– Ещё неизвестно, что будет завтра. Останется ли наш мир пригодным для жизни?
Большая Ханна улыбается. Они с малышкой Ханной волнуются об одном и том же.
– Я верю в непредсказуемость, – говорит большая Ханна. – А ещё я верю в тебя! Как по-твоему, кто обеспечивает миру возможность нового начинания?
Девочка задумывается. Затем в её глазах загораются огоньки:
– Дети!
– Правильно! Наш мир постоянно пополняется свежими силами, и они проложат собственный путь. Если, конечно, эти дети упорны и их пример заразителен…
Малышка Ханна засучивает рукава. «До чего же упорный и настойчивый ребёнок», – думает большая Ханна, растроганная девочкиным жестом.
– Ты поможешь мне соорудить новую сцену? – спрашивает девочка. – Без тебя я не сумею досказать нашу историю.
Но тут из-за кулис появляются новые персонажи. Пропуская их, большая Ханна делает шаг в сторону.
– Знаешь, – насмешливо говорит она, – тем, у кого есть мужество превратить мир в театр, не нужны помощницы, сочиняющие слова…
С этими словами Ханна Арендт скромно удаляется со сцены. Она протискивается между кресел, обтянутых красным бархатом, и толкает входную дверь.
Ханна бросает взгляд на часы: как быстро пролетело время! Надо срочно возвращаться домой: к ужину придут гости, а она не успела приготовить еду…
Морозным вечером 4 декабря 1975 года Ханна Арендт встаёт с кресла, чтобы приготовить гостям кофе. Она хочет что-то сказать, но тут падает тяжёлый занавес, и её жизнь обрывается. Время для разговоров исчерпано. Она молча кланяется невидимой публике и падает в мягкое кресло.
В минуту смерти большой Ханне чудится, что у неё за плечом стоит ребёнок с до боли знакомыми чертами лица и читает так и не дописанную книгу. У неё над ухом, точно хрустальный колокольчик, звенит тоненький голосок:
– Наверное, обидно ставить последнюю точку в жизни ума!
На немецком «Ханна» – это палиндром. Имя, которое можно читать слева направо и справа налево. И так множество раз, пока вы не поймёте, что конец – это только новое начало.
