Ярко-оранжевый апельсин, большой и круглый, покатился прямо к ногам девушки. Она подобрала его, подошла к старушке и, поздоровавшись, предложила свою помощь. Та согласилась не раздумывая. И вскоре, когда все покупки вернулись на свое место, Вероника, еле передвигаясь под тяжестью двух неподъемных баулов, поплелась вдоль по улице.

Девушка молча тащила сумки, а старушка, даже не смотревшая на свою помощницу, завела обычный для таких случаев разговор о том, что, мол, молодежь пошла не та, совсем старость не уважают. Собственным внукам до бабки и дела нет, и как ей повезло встретить такую добрую и воспитанную девушку. 

Вероника слушала вполуха. И когда это было необходимо, пожимала плечами, согласно кивала и удрученно вздыхала. Старушка, вполне удовлетворенная беседой, продолжала свой бесконечный монолог. Нельзя сказать, что девушка жалела о предложенной ею помощи, но тяжесть сумок и бесконечные жалобы начинали раздражать.

Наконец они подошли к дальнему подъезду. Вероника придержала дверь и предложила донести сумки на нужный этаж, мечтая о том, что совсем скоро будет свободна.

После ослепительного полуденного солнца незнакомый дом встретил их прохладной полутьмой. Девушка несколько секунд стояла ослепленная, пока ее глаза привыкали к скупому свету, проникавшему сквозь маленькие запыленные окна. 

Оглядевшись, она с удивлением отметила некоторую странность: одна лестница вела наверх, другая же убегала вниз. Нижняя площадка совсем не имела дверей. Еще несколько ступеней за ней были освещены, стальные же тонули в темноте.

Но больше всего Веронику насторожило то, что бабуля, недолго думая, начала спускаться. И со словами, что, мол, уже почти пришли, совершила головокружительный прыжок с места вниз. Преодолев сразу десяток ступеней, она, как ни в чем не бывало, приземлилась на нижнюю лестничную площадку и ласково поманила девушку за собой.

Вероника не успела толком ничего сообразить и даже как следует испугаться, а ноги уже несли ее назад. Наверх, из мрака и холода, в светлый и безопасный мир, тот, что ждал ее за тяжелой железной дверью.

Из брошенных сумок рассыпались по бетонному полу бережно сложенные продукты: несколько многострадальных апельсинов, подпрыгивая, катились вниз по ступенькам лестницы. Девушка этого не видела, она не могла обернуться. Ужас, подхлестывая ее, гнал все быстрее, а дверь, как назло, не находилась. 

Вероника бежала слишком быстро и, когда страх немного отпустил, поняла, что, должно быть, пропустила выход. Теперь она поднималась наверх, туда, где на лестничных площадках лишь закрытые наглухо двери и зарешеченные полуслепые окошки.

Она хотела выглянуть на улицу, позвать на помощь, но открыть окно или разбить его никак не получалось. Девушка побежала обратно. Вниз. Уверенная, однако, что заветной двери не будет и там. Вероника уже точно знала, что ей приснился сон. И не какой-нибудь обычный, а самый настоящий кошмар, от которого отделаться бывает не так то просто…

Но во сне часто вход оказывается выходом. Стоит перебороть страх – и вещи, на первый взгляд пугающие, мгновенно преображаются во что-то совершенно иное. Наконец она решила взять себя в руки и если не помочь странной старушке донести ее сумки, то хотя бы перестать бегать и метаться. Девушка замерла на месте, стараясь успокоиться, и, подойдя к перилам, осторожно глянула вниз – никого.

Сжав зубы, Вероника начала спуск. Ее окутала тишина. Девушка не слышала ни звука собственных шагов, ни дыхания, она понимала, что ни в коем случае не должна поддаваться ужасу, если хочет, чтобы все быстрее закончилось. Она не испугается, она победит свой страх и проснется!

Вероника заставила себя вернуться на то место, где началось ее бегство, но ни сумок, ни старушки там не было. Не было и выхода. Одни серые стены и убегающие вниз лестничные марши. Может быть, если спуститься вниз, прямо в темноту, то она наконец проснется? Она ускорила шаг. Совсем близко клубилась непроглядная, текучая, живая чернота. Девушка зажмурилась и шагнула в неизвестность.

В тот же миг чьи-то руки схватили ее и развернули назад.

– Снова гуляешь без меня? – такой знакомый, немного насмешливый голос. Но как же она счастлива его слышать!

– Ферро! Я так рада… – Объятья вышли сами собой, Вероника никогда бы не позволила себе такого наяву. Наверное причиной стало отключившееся во сне сознание. Одни чувства обострились, в то время как другие отошли на второй план. Особенно страх быть непонятой, сейчас он просто не существовал. – Мне было так страшно! Я искала выход, я думала, если спущусь туда, то проснусь… – залепетала она быстро, глотая слова.

– Браво! Смелости тебе не занимать, но теперь этого недостаточно. Идем. – Ферро быстро зашагал по лестнице, увлекая Веронику за собой.

– Кажется, я знаю, кто ты! – Она была так счастлива. Вся неловкость будто испарилась, а нужные слова запросто находились.

– Это по крайней мере любопытно, – мужчина обернулся через плечо. В ленивом голосе слышалась легкая заинтересованность. – Кто же я, по-твоему?

– Я уверена. Ты мой ангел-хранитель! – Вероника говорила искренне, а главное, ей и вправду было все равно, кто он, или ей казалось.

Наверное, только во сне можно так искренне сожалеть, любить или бояться. Днем мы контролируем свои эмоции, сдерживая себя в рамках дозволенного, а ночью, во сне, чувства реальны, остры и неудержимы.

– Прелестно… Меня называли по-разному, но так – никогда. – Он распахнул неведомо откуда взявшуюся дверь. – Мне жаль тебя разочаровывать, но ангелам, в отличие от нас с тобой, на земле делать нечего.

Тяжелые железные створки надрывно заскрипели, они не желали выпускать свою пленницу, но их мнение никого не интересовало. Солнечный свет ослеплял, он принес с собой щебет птиц, шелест листьев на ветру и жар летнего дня.

– Северные и восточные рубежи захвачены. Остаются разрозненные очаги сопротивленцев, – монотонно бубнил бесцветный голос. – Люди подавлены, они не способны противостоять нам дольше нескольких суток. Их поражение предопределено их же биологическими ритмами. Люди слабы. До нашей полной победы осталось чуть менее трех земных суток.

Мужчина в черном, вальяжно развалившийся в кресле, не шевелился. Он, не мигая, чуть наклонив голову набок, созерцал тускло поблескивающие разноцветные стекла витражей. Словно дремал с открытыми глазами.

– Bellator Ferro! Вас так утомил отчет? – раздавшийся из ниоткуда голос прошуршал, словно сухая трава. Но докладчик мгновенно замолчал, испуганно мигая огромными желтоватыми глазами, как вытащенная днем из дупла сова. – Может быть, вы сочувствуете этим низшим созданиям, что окрестили мой приход концом времен и света, а меня – наивысшим злом?

– Прошу прощения у Великой. – Красавец в черном несколько раз моргнул и вскочил со своего места порывисто и грациозно. – Вы не есть абсолютное зло. – Он окинул насмешливым взглядом затаившихся в страхе присутствующих. – Если верить тем же упомянутым вами людским проповедникам, окрестившим Великую наивысшим злом… Мучения тела наилучшим образом очищают душу, и поэтому не успеет многоуважаемый Совет и глазом моргнуть, как они все станут аки слезы младенца. Хотя я не возьмусь утверждать, что они существуют. Не слезы, конечно, – души.

– Но, вероятно, вы не слишком рады нашей победе, если позволили человеческому существу избежать своей участи. – Снова откуда ни возьмись вылез драконосвин.

Но мужчина словно не замечал его.

– Великая насытится добычей и уйдет, а мы останемся. Это известно всем присутствующим здесь. И что же прикажете делать на этом кладбище? Кажется, вы все позабыли о своих прямых обязанностях. – Мужчина улыбнулся, но глаза его стали холоднее льда. – Унижать и без того униженных, угнетать угнетенных и так далее, и так далее. Скоро здесь станет очень, очень… Скучно.