– Магазин чеки не принимает. Банк выдаёт не больше пятидесяти империалов в одни руки – им тоже завезли мало наличности. Крупы и консервы, чтобы добраться до Сульмара я купил, а вот с примусом у нас проблемы.

– А что с ним не так? Он сломался, да?

– Мы с Вилпунувеном ещё в Кедрачёвке проверяли – не работает. Он сказал, что горелка забилась морской солью. Я бы купил и новый примус, но наличности банально не хватило. Пришлось выбирать – либо еда, либо обогрев.

– Знаешь, мне кажется, дядя Руди брал в экспедицию примус на тот случай, если экипаж окажется в таком месте, где совсем нет деревьев, и нечем будет разводить костёр. Сейчас дядя Руди где-то во льдах, там примус ему очень нужен. А мы можем потерпеть до Сульмара, правда? На Собольем острове полно деревьев для костра.

– Нам ведь сначала нужно добраться до Каменки. Я спрашивал Вилпунувена и Тойвонына, нам придётся идти вдоль побережья по заснеженной тундре, и хорошо, если там нам встретится хоть один куст кедрача. Два дня в пути, Шела. Для готовки примус нам точно понадобится.

– И где же нам его искать? – успела расстроиться я.

– Пошли.

Это прозвучало так загадочно, что я была не на шутку заинтригована и потому готова к всевозможным приключениям.

Путь наш лежал в сторону моря. Мы шли по узкой улочке, на которой разверзлось жуткое месиво из грязи и снега, и потому приходилось то и дело петлять мимо подтаявших луж с ледяной корочкой по краям.

Прямо по курсу показалась собака. Крупная, с непомерно мохнатой мордой и шеей, кажется, белой масти, но покрытая грязью по грудь, она подошла к самой необъятной луже, решила войти на её середину и полакать мутной жижи. Пока собака двигалась, впереди раздавался подозрительный лязг. Я присмотрелась и поняла, что это гремит толстая цепь из странного на вид светлого металла. Она волочилась за собакой по луже, словно якорь на привязи, и мне даже показалось это забавным. А потом пришло осознание, что передо мной сорвавшийся с цепи пёс, и я невольно остановилась, чтобы сделать пару осторожных шагов назад.

– Что случилось? – не понял Эспин, обернувшись ко мне.

– Я не пойду дальше.

– Почему?

– Это же цепной пёс. Он вырвался на свободу и может укусить.

Словно поняв, что я говорю о нём, животное подняло голову, посмотрело на меня и радостно завиляло пушистым кольцеобразным хвостом. Теперь я увидела шею собаки и увесистый амбарный замок, которым цепь и была пристёгнута к ошейнику. Мне даже стало жаль пса – наверное, такая тяжесть ужасно давит и не даёт спокойно жить. И что за садист повесил этот "медальон" на беднягу? И зачем надо было крепить цепь к ошейнику на замок? Если пёс склонен к побегам, а я его в этом прекрасно понимаю, то не стоило ли приладить замок с цепью к будке? Или он там тоже был, а теперь сорван? Да уж, интересные собаки живут в Энфосе.

Тем временем пёс не ограничился приветственным вилянием хвоста и подошёл к нам. Я всё же попятилась, а Эспин не шелохнулся. Зверь ткнулся чёрным носом ему в руку.

– Что, не кормят? – спросил пса Эспин. – Ну, извини, у меня ничего нет. Даже знаменитого кваденского пирожка.

Пёс будто понял каждое его слово и потерял к Эспину всякий интерес, зато направился ко мне. Повиляв хвостом вновь, он сел напротив. Хвост начал медленно распрямляться и пластаться по грязи, а пёс принялся гипнотизировать меня таким умильным взглядом, что былой страх исчез без следа, а рука чуть было не потянулась к макушке, чтобы погладить животное. Надо же, у него такие тёмно-тёмно-карие глаза, прямо как у меня. А белая, незапачканная шерсть на голове так похожа на шёрстку Брума. Интересно, она такая же мягкая?

– Посмотри, – разрушил ауру умиления Эспин и подошёл к псу, чтобы дотронуться до вымазанной в грязи цепи на его шеи. – Это же не металл.

– А что? – не поняла я, к чему он это говорит.

– Это кость. Даже больше скажу, это холхутовый клык.

Я не поверила и потому нагнулась, чтобы осмотреть цепь. Пёс, радуясь вниманию, высунул длинный язык и часто задышал, пока Эспин возился с его цепью. И вправду, она не была выкована из металла. На ощупь звенья напоминали костяные. Выходит, в луже гремели не они, а амбарный замок.

Эспин поманил собаку к обочине, где ещё лежал неперемолотый подошвами наст. Присев на корточки, он загрёб в ладонь свежий снег и принялся оттирать им цепь.

– Посмотри, на звеньях нет места смыкания. Они цельные.

– Здорово, – согласилась я, – искусная работа резчика.

– Ты не поняла. Кость – не металл, она не гнётся. Из неё невозможно сделать цепь, тем боле из цельных звеньев. Как их вообще скрепляли между собой?

Я тоже присела, чтобы повертеть в руках оттёртую от грязи цепь и ощупать несколько звеньев. Следов подпила или других дефектов я так и не нашла. И вправду загадка. Зато пёс был счастлив, что на него свалилось столько внимания. Он даже ухитрился лизнуть меня в лоб.

Я поспешила подняться на ноги и отойти подальше – не готова к таким нежностям. А пёс не собирался сдаваться. Радостно виляя хвостом, он  начал преследовать меня и даже попытался подпрыгнуть, чтобы опереться об меня передники лапами.

– А, не надо, ты грязный! – взвизгнула я.

А пёс словно всё понял и устыдился, прижал уши и виновато посмотрел на меня. Кажется, я его обидела своим недружелюбием. А зря, он ведь совсем не злой, как я подумала вначале.

– Интересно, у кого ключ от замка? – не унимался Эспин. – Хотелось бы потолковать с хозяином собаки об этой цепи.

– Зачем?

– Это же самая настоящая диковинка. Какие поделки из холхутового клыка обычно продают во Флесмере? Шкатулки, статуэтки. Такой цепи я ещё не видел. Да и никто, думаю, тоже. Это же настоящая загадка. Как её сделали, как соединяли? Нет, я точно хочу поговорить с хозяином собаки. Пусть назовёт мне имя мастера и скажет, где он живёт. Можно будет заказать ему несколько цепей, а на обратном пути забрать и продать их во Флесмере.

– В тебе снова проснулся бизнесмен?

– Он и не засыпал. Давай лучше проследим, куда пойдёт собака. Должна же она после прогулки вернуться домой.

А пёс и не думал никуда идти. Вместо этого он с упоением катался в снегу и не обращал ни на кого внимания.

– Ладно, – сдался Эспин, – спросим потом у Тойвонына, в чьём дворе принято пристёгивать собаку к будке на замок. Он наверняка знает. А я наведаюсь туда вечером. У нас есть и другие дела.

И мы пошли дальше, кажется, в сторону моря. Впереди показалось громоздкое индустриальное здание, а в стороне от него белели стволы зачахших деревьев. Только подойдя ближе к мёртвой роще, я поняла, что ошиблась. Никакие это не деревья, а гигантские кости. Они торчали из земли рядами и смыкались на подобии арок.

– Что это? – не смогла я скрыть удивления.

– Очевидно, рёбра китов.

– Очевидно? – усомнилась я.

– Тут рядом стоит китокомбинат, – пояснил он, махнув рукой в сторону здания. – Наверное, здесь на берегу разделывают туши, а в цехах обрабатывают мясо и делают тушёнку с колбасой. Кстати, я купил нам пару банок в дорогу.

Меня заворожил вид исполинских рёбер, и я не смогла удержаться, чтобы не пройти между ними, задрав голову. Такое чувство, словно я побывала внутри скелета морского чудовища, в его утробе. Завораживающее ощущение!

И тут мои фантазии прервал тяжёлый топот за спиной. Кто-то мчался ко мне, да так стремительно, что мурашки пробежали по спине. Я в ужасе отскочила в сторону, готовясь увидеть, как мимо меня проносится взбесившаяся корова, но это был всего лишь пёс, тот самый, с холхутовой цепью. Обогнав меня, он остановился и с довольным видом высунул язык. Кажется, валяние в снегу пошло на пользу его шерсти, и теперь пёс выглядел куда белее, разве что лапы оставались серыми.

– Что, помылся? – спросила я. – Неужели стало стыдно за свой внешний вид?

Пёс ничего не ответил, только подскочил ближе и снова попытался меня облапать.

– Да что тебе от меня надо? – хотела обидеться я, отскочив от пса.