– Они хотят нас убить? – шепчет девочка.
– Всё гораздо хуже, малышка Ханна. Бюрократы уничтожают сам принцип человечности. И настолько хорошо преуспевают в своём чёрном деле, что сами теряют человеческий облик. Присмотрись к ним повнимательнее: они тоже превращаются в деревяшки!
– Язык у них точно деревянный!
Теперь уже все девочки Ханны стали марионетками, и бюрократы тоже.
– С деревянными головой и языком нельзя думать, – заключает большая Ханна. – А отсутствие мыслей опаснее всех дурных наклонностей вместе взятых…
– А я вот что думаю! – восклицает девочка. – Раз они марионетки, у них должен быть кукловод, – наверняка он притаился за кулисой и дёргает несчастных за верёвочки.
Две Ханны обходят лужайку в поисках кукловода.
На противоположном конце сцены они видят высоченную груду деревяшек. Бюрократы подходят к куче марионеток, бывших когда-то малышками Ханнами.
– Что они собираются делать? – спрашивает девочка с нарастающей тревогой в голосе.
– Человечество улетучится вместе с дымом. Одни будут сожжены, другие разожгут огонь.
Малышка Ханна чувствует, как у неё сжимается горло. Но её спутница улыбается и шепчет:
– Думай о бесконечной возможности начать сначала…
Значит, надо успеть прежде, чем кукловод осуществит свой кровожадный замысел.
Внезапно две Ханны слышат голос. Он долетает с высокого дерева:
– Привет, девчонки, вы случайно не меня ищете?
Спутницы поднимают глаза и замечают на ветке, которая нависает над сценой, странного персонажа.
– У него волчьи глаза, – подмечает девочка.
– И он до нелепого цивилизованно одет, – роняет большая Ханна.
– Это хороший знак, – говорит ребёнок.
– Скорее плохой, – возражает большая Ханна. – Пока волк остаётся волком, его можно посадить на цепь. Но когда он становится человеком, он проникает в общество и начинает там верховодить.
Тем временем волчьеглазый человек начинает терять терпение:
– Вы, случайно, не обо мне говорите? Вы ведь ищете кукловода? Я перед вами собственной персоной.
Странный человек спускается с ветки и подходит к двум Ханнам:
– Вам нравится моя тройка? По-моему, пиджак сидит просто великолепно.
– Хватит болтать! – в ярости выкрикивает малышка Ханна. – Перережь верёвки и освободи марионеток! Останови бюрократов, не дай им разжечь костёр!
Человек с волчьими глазами разражается смехом:
– Милое дитя, ты, верно, шутишь. Я никого не дёргаю за верёвки. Благодаря деревянным мозгам мои бюрократы не способны различать добро и зло, и они прекрасно усвоили мой новый закон. Вы мне недавно говорили: не убий? А я говорю: убий. Этот призыв выгравирован на печати, таков новый порядок, и он отпечатался в мозгах моих деревянных человечков. Правда, гениально?
– Ваш новый цивилизованный стиль вызывает у меня отвращение! – отрезает большая Ханна.
– Спасибо за комплимент, госпожа, – отвечает человек-волк.
Малышка Ханна дёргает большую Ханну за рукав.
– Смотри! – со слезами на глазах произносит она.
Посреди сцены пылает костёр.
Пока две Ханны до него добираются, марионетки уже обращаются в пепел. Палачи успели исчезнуть. Ребёнок впадает в отчаяние.
Проходящий мимо лис замечает груду чёрной золы. Он озадаченно чешет себе голову:
– Прошу прощения, дорогие Ханны. Я никогда всерьёз не интересовался политикой… Я полагаю, мне лучше вернуться в свою нору.
– Нора – это ловушка, – отвечает большая Ханна. – Вот что случается, когда отказываются выйти на политическую площадку.
Поджав хвост, лис исчезает в подземном лабиринте под сценой.
В глубине леса мелькает тень – кто-то пытается укрыться за деревьями.
– Человек-бюрократ! – восклицает малышка Ханна.
Девочка припускается вдогонку за деревянным болванчиком и ловит его за руку.
– Зачем ты это сделал?
– Не знаю! Я всего-навсего марионетка и исполняю чужую волю.
– Ты врёшь: тебя никто не дёргает за верёвки.
– Я подчиняюсь закону, – объясняет болванчик и для оправдания приподнимает со стола стопку бумаг.
Большая Ханна морщится от отвращения:
– А своё мнение у вас есть? Мнение, не сделанное из папье-маше? Вы меня просто убиваете своей серостью!
Малышка Ханна поворачивается к большой Ханне.
На лице у неё написано отчаяние.
– Как можно судить человека из дерева? – спрашивает она.
– Это действительно трудный вопрос! Но судить – значит дать слово и подсудимому тоже. Мы дадим ему слово, и ему придётся отказаться от своего деревянного языка. Когда слова справедливы, достаточно только произнести их вслух, и они мигом подействуют.
Тем временем деревья падают одно за другим. Заросли мельчают и редеют. Постепенно лес исчезает.
На сцену выходят люди и надевают на бюрократа наручники.
– Вы можете меня судить, – произносит он с вызовом, – только знайте, что мне просто не повезло. Я подчинялся плохим законам.
– Вот что бывает, когда перестаёшь думать и плывёшь по течению, радуясь тому, что механически исполняешь приказы… О каком публичном пространстве может идти речь, когда люди лишены всяческой инициативы?
– Подарите мне ещё один шанс… Послушайте, поставьте надо мной хорошего начальника, начальника с хорошими законами, и я буду послушно выполнять его волю!
– Вы возмутительно глупы! – возражает большая Ханна. – Гражданин должен уметь действовать самостоятельно, его обязанность – выбрать себе в начальники человека, защищающего хорошие законы!
– Я признаю, что мой начальник придерживался плохих законов. Но он потрясающая личность! – заявляет бюрократ, и глаза его на миг вспыхивают от восхищения. – Судите сами. Он сумел дослужиться до самого высокого звания, вошёл в элиту. Из паршивого волка сделался серым кардиналом, дёргающим мир за ниточки. Именно потому я его беспрекословно слушался.
– Вот это и грустно: вы автоматически подчинялись приказам. Послушание в политике совсем не то же самое, что послушание в детском саду. В политике подчинение равносильно поддержке.
– Так что вы должны покинуть площадку, где вершатся человеческие судьбы, – заключает малышка Ханна.
И бюрократ уходит со сцены.
Две Ханны оказываются одни на сцене, пол которой всё ещё покрыт мхом, когда-то росшим под деревьями.
– Как всё это могло случиться? – стонет малышка Ханна.
– Так или иначе, это случилось. Утешает одно: это локальное событие. Подобное больше не должно повториться, иначе человечество просто не сможет жить на нашей планете.
