– Ты ему просто нравишься, – решил поддеть меня Эспин. – Хоть этому красавцу ответь взаимностью.
Хоть этому? Это кого же ещё Эспин имеет в виду? Уж не себя ли?
Белый, мохнатый, с такой умильной мордой, пёс с нескрываемой надеждой глядел на меня, что я не выдержала и сердце дрогнуло. Сначала я погладила его по голове, потом потрепала шею. Какой же он мягкий. Даже мягче Брума. И шелковистой шерсти у него гораздо больше…
Я так увлеклась, что совсем потеряла бдительность. Пёс поднялся на задние лапы, а передние положил мне на плечи, после чего лизнул в подбородок. Я чуть не упала от неожиданности и ощутимой тяжести. Как хорошо, что пёс отскочил и освободил меня от своих нежностей.
– Ну, всё, это любовь, – рассмеялся Эспин. – Я просто сгораю от ревности.
– Да ну тебя, – оттирая подбородок от собачьей слюны, пробурчала я. – Лучше скажи, куда ты меня притащил.
– Ещё не притащил. Вилпунувен сказал, что от китового кладбища нужно идти на север.
– Так куда идти?
– На местную помойку.
– Куда? – не поверила я своим ушам.
– На свалку, искать старый примус. Может быть, нам повезёт, и у него будет сломан таганок, но не горелка.
Никогда не думала, что доживу до такого. Что-то мне не очень хочется слоняться на местной помойке среди гниющих отходов и выискивать в ней сломанный примус. Уж лучше помёрзнуть два дня в тундре, пока будем идти до Каменки, чем рыться в нечистотах.
Но Эспин был настроен решительно, и мне пришлось идти вслед за ним. Пёс отчего-то решил, что мы приняли его в свою команду и побежал впереди, то и дело оглядываясь, поспеваем ли мы за ним.
Наконец, череда костей мёртвых китов закончилась и перед нами показалась энфосская помойка. Признаться честно, я ожидала встретить амбре из мерзких запахов, тучи кружащих над нечистотами чаек, но ничего подобного здесь не было. Из-под снежного покрова выглядывали куски железа, пустые консервные банки, бочки из-под топлива, детали каких-то механизмов. Удивительное единообразие.
– Если бы на Полуночных островах было множество городов вроде Энфоса, – мечтательно произнёс Эспин, – наша компания могла бы снарядить шхуну для вывоза всего этого металлолома. И здешняя природа осталось бы первозданно чистой, и материалы не пропадали бы зря.
Опять он о бизнесе… Просто неисправим.
– И что тебе мешает организовать всё это? – из вежливости спросила я.
– Деньги. С трёх мелких городов металлолома много не набрать, поэтому рейс будет убыточным. Придётся жителям островов утопать в хламе или за два века накопить его столько, что кто-нибудь решится загрузить металлолом в трюм и выгодно продать его переработчикам. Но это уже буду не я.
С этими словами Эспин шагнул в завалы мусора и начал вдумчиво сгребать ногой снег и пинать консервные банки, с любопытством заглядывая, что же лежит под ними. Пришлось и мне залезть в помойку, чтобы помочь ему. Удивительно, но под снегом я не увидела ни одного куска тряпки или бумаги. И даже очистков или рыбьих потрохов там тоже не было. Видимо, энфосцы настолько экономны, что сжигают все горючие отходы в печах, а съестные скармливают без остатка собакам и коровам с холхутами. Иначе, почему на здешней помойке царит относительная чистота?
Наверное, с час мы блуждали между бочек и арматур, в поисках примуса. Пёс крутился поблизости, попеременно подбегая то ко мне, то к Эспину. У меня немели пальцы на руках, когда приходилось смахивать снег с очередной железки, чтобы лучше её разглядеть, а Эспину хоть бы что. Неужели студёные воды так сильно закалили его в непропуске?
Чувствуя, что больше не могу ковыряться в снегу, я засунула ладони под мышки, пытаясь согреться. Пёс по примеру Эспина рыл снег передними лапами, делая вид, что очень сильно нам помогает. Заметив, что я смотрю на него и ничего не делаю, пёс подбежал ко мне и сел рядом. До чего же милая мордашка: чёрный нос-пуговка, глаза-бусинки, белая грива. Ну, просто плюшевый медвежонок, только очень большой и живой.
Я снова не удержалась и запустила одеревеневшие пальцы в густой мех на шее. Пёс довольно щурился. Какой же он тёплый, прямо ходячая грелка.
Но время нежностей подошло к концу, и я снова начала чувствовать собственные пальцы – самое время продолжить поиски примуса. Пока я рылась в снегу, то думала о том, что неплохо было бы прикупить в Сульмаре варежки, да и другую тёплую одежду на меху. А пока мне приходилось хитрить и подзывать к себе пса, чтобы он снова отогрел мои руки. А он всё норовил покопаться в снегу. Мне даже стало интересно, что он там ищет. В одной ямке виднелся ржавый винт, в другой сковорода с дырой по центру, а вот из третьей выглядывал металлический круг на треноге, подозрительно напоминающий подставку для котелка. Я начала откапывать потенциальный примус из снега с одной стороны, а пёс принялся помогать мне с другой. Какой же сообразительный, просто лапочка!
– Нашли! – возликовала я, когда примус оказался свободен от снега.
Эспин мигом подбежал к нам и осмотрел находку.
– Интересно, что в нём неисправно, раз он оказался здесь? Будем надеяться, что не горелка.
Глава 30
Мы возвращались в дом Тойвонына и Пилвичаны в приподнятом настроении. Эспину не терпелось показать примус Вилпунувену, чтобы тот покумекал над ним и помог нам заменить горелку, а я думала только о том, что уже семь дней прошло с тех пор, как мы вышли из Квадена, а значит, уже целую неделю я не принимала ванну. Надеюсь, в Энфосе есть общественная помывочная, потому как во дворе Тойвонына и Пилвичаны нет даже намёка на баню.
Мы вновь шли по утопающей в грязи улице. На этот раз, пёс не стремился искупаться в луже и неспешно бежал по заснеженной обочине впереди нас. И вдруг он остановился, настороженно уставился вдаль, а потом сорвался с места и кинулся на дорогу. Впереди показалась человеческая фигура. Некий мужчина бежал в нашу сторону, и в руках у него было ружьё.
Пёс жалобно заскулил и спрятался за наши спины. Вообще-то, мне и самой хотелось бежать прочь от вооружённого типа – мало ли что у него на уме. Но не успела я утянуть Эспина в сторону, как немолодой, с перекошенным от злобы лицом мужчина настиг нас и, глядя нам под ноги, скомандовал:
– А ну, отойдите. Сейчас буду убивать эту гадину.
До меня не сразу дошло, что речь идёт о собаке, а когда мужчина стал прицеливаться в выбежавшего ему на встречу пса, не помня себя, я кинулась к животному. Обхватив его шею руками, я присела на корточки и прижала пса к себе.
– Что вы делаете? – не смогла я сдержать возмущение. – Как вам не стыдно?
– В чём проблема? – поддержал меня Эспин и встал между спятившим стрелком и мной.
– Проблема? – переспросил тот и нервно гаркнул, – из-за этой скотины у меня весь год одни только проблемы.
– Из-за собаки? – недоверчиво спросил Эспин.
– Да, из-за этой тварюги. Лучше б никогда не видел эту псину.
Сколько же ненависти и злобы в его голосе. За что? Почему?
– Знаете, – примиряющим тоном произнёс Эспин, – лучше опустите оружие, пока не попали в кого-нибудь.
Удивительно, но эти слова заметно остудили пыл стрелка. Он действительно опустил ружье, а после отдышался и поведал нам полную эмоций и переживаний историю:
– Сынок мой, балбес великовозрастный, плавал на Росомаший остров охотиться на белок. Ну и привёз оттуда щеночка. Вот, говорит, папа, смотри какой хорошенький, прямо вылитый морской медвежонок. Да на кой мне медвежонок? Мне сторожевой пёс нужен. Ну ладно, взял его себе, Дозоркой назвал, думал, с детства приучу к цепи, хороший будет сторож во дворе. А он, зараза, сразу научился от верёвки отвязываться, все узлы сгрызал на раз, я уже замучался верёвки менять. Постоянно отвязывается и бегает по двору. А я всё думаю, вроде у меня язык говяжий после забоя оставался, в сарае лежал, и где он теперь? А эту гадину со двора как ветром сдуло – нет его, стащил сбой и жрёт где-то втихушку. Ладно, сам виноват, собака подросла, надо уже на цепь сажать, чтобы не шастала, где попало. Но ведь эта белобрысая зараза возмужала, окрепла на стыренном мясе и с цепи срывается за раз. А я ту зиму всё понять не мог: вроде набил в горах толсторогов, сделал из снега во дворе ледник, толстые стены вылепил, туши внутрь сложил, досками вход накрепко закрыл, а куски мяса всё равно пропадают. Потом нашёл три подкопа, прямо натуральные туннели в снегу, и все ведут со двора в ледник. И гадина опять по двору бегает с оторванной цепью, морда лоснится, бока жиреют. Стал уже пристёгивать его на замок, даже на два, чтобы наверняка. И ключ под матрас спрятал. Всё, думаю, нашёл на него управу, со спокойным сердцем вчера пошёл забивать телка. Пока разделывал тушу, не досчитался одной ноги. И этой тварюги на цепи тоже. Целый день от меня бегал, глодал где-то ногу, а теперь решил, стервец, домой вернуться. Да конечно, так я его и жду. Кончились телячьи ноги, зато свинец остался.
