После скитаний по окрестностям, Мортен снял с себя кухлянку и долго отогревался у костра, потира руки. Я всё подкидывала и подкидывала ветки в огонь, а костёр пылал всё жарче и жарче. Мортен стянул с себя свитер и остался в одной рубашке, а потом лукаво посмотрел на меня и спросил:

– Хочешь подвергнуть меня пытке древним ритуалом северного гостеприимства?

– Какой ещё пытке? – растерялась я. – А при чём тут гостеприимство?

– На Медвежьем острове в старину был такой обычай. Если гость пришёл в дом, хозяин натапливает печь так, что в доме становится неимоверно душно. А потом он начинает кормить гостя как на убой всем, что есть в доме. Кормит-кормит, и дрова в печь подкидывает и подкидывает. И вот когда гостю сделается дурно и он, не выдержав гостеприимства, распахнёт дверь и выбежит на свежий воздух, хозяин пойдёт за ним следом и с укоризной спросит, неужели моё угощение тебе не понравилось, раз ты выбежал из-за стола, неужели ты хотел меня обидеть? И гость начинает оправдываться, говорить, что всё было вкусно, а хозяин продолжает ему не верить. Заканчивается всё тем, что гость отделывается от хозяина искупительным подарком за нанесённое оскорбление, а потом приглашает его к себе в гости, чтобы уже в своём доме кормить его на убой в натопленном помещении, ну и получить искупительный подарок в ответ, разумеется.

– Какой странный обычай, – только и оставалось сказать мне. – А я на Медвежьем острове наоборот получила от хозяев чума в подарок бусы из камешков.

– Это потому, что тебе попались оленеводы, у них другие традиции. А я говорю про рыбаков из изолированных речных поселений. У них до сих пор бытуют старинные обычаи. Поэтому я взял за правило, приходя в их дома, с порога дарить пачку чая, чтобы меня не мучали всю ночь духотой как в крематории.

– Это вы так хотели сказать, чтобы я больше не подкидывала ветки в костёр? – догадалась я.

– Вроде того. Побереги топливо, нам его придётся растягивать на весь вечер.

Сказав это, он довольно нервным движением расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке, потом следующую и следующую… Ох, что-то и меня теперь бросило в жар. А ещё этот пристальный взгляд напротив не даёт покоя.

– Тебе самой-то не жарко? – внезапно спросил Мортен и предложил. – Может, снимешь уже верхнюю одежду?

– Так ведь… – начала я лихорадочно придумывать ответ, – у яранги двери нет, она и так сама проветривается… А вдруг ветер подует, тепло сразу уйдёт, а я замёрзну?

– Всё ясно, трусиха, – усмехнулся Мортен.

– Я не трусиха, – пришлось возмутиться мне.

– Ну, конечно, – продолжал дразнить он, – это ведь ты сначала купаешься голышом в озере, а потом убегаешь от меня, сверкая пятками.

– Потому что тогда вы вели себя непристойно.

– Это как же?

– Нагло таращились на меня, когда я оказалась в щекотливой ситуации, а потом ещё и сами начали оголяться. И с чего вы решили, что тогда я убежала из страха? Я ушла, чтобы не смотреть на ваши обнажённые телеса.

– Да ну, – не поверил он мне. – Значит, ничего не испугалась и просто ушла?

– А мне нужно было вас бояться? – теперь уже я попыталась подразнить Мортена. – Разве вы настолько дурной человек, что готовы обидеть девушку, которую обязались защищать на этом острове от дурных мужчин с дурными помыслами? Вы же хозяин своего слова.

– Именно, принцесса, – не сводя с меня горящего взора, ответил он. – И молоденьких девушек я обижать не привык. Но при одном условии.

– Каком? – затаив дыхание, спросила я.

Мортен продолжал искушающе смотреть на меня и, будто взвесив все слова, произнёс:

– Если молоденькая неопытная чаровница будет так неосторожна, что разбудит моего внутреннего зверя, боюсь, я не смогу и дальше его сдерживать.

– Что ещё за внутренний зверь? – спросила я, а в мыслях уже начали мелькать обрывки историй об островных оборотнях.

– Этот зверь дремлет в закоулках сознания в ожидании лакомой добычи, – нагнетая жути, замогильным голосом начал Мортен. – Когда он слышит певучий голосок, что изрекает дерзкие речи, то открывает один глаз, когда замечает перед собой хорошенькую неискушённую особу – второй. И вот когда зверь увидит прекрасную деву, что по своей наивности пробудила опасного хищника, он набросится на эту трепетную лань подобно голодному тигру и не отпустит её, пока не изопьёт до дна её неискушённость и не утолит свою страсть. Ну что, принцесса, тебе всё ещё не страшно будить зверя?

Признаться честно, холодок пробежал по спине от его речей о монстре, что питается невинными девушками. Но ведь отец моих будущих детей не может быть опасным сластолюбцем или маньяком. Передо мной сидит обычный охотник, который кроме как зверино-охотничьими аллегориями уже и не может изъясняться.

– Хм, – собралась я с мыслями, потом поднялась с места, неспешно обошла ярангу в поисках своего рюкзака, и на ходу пообещала Мортену, – Будете себя плохо вести, пойдёте спать за хозяйский полог. Один.

В ответ я услышала за спиной лишь сдавленный смешок. Пока я искала кусок чистой тряпки для перевязки подживающего укуса, Мортен начал подкидывать хворост в костёр, чтобы в итоге сказать:

– Что-то жарковато становится.

С этими издевательскими словами он окончательно расстегнул рубашку, а после снял её и откинул в сторону. Так, кажется ситуация выходит из-под контроля… Или нет?

Как и задумала, я подсела к Мортену, чтобы заняться его раной. Пальцы по привычке снимали старую повязку и наматывали новую, а взгляд невольно скользил по широким плечам и курчавым волоскам на груди к мощному прессу. Взгляд зацепился за продольные белые полоски шрамов на правом боку, а рука сама потянулась к ним. Я провела пальцами по выпуклым бороздкам, а в голове созрел лишь один вопрос:

– Это лапа большого дикого зверя?

– Сарпальского тигра из долины Санглигар, – понизив голос, словно через силу ответил Мортен.

Я подняла глаза, боясь увидеть в его взгляде тоску по неудавшейся охоте, но встретила горящий вожделением взор, что опалял меня и разжигал ответный огонь внутри.

– Ты начинаешь будить зверя, принцесса. Ты же понимаешь это?

– Я должна была перебинтовать вашу руку, – попыталась я пойти на попятную, когда поняла, что его ладонь скользит по моему бедру.

– Знаешь, что случается, когда женщина так бесцеремонно прикасается ко мне? – шептал мне на ухо Мортен, обдавая жарким дыханием, – Я не могу ей в этом отказать.

Одна лямка комбинезона слетела с моего плеча, за ней вторая. Его пальцы заскользили по пыжиковой рубашке, ловко выпутывая костяные пуговицы из петель. Одна пуговка, вторая, третья… Внезапно его руки замерли, и я услышала вопрос, которого совсем не ожидала:

– Ты уверена, что хочешь продолжения? Учти, если скажешь "да", шанса передумать я тебе больше не оставлю.

Как серьёзно это прозвучало... Он хочет знать, готова ли я к большему? Именно сейчас, когда у меня даже мысли не возникло стукнуть его по рукам, пока он держал их в опасной близости от моей груди?

– Я… – зачем-то слетело с моих губ, – я не закончила с вашей повязкой.

Над ухом раздался вздох разочарования, а за ним последовало угрюмое:

– Ну, тогда заканчивай.

Мортен выставил запястье с болтающейся на нём тряпицей вперёд, и мне пришлось обмотать руку повязкой. Я чувствовала, как напряжены его мышцы, а нервы будто оголились и стали подобны натянутым струнам, что вот-вот лопнут. Опасность так и реет над нами. Или надо мной одной?

Только я затянула узел, как Мортен отстранился от меня, подкинул ещё несколько веток в огонь, а потом поднялся, тяжёлыми шагами обошёл очаг и внезапно вышел из яранги. Без рубашки.

С минуту я пребывала в прострации и не могла понять, что происходит, а потом в голове словно что-то щёлкнуло, и я выбежала наружу.

В свете почти полной луны я видела, как Мортен энергично загребает руками снег и растирает им тело, после чего снова загребает и снова растирает. Меня аж озноб пробрал от этого зрелища. Что он делает? Зачем? Это я его так расстроила своим предложением наложить повязку? Но зачем же переохлаждаться, да ещё в такой сильный мороз? А если он заболеет?