– Держи, – мужчина протянул мне бутылку воды.

Я боязливо взяла её и начала торопливо пить, захлёбываясь и жадно вздыхая.

– Не выпивай всё зараз. Лучше по чуть-чуть, маленькими глоточками. Пей только тогда, когда во рту начнёт пересыхать. Я не всегда здесь буду. Береги воду.

Так я и делала. Берегла воду. Берегла еду.

Но кушать всё равно хочется очень сильно.

Свернувшись калачиком на холодном матрасе, я натянула на себя колючее и тяжёлое шерстяное одеяло.

Смотря в одну точку, вспоминала, как мы с Тимом купались в речке. Как мы с визгом бросались в воду с крутого берега и весело смеялись, убегая по песчаному берегу от Амины. Как она плакала, протягивая к нам руки.

Амина, Тим, мама…

Папа.

Его я уже почти не помнила.

Первые дни я постоянно звала маму, чем ужасно раздражала всех. Мне всё не верилось, что я больше никогда не увижу её. Просыпаясь в слезах, кричала, сжимаясь в комочек.

Угроза сидеть с кляпом во рту сделала своё дело.

Теперь я только плакала.

Сейчас и плакать нечем.

Интересно, ищет ли меня мама?

Знает ли она, что произошло с папой?

Пугало тогда пришёл какой-то весёлый и от него неприятно пахло чем-то резким, невкусным. Хрипло кашляя, он подвинул мои ноги и сел на край матраса.

– Эй, держи, – сунул мне булку в руку и потянулся к карману грязной клетчатой рубашки, доставая из него мятую пачку сигарет.

Вдыхая сладкий аромат свежей булочки, я не могла поверить своим глазам.

– Ешь.

Дважды говорить не надо было. Торопливо отламывая маленькие кусочки, я запихивала их один за одним в рот, наслаждаясь мягкой, вкусной булкой с изюмом. Сначала я делала это слишком быстро, почти не жуя. Но заметив, что булочка уже заметно уменьшилась, начала более тщательно пережёвывать свежую сдобу.

– Ты знаешь, почему ты теперь здесь?

Я неуверенно кивнула, чем очень удивила Пугало. Он почесал небритую щеку, а я в очередной раз ужаснулась его шрамам, словно его кто-то ударил большой когтистой лапой. Вся левая сторона лица была стянутой, рваной и косой. На виске не росли волосы, потому что там был толстый белый рубец, рассекающий ещё и часть лба. Щека смотрела куда-то вверх. Отчего мне всегда казалось, что Пугало вечно ухмыляется.

– Откуда?

Проглотив последний кусочек и облизывая пальцы, хрипло прошептала:

– Маму с папой подслушала. Папа деньги проиграл.

– Верно. Папка твой ещё тот гад…

От этих слов я поморщилась. До этого момента, я никого не винила в том, что произошло. Просто ненавидела всех этих четверых, что подожгли тётин дом и забрали меня.

– Теперь, правда, ты его точно не увидишь.

– Почему?

Я села рядом с мужчиной, боязливо поглядывая на него. Он перестал вертеть сигарету в пальцах и достал спички. Сухой треск и лицо Пугало на секунду осветилось ярким рыжим огоньком.

– Папка платёж просрочил. А это плохо. Особенно для тебя, – он внимательно посмотрел на меня. И я заметила в его глазах что-то похожее на жалость. – Теперь его долг твой.

– Мне нужно будет вернуть деньги? – удивлённо переспросила, распутывая волосы, сбившиеся одним колтуном.

– Да. И проценты. Поверь, это очень много.

– Папа отказался платить?

– Нет, что ты, – Пугало страшно улыбнулся, оскалившись, показал мне свой золотой зуб. – Просто теперь его никто никогда не найдёт.

– Он сбежал?

Пугало осклабился и затушил сигарету об пол. Бросил окурок в угол и серьёзно посмотрел на меня.

– Как звали того храброго пёсика?

– Джек, – я удивилась, что сейчас мы вдруг заговорили про него.

– Ты помнишь, что я сделал?

– Выстрелил в него.

– Вот и в папу твоего выстрелили.

– Он умер? – я испуганно подняла взгляд и заметила, что говоря это мне, Пугало чем-то очень доволен.

– Да, умер. Как по мне, он ещё легко отделался. Проиграть собственного ребёнка, мразь, – мужчина злобно сплюнул на пол и взъерошил мои волосы. – Теперь твоя жизнь зависит только от тебя самой.

Папа умер.

А что с мамой?

Пугало не говорил ничего.

Если бы и она умерла, то он точно бы сказал мне.

Может, меня найдут?

Время шло. И судя по тому, как в комнате пахнет прелой листвой и сыростью, и по холодным ночам, сейчас уже осень.

В доме что-то сильно хлопнуло, и я настороженно подняла голову. Пугало пришёл? Гулкие шаги раздавались за дверью, раз за разом то отдаляясь, то приближаясь. Словно кто-то не мог решить, заходить ему в комнату или нет. Я сильнее закуталась в одеяло и продолжила слушать.

Шаги переместились куда-то влево, похоже, в соседнюю комнату. Потом пол начал сильно скрипеть.

На пару минут всё затихло.

Я закрыла глаза. Сегодня уже никто не придёт, может быть завтра…

Живот заурчал снова. Посмотрев на лежащую рядом бутылку, решила сделать пару глотков. Воды там было чуть меньше половины. Мне надолго хватит.

Сверху что-то гулко застучало, и на меня посыпались пыль и труха. Закрыв лицо одеялом, я попыталась уснуть.

***

…ИДЁМ ДОРОГОЙ ТРУДНОЙ…

Мои туфельки звонко стучали по гладким кирпичам Жёлтой дороги. Сегодня здесь было также тихо. И ни одного следа того жуткого урагана.

Деревья всё ещё были покрыты зелёной листвой, кусты тихо шелестели. Но вот цветов нигде не было видно. Только молодая, свежая, густая трава.

– Ау! – мой голос разлетелся гулким эхом, будто я была в большом и пустом зале.

Никого.

Опустив взгляд на свои ноги, я с удивлением увидела на себе серебряные туфельки, как из сказки. Закруглённые носы были украшены красными бантиками. Небольшой каблучок звонко стучал по ровным камням дороги.

Голубое платье из джинсовой ткани оказалось почему-то мятым, а снизу ещё и драным.

Потрогав свою голову, с удивлением нащупала две туго заплетённые косы, сложённые корзинкой и перевязанные шёлковой лентой.

– Ау!

И снова мой крик потерялся в этом странном мире.

Что же мне делать?

Я обернулась назад и увидела, что дорога резко обрывается. Её жёлтые кирпичи осыпались, и торчали на рваном краю будто зубцы.

Сделав пару шагов, с ужасом заглянула в тёмную бездну. Чёрная воронка уходила далеко вниз. Там не было света, не было ничего. Пустота.

– Эй!

Даже эха не было. Будто мой голос утонул в чём-то вязком и мягком.

Снова посмотрела вперёд. Дорога широкой жёлтой лентой уходила вдаль, теряясь среди высоких деревьев и зелёных холмов.

Значит, мне нужно идти туда.

Трусливо ёжась, и обхватив себя руками, я медленно пошла прямо по Жёлтой дороге. Каждый шаг давался мне так легко, что вскоре я перешла на бег.

Деревья мелькали высокой стеной, скрывая за собой остальной мир.

Чем дальше я уходила от края, тем темнее становилось. Свет постепенно гас, словно кто-то прикрутил ручку ночника.

Усталости не было. Я всё бежала и бежала по этой бесконечной дороге, надеясь, что всё же встречу кого-нибудь.

Деревья начали редеть. Перейдя на шаг, я теперь внимательно осматривалась по сторонам. Подул тёплый ветер, принеся с собой затхлый, мерзкий запах.

Дорога вильнула влево, и я вышла к небольшой опушке. Там, за совсем редкими деревьями, торчали сгоревшие остовы домов. Их было много. Похоже, здесь была небольшая деревня. А сейчас только одни угли. Всё это случилось давно. Запаха дыма не было. Чёрные потёки тянулись от тех домов к дороге, грязные лужи уже почти подсохли у правого края.

Поджав губы, я быстрым шагом пошла дальше. Идти туда, на то страшное место, мне не хотелось.

Стало совсем темно, и только мои туфельки едва светились в темноте, благодаря им я не теряла Жёлтую дорогу из виду.

Раздалось глухое, сдавленное карканье. И я обрадовалась ему так, будто нашла ещё одного человека, а не жалкую ворону.