Да, добрые старые времена уходили. Уходила система строгой иерархии, распределения, баланса между желаниями, возможностями и общественным мнением. Начиналось нечто иное…

В этом ином паразиты, пробравшиеся к власти, растаскивали, разворовывали страну, и «полезные советы», собранные и записанные Петром Григорьевым, увы, не помогали.

Паразиты в вашем доме

Всем хозяйкам прекрасно известны маленькие жучки, которые водятся в крупах – хрущаки. Однако они очень боятся чеснока. Поэтому около продуктов каждые две недели нужно раскладывать очищенные дольки чеснока. Чтобы предупредить расселение зловредных жучков по всей квартире, нужно чаще мыть полки шкафов и полы горячей водой с мылом. Если жучки все же расползлись, можно обработать комнаты хлорофосом.

Средство от тараканов

Уничтожать тараканов можно с помощью буры. Порошок буры смешивают с равным количеством муки или сахарной пудры и распыляют на плинтусах, в щелях и т. д.

Без пятен на одежде

Чтобы почистить воротник пиджака или жакета, разведите 1 ложку нашатырного спирта в трех ложках воды. Подложите под воротник чистую тряпочку, а другой легко протирайте его раствором, убирая пену, до тех пор, пока он не станет чистым.

Паразитов в доме под названием СССР становилось всё больше, грязи тоже. И никакой чеснок, никакая бура справиться с расползавшейся заразой не могла. Никакой нашатырь не чистил и не приводил в чувство, а вот пены становилось всё больше и больше…

В областной центр из столицы Лизов прибыл, не заезжая в родной Преображенск. Вместе с ним приехал представитель Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР и Коротов.

После короткого обсуждения на внеочередном заседании областного Совета народных депутатов, которое начал представитель, обрисовавший сложившуюся ситуацию как «победу прогресса над отжившим прошлым и торжество идей демократии».

Затем слово предоставили Коротову, который, кратко обрисовав героическую защиту Белого дома и свою причастность к этому мероприятию, предложил избрать на должность председателя облисполкома «героического защитника этой самой демократии и, как уже говорилось, прогресса над отжившим прошлым или чем-то еще, Виталия Ильича Лизова, вместо ушедшего на пенсию прежнего председателя.

После поддерживающих выступлений восьмерых депутатов прения прекратили, спросили, кто против, кто воздержался, кто за, и единогласно выбрали.

Причем если бы эта часть заседания была записана на магнитофон, то она прозвучала бы примерно так:

«Ктопротиввоздержалсянет. Кто за – единогласно».

В этот же день Лизов подписал целую папку документов. В этой папке были и характеристики, и анкеты, и выписки из… Чего только в папке не было, была даже справка об участии в обороне Белого дома, а завершала всё рекомендация-ходатайство на назначение Коротова заместителем председателя Комитета по внешнеэкономическим связям при Совете Министров РСФСР.

На председателя сторговаться с московскими революционерами Коротову не удалось. Но и эта должность была предметом вожделения, зависти и, следовательно, лютой ненависти многих и многих. В ее выторговывании принимал участие одно-оборонщик Лизов, и его участие оказалось для Коротова весьма полезным.

А великий советский народ, особенно та часть, которая называлась интеллигенцией, завороженно следил по телевизору за новым политическим действом. Разинув рты, поддерживая и одобряя, слушал народ речи вождей, демонстративно прикрытых бронежилетами, хотя никто в них стрелять не собирался. Глядели провинциальные граждане на пляшущих возле танков парней и танкистов, которые толком не знали, зачем им сюда приказали прибыть, и пили водку, пиво, откупоривая бутылки о крышки железных ящиков для ЗИПа.

Восхищались отчаянным усатым полковником-вертолетчиком с автоматом наперевес, прилетевшим с несколькими помощниками в Крым на правительственном пассажирском самолете, чтобы освобождать неизвестно от кого первого президента СССР. Сочувствовали люди семье этого президента, правда, и сами не знали, в чем именно сочувствовали.

Глядел народ, глядел, да и не заметил, как перестал быть и великим, и советским. Не заметил, что проиграл в этой мыльной и дешевой политической опере именно он да возглавлявший и вдохновлявший его на перестройку и гласность Президент СССР – первый и последний.

А выиграл пострадавший, как некогда Чичиков, за правду бывший кандидат в члены Политбюро ЦК КПСС. Выиграл усатый, пахнущий дорогим коньячком и одеколоном, полковник, ставший после шоу с освобождением президента генералом. Выиграли все, кто был около них, играл в эту игру, кто поставил на эту лошадку. Тот не ошибся.

Еще какое-то время растерянного президента и его семью показывали по телевизору. Он по инерции повторял слова про то, что надо «углубить», с ударением на второе у, процесс перестройки, построить «социализм с человеческим лицом», но народ уже переставал «в едином порыве одобрять решения родной партии и правительства», превращался в электорат, и вообще, мода на лысых президентов уже закончилась. Как и говорили пророки из юмористов-сатириков, после лысого президента пришел волосатый. В моду входило выражение «панимаш», в смысле «понимаешь» с долгой паузой, чтобы все поняли, и «вот такая загогулина». Позднее «ваучер», «приватизация», прозванная еще позднее «прихватизацией». Новые ребята расхватывали, вырывали друг у друга куски, продавали и перепродавали всё, что было построено, слеплено на поте и крови этого самого вечно безмолвствующего свободолюбивого на словах, а на деле тысячелетнего раба – народа.

А в остальном все шло своим чередом. Показывали латиноамериканские сериалы. Женщины после работы рыдали над несчастной судьбой миллионерш и варили щи. Мужчины забивали козла и в длинных очередях за пивом и едой обсуждали политические события.

Бедный и любимый мой народ! Что Moiy дать тебе я? Ты меня родил, выучил, выкормил. Вправил мне мозги, научил быть добрым и честным, а если некуда деться, то и приврать, и сплутовать, в общем, научил выживать, работать и чего-то полезное прибавлять к огромной моей Родине. А я-то чего могу, сам? Без тебя. Да ничего… Только любить тебя могу. Любить так, как, наверное, никакой другой народ не может любить свою землю. Свою Родину.

Прости меня, читатель. И сам не знаю, как вырвались эти слова. Вырвались и всё. После хотел вычеркнуть, да не посмел. Потому что навряд ли еще когда напишу. Постесняюсь. А уж если вылетело слово, то его, как воробья из пословицы – уже не воротишь…

Татьяне было спокойно. Вчера начался отпуск.

Она хотела получить его осенью. Чтобы отдохнуть от суеты завода. Именно осенью, когда заканчивается летняя истерия с бетоном.

Еще из детства, когда ей было лет шесть или семь, а отец с матерью жили вместе, Татьяна помнила, что в начале осени по воскресеньям они надевали парадные одежды и после обеда шли гулять в заводской парк.

Парк был огромный, с духовым оркестром, аттракционами, продавщицами, торговавшими с лотков на развес разноцветными шариками мороженого. Таня всегда шла посредине, родители держали ее за руки, она подпрыгивала, повисала на руках, поджимала ноги, отец и мать раскачивали ее, как на качелях, и все вместе смеялись. Все это сложилось в детской голове, как счастье, да так и осталось навсегда. Поэтому и начало осени Татьяна воспринимала, как надежду на встречу со счастьем. Нет, не конкретным, как говорят, поздравляя с днем рождения на работе, «счастьем в личной жизни», а вообще, просто счастьем.

Выспавшись до полудня после года работы с подъемами в половине шестого, с уходом на работу в семь часов, не спеша позавтракав, Татьяна отправилась в тот самый парк.

Она не была здесь лет десять. Парк оказался не таким уж большим. Оркестра давно не было. Мороженщиц тоже. Возле старого, с обшарпанными и давно не крашенными колоннами заводского дворца культуры стояло маленькое, уцелевшее с семидесятых годов стеклянное кафе, из которого время от времени выходили полупьяные мужики.