комнате с ноутбуком.
