Ларри

Не могу перестать ржать над этими двумя придурками, узнавшими об участии жён в аукционе. От смеха складывает пополам и текут слёзы. Связали себя бабами, теперь страдают. Нет. Женский пол я люблю, но только с заткнутым моим членом ртом. Всего четырём женщинам позволяется вить из меня верёвки, Дарье, Маришке, Алёнке и мелкой Дине. Эта мелочь вырастит похлеще мамочки. Она уже поработила Лёшку и намылила лыжню на близнецов.

– Лар. Дружище. Ты должен выкупить Дашу, – трясёт меня за грудки, ошалевший от ревности Макс.

– Хорошо, хорошо, – обещаю ему, пытаясь сохранить его нервы и свои внутренности.

Он довольно потирает ляжки, удаляясь от меня, но следом подскакивает Джейк, в таком же невменяемом состоянии.

– Лар! Ты должен мне помочь! – склифонит он, вызывая новый приступ смеха. – Ты должен купить Марину, за любые деньги! Я всё возмещу!

Похоже, меня сегодня ожидает потрясающий вечер в компании двух очаровательных женщин, которым не хочется затыкать рот, так как им не свойственны глупые разговоры. И я честно собирался купить двух дам, уткнув рты остальным толстосумам, только всё сломалось в тот момент, когда на сцене появляется первый лот. Даяна Гердц. Она стоит в маленьком красном платье, не скрывающим рельефные мышцы, точёную фигурку с тонкой талией и округлыми бёдрами. Чёрное каре на манер француженки, красные, пухлые губы и чёрные, как ночь глаза, окутанные длинными ресницами. Глаза, которые затягивают в воронку страсти, лишая воли, спеси, гонора.

Яйца моментально налились, кажется, до размера спелого арбуза, грозящего треснуть от малейшего, неосторожного движения. Вспоминаю, когда давал им разрядку. Позавчера, заехав к одной из постоянных, элитных шлюх. Обычно я слишком брезглив пихать свой член в различные дырки и не люблю вытрах мозгов, поэтому не завожу постоянную любовницу. Меня устраивают работающие девочки. Приехал, получил качественный минет, застегнул ширинку, бросил на стол деньги и свалил. Сейчас же я стою и умираю от желания потереться об Гердц распухшими яйцами, засадить по самое горло и пометить спермой каждое отверстие.

Да. Не романтично. Но я мужик, а не романтичный юнец. И не был им никогда. Слишком рано пришлось повзрослеть, как только погибли в аварии родители, оставив восемнадцатилетнего парня с тонущей фирмой, долгами и заложенной недвижимостью. Пожизненно должен Максу. Не бросил с проблемами, в отличии от других, провёл слияние компаний, обеспечив меня стабильно растущим портфелем акций, обеспечил гарантиями перед банками, не дав лишиться родового имения, а самое главное, оказал моральную поддержку, стал той жилеткой, в которую плакал пьяный я.

Правда, эта благодарность временно спряталась за опухшими яйцами и забыла напомнить об обещании, данном Максу и Джейку. Сквозь пробку в ушах, вызванную сумасшедшим желанием доходят крики ведущего:

– Четыре миллиона! Кто больше, господа?! Прекрасная Даяна! Ужин с ней стоит гораздо больше! Шесть миллионов! Шесть миллионов раз! Восемь миллионов! Десять миллионов! Десять миллионов раз! Десять миллионов два!

– Пятнадцать миллионов! – слышу свой голос.

– Лар, дружище! Ты обещал! – доносится с двух сторон, но это проходит какой-то дымкой, где-то стороной. Я как бык на красное, стремлюсь к сцене, забрать свою покупку, своё навязчивое желание.

– Пятнадцать миллионов раз! Пятнадцать миллионов два! Пятнадцать миллионов три! Продано господину Ларри Клейтону!

Еле сдерживаюсь, чтобы не закинуть на плечо добычу и, шлёпнув по крепкой попе, не унести в пещеру. Моя! Собираюсь заклеймить, пометить и не отпускать, пока не надоест! И это явно случиться не скоро!

Даяна

Не жалею, что решила помочь Дарье и поучаствовать в аукционе. Ей невозможно не помочь, слишком тяжело складывалось её счастье, слишком много дерьма она пережила и не сломалась, оставшись отзывчивой и доброй. И вот я стою на сцене, освещённая софитами, впитывающая атмосферу вечера, разбавляющую мою унылую жизнь. Тридцать шесть лет, владелица сети фитнес-клубов, бывшая жена Макаренко Антона Петровича, не сумевшая уговорить мужа на рождение ребёнка, нынешняя любовница Сергея Ивановича Корнилова, ставшая ей под давлением. Теперь просто плыву по течению, ненавидя свою жизнь, бывшего мужа, действующего любовника и всю грязь вокруг.

Как докатилась? Просто. Десять лет рыла землю зубами, строя бизнес, обеспечивая безбедную жизнь себе и Антону. В двадцать пять забеременела, но муж убедил сделать аборт, мотивируя тем, что недавно поженились, связывать себя ребёнком ещё рано, только начали поднимать второй зал и всё рухнет, как только меня прибьёт токсикоз. Дура была! Повелась! Согласилась! Что теперь об этом говорить? Сделанного не воротишь. А потом он меня продал. Продал спустя десять лет брака и сытой жизни. На прощанье сказал, что вообще не готов иметь семью, детей и жил со мной ради денег. Сильный удар по самолюбию и самооценке. Корнилов предложил ему слишком хороший выкуп, от которого эта мразь не смог отказаться.

Корнилов не стал ходить вокруг и около, а сразу заявил о своих притязаниях, пригрозив в случае отказа разрушить всю жизнь. Кто-то, наверное, начал бить себя в грудь и кричать, что лучше жить впроголодь. Наверное. Не спорю. Я не смогла бросить детище, которое растила десять лет, начиная с потного, вонючего зала в подвале многоэтажки. Двадцать четыре зала, вынянченные бессонными ночами, вылизанные между тренировками. Теперь я красивая кукла, вылепленная за два года Сергеем, терпящая его приходы три раза в неделю и смазанные, жестокие ласки, оставляющие синяки на теле. Уйти? Не выйдет, пока он сам не решит отпустить. Теневой магнат, курирующий левые группировки, подмявший под себя не один бизнес. С ним не спорят, не связываются. С ним соглашаются и уступают, надеясь, что он не решит оттяпать весь кусок, а хоть что-нибудь оставит для подержания трусов. Мне осталось смириться и не делать лишние движения. Зачем? Бесполезно. Он просто сотрёт меня с поверхности земли, не оставив никаких следов и воспоминаний.

Ведущий отстукивает молотком ценники за меня, а я заморозилась на нём. Ларри, друг и доверенное лицо Максима, мужа Дарьи. Зелёные глаза, поддёрнутые золотистыми лучами, смотрящие на меня, вытягивают душу, не позволяя отвести взгляда, светлые волосы, с чуть удлинённой чёлкой, падающей на лоб, вызывающей желание дотронуться рукой и откинуть назад, небольшая седина на висках, практически не заметная в светлой шевелюре, но я точно знаю – она есть, она должна быть. Рост где-то сто восемьдесят пять, сто девяносто против моих ста шестидесяти, мощный разворот плеч и подтянутое тело, не пропускающее еженедельные походы в спортзал. Огромное желание прижаться, потереться, лизнуть. Крикнуть «мой», прошептать «твоя», станцевать танец страсти, сплетаясь телами, содрогаясь в оргазме. Послать в прорву Корнилова, Макаренко. Хоть раз растаять от ласк, сгореть от прикосновений. Но эта птица, явно не моего полёта. А жаль.

– Пятнадцать миллионов! – глубокий баритон проникает мне в грудь.

– Пятнадцать миллионов раз! Пятнадцать миллионов два! Пятнадцать миллионов три! Продано господину Ларри Клейтону!

Он идёт к сцене с грациозностью хищника, вышедшего на охоту, а я трепещу, желая быть его жертвой. Подходит, берёт за руку, и тут же электрические разряды бегут по крови, накрывая теплом, распаляя огонь. Я чувствую, как краснеют щёки. Господи. Не краснела с девятнадцати лет. Всегда уверенная, не закомплексованная, открытая для общения, а здесь стою как подросток, слово выдавит не в состоянии.

Иду коровой на заклан, опустив голову. Эх. Не стою я пятнадцати миллионов. Прогадал ты, мужик. Купил не приятный в общении лот, а корову молчаливую.