В комнате ничего не изменилось. Рваные занавески медленно колыхались на холодном ветру, продавленный диван заскрипел, когда я опустилась на него. Но вот ловца снов нигде не было. Я точно помнила, что Лесс повесил его в изголовье дивана, поэтому я несколько раз заглянула и за спинку, и под диван.
Но талисмана нигде не было. Меня начала бить дрожь от холода и нервного напряжения. Я была уверена, что он здесь. Получается, что все было зря.
Как во сне я вышла на улицу и побрела куда глаза глядят. Небо затянулось тучами и полил ледяной осенний дождь. Город моментально стал неуютным и смазанным, как краска на картине. Я замерзла и у меня начали стучать зубы. А ведь когда-то мы вдвоем с таким нетерпением ждали дождя. Если бы мы знали, что у нас так мало времени… Что тогда? Я бы спросила у Лесса, кто он такой. Я бы попросила его никогда не оставлять меня. Я бы разыскала ведьму, чтобы попросить ее помочь нам.
Я стояла на краю дороги, ожидая зеленого светофора, как вдруг увидела неясный силуэт человека на другой стороне дороги. И чем больше я вглядывалась в него слезящимися от дождя и ветра глазами, тем больше мне казалось, что я вижу Лесса. Кто же это еще мог быть? Я увидела знакомую кожаную куртку и зеленую сумку на длинном ремне. Только вот его лицо было скрыто зонтом, который он держал в руках.
— Лесс! — закричала я. — Лесс, это ты?
Я видела, что человек с зонтом вздрогнул и поднял голову.
А потом его заслонил огромный грузовик, на полной скорости пролетевший мимо меня. Колесо грузовика попало в выбоину на дороге, и меня окатило грязной водой из лужи. Отплевываясь и протирая глаза, я невольно сделала шаг назад.
Когда загорелся зеленый, на другой стороне дороги уже никого не было.
========== Глава 27 ==========
Мой побег, разумеется, не остался незамеченным. Сестра Мэй сразу же подняла тревогу. Вот только никто не знал, где меня искать. Они потратили довольно много времени, расспрашивая продавцов магазинов, но в конце концов нашли меня на остановке автобуса, где я сидела, бессмысленно глядя в сторону. Я собиралась поехать домой, хотя прекрасно понимала, что мама незамедлительно вернет меня в больницу.
Я помню, что в мою руку вонзилась игла, а потом наступила темнота. Очнулась я уже на следующей день, в чистой пижаме в своей палате. На этот раз дверь была заперта.
— Почему ты решила убежать, Арису? — спросил меня доктор Браун, нахмурившись. — Разве тебе здесь плохо?
— Да, мне здесь плохо. И ваше лечение мне не помогает, — устало сказала я. — Почему бы вам не отпустить меня домой? Сколько еще мне здесь находиться?
Судя по вытянувшемуся лицу доктора, он явно не это ожидал услышать.
— Расскажи мне, зачем ты вчера убежала? — спросил он. — Ты снова искала Лесса?
— Я не хочу с вами разговаривать, — сказала я. — Уходите.
Доктор Браун нахмурился, но все же ушел. А потом снова появились таблетки. Белые. И еще желтые. И капельницы.
Я словно плавала в большом море, наполненным отчаянием и тоской. То, что было между нами с Лессом вовсе не приснилось мне. Но я больше не знала, где мне его искать. А хуже всего было то, что под действием усиленной дозы лекарств, мои воспоминания о нем потихоньку исчезали. Вся надежда была на Лизи, и она, как и всегда, не подвела меня.
Толстая тетрадь в плотной обложке и несколько шариковых ручек — вот мои драгоценные сокровища, которые остались у меня после визита моих друзей. Я долго прижимала их к себе, наслаждаясь запахом свежей бумаги, а затем открыла тетрадь и начала писать.
«Меня зовут Алиса «Арису» Уайт»
Вид моего имени на чистом листе странным образом успокоил меня, и я продолжила. Я писала и писала, ручка скользила по бумаге легко и быстро, и я даже не заметила, как настало время обеда. Не обратив внимания на принесенный сестрой поднос с едой, я продолжила свое занятие, стремясь воспроизвести все свои воспоминания о Лессе.
Они не должны пропасть. Что бы это ни было — колдовство, сон или же больная игра моего воображения, я ни за что не хочу забывать все то, что случилось со мной этой осенью. Это было прекрасно, и никто не в силах отнять этого у меня. Это должно остаться со мной навсегда, даже после того, как я выйду из больницы и снова научусь искренне улыбаться.
— Почему ты не кушаешь, Арису? — огорчился некстати заглянувший ко мне доктор Браун. — Что это у тебя?
— Я решила вести дневник, — настороженно посмотрев на него, пробормотала я.
— Очень хорошо! Можно мне почитать?
— Нет! — громче, чем нужно, воскликнула я.
Он огорчился с тем притворным сочувствием, которое бывает у врача, который не хочет, чтобы между ним и пациентом были секреты. Я знала, что сейчас перевес сил на его стороне, поэтому поспешила добавить:
— Обещайте, что ни за что и ни при каких обстоятельствах вы не возьмете этот дневник без моего разрешения! А иначе я что-нибудь с собой сделаю!
Я тут же пожалела о том, что сказала.
— Простите. Это очень важно для меня, — прошептала я, прижимая к себе тетрадь.
— Я понимаю, — мягко улыбнулся доктор Браун. — Я не буду читать твой дневник.
Он покинул мою палату с преувеличенно беззаботным видом, и я наконец съела свой обед. После этого сестра принесла лекарства.
Таблеток стало еще больше. И мне пришлось выпить их все, потому что сестра Мей, недовольно сжав губы, внимательно наблюдала за мной. Она не простила мне побег.
После этого меня снова стало тошнить. Я закрыла глаза и сунула тетрадь под подушку. Силы покидали меня.
Несмотря на свое обещание, доктор Браун все же прочитал мой дневник. Я поняла это по его насупленному и недовольному виду, с которым он навестил меня этим вечером. Я отлучилась в душ и туалет, а вернувшись, застала его сидящим у моей кровати. Тетрадь все также лежала под подушкой, но не так, как я ее оставляла.
— Что мне с тобой делать, Арису? — задумчиво спросил он. — Терапия тебе не помогает. Все дело в том, что ты сама должна хотеть вылечиться. А ты даже не пытаешься идти мне навстречу.
Я поджала губы. Он ожидал, что в своем дневнике я буду писать о том, какой он замечательный и как я хочу лечиться? Нет. Он посвящен Лессу и только ему. Нам с Лессом. Всему, что между нами было. И когда я представила, как этот докторишка листает мои записи своими толстыми пальцами, я испытала самую настоящую злость.
— От ваших лекарств мне становится плохо. От уколов у меня болит поясница. Вы не выпускаете меня из палаты и держите взаперти. Так почему я должна идти вам навстречу?
Я подтянула колени к груди и обняла их руками, словно защищаясь. Еще мне хотелось взять в руки тетрадь и крепко прижать ее к себе, но я сдержалась.
— Потому что иначе ты не выйдешь из больницы, — сказал он, прищурившись.
— Вы меня что, запугиваете? — с раздражением сказала я. — Манипулируете моей свободой?
— Вовсе нет. В моих же интересах выписать тебя отсюда как можно скорее, — сказал доктор Браун, подняв руки в примиряющем жесте.
— Тогда зачем вы читали мой дневник? Серьезно, зачем? Я же просила вас этого не делать.
— Я не читал его.
— Вы лжете. Вы недовольны, потому что я не могу и не хочу забывать Лесса, а это означает, что ваше лечение мне не помогает.
Он просто молча смотрел на меня со смесью жалости и досады. Немного свысока, как и полагается смотреть врачу на своих пациентов. Вот только это распаляло меня еще больше.
— Вы лжете мне, а я вам — нет. У вас не получится вытравить из меня память о самом дорогом.
— Но это всего лишь иллюзия.
— Пусть. Зато это — моя иллюзия. Она дорога мне и совсем не мешает жить. Почему вы уверены, что если вы выпустите меня отсюда с воспоминаниями о Лессе, то это закончится плохо? Я не собираюсь бросаться на людей. Я просто буду жить также тихо и мирно, как и жила до этого.
— Это закончилось тем, что ты сбежала из дома, — язвительно напомнил мне доктор Браун. — Все дело в том, что ты попросту продолжишь блуждать в лабиринте своих собственных фантазий и никому от этого не будет лучше. Подумай о своей маме. Подумай о своих друзьях. Они хотят видеть девушку, которая живет реальной жизнью, а не мечтами.
