— Нет, — запнувшись, ответила я. — Я видела её воспоминания.

— И что же ты видела?

Вновь его вопрос смутил меня. Что происходит? Он смеётся надо мной? Он действительно не видит ничего такого в своих действиях?

— Я видела мрак коридоров и пустыни, по которым Ренэйт вечно бежала каждую ночь в моих ведениях. Я видела слёзы и отчаяние. Затем — круглую комнату с зеркалами и вечные пытки, кровь, боль, молчаливые истерики. Ты… ломал её с каждым разом всё сильнее и сильнее, вытягивал душу, словно вампиры-зависимые, подчинял себе, делал из неё живую куклу. Я видела всё ясно и чётко, как…

— Как наяву? — перебил он меня и подошёл размеренным шагом к моей кровати. Отодвинул балдахин, сел рядом — матрац снова едва слышно скрипнул. — Или же гораздо чётче? Ты видела это так же, как видишь сейчас меня перед собой.

Я задумалась… Нет, конечно же нет. Это были сны, ведения. Они отличались от картинки реальности. Сны всегда были размыты, неясны, нечётки. Но только не эти. Мои кошмары были всегда резки, точны, разборчивы. Гораздо выразительней той картинки, которую улавливали обычные человеческие глаза. И всегда были поддёрнуты какой-то серебряной пеленой.

— Вижу задумчивость на твоём лице, — Айзен сузил глаза и немого наклонил голову вбок. — Думаю, это значит — нет.

— К чему ты ведёшь? — требовательно спросила я. Мне не нравился его спокойный тон. В моей голове он представлялся мне безумцем, склонным к жестокости и всяким ужасным делам. Но сейчас я видела перед собой спокойного, уравновешенного человека, размышляющего здраво и не поддающегося на провокации со стороны собеседника.

— Да так, — он пожал плечами и, усмехнувшись, отвернулся. — А что думает по этому поводу сама Ренэйт? — как бы невзначай, поинтересовался мужчина.

— Она… — я на секунду задумалась над ответом, — молчит.

— Почему?

— Не знаю. Не любит говорить на эту тему, наверное.

— Ясно, — только и ответил он, потом вновь посмотрел на меня. — А можешь сейчас у неё спросить?

— Я… попробую.

Ренэйт. Ты слышишь меня?

В ответ была тишина. Это продолжалось почти полминуты, я уж и не надеялась на ответ, но тут на задворках сознания прозвучал тихий усталый голос.

Слышу.

Я хотела поговорить с тобой…

Я слышала ваш разговор. Ты хочешь знать, почему я не люблю говорить с тобой о моём прошлом?

— Да, — вслух сказала я, не сразу осознав это. Но Айзен ничего не сказал.

Потому что… я заметила то, о чём говорит Соскэ уже очень давно.

И что ты хочешь этим сказать?

Просто… я сомневаюсь, что мои воспоминания настоящие…

Я тихо выдохнула от изумления. Поддельные воспоминания? Но кому понадобилось создать настолько ужасные воспоминание, полные лишь боли и страданий? Кто-то хотел, чтобы я… нет, чтобы Ренэйт возненавидела Айзена. Неужели это был… Киске?

Я ошеломлённо посмотрела на бывшего капитана пятого отряда. Он молча наблюдал за моими эмоциями. Неужто правда? Это фальшивка? Но как же? И он знал, что во мне фальшивые воспоминание Ренэйт о нём? Неудивительно, что он так ненавидел меня и брата. Но как же это… что же было на самом деле?

— Ты устала, — тихо сказал он. — Твои раны ещё затягиваются. Отдохни. Позже мы продолжим разговор.

Он заправил мне прядь за ухо — единственную длинную, которая доходила мне до подбородка, — наклонился и… поцеловал в лоб. Как сестру на ночь. Как ту, что дорога.

Встав с кровати, Айзен вышел из комнаты, тихо прикрыв огромную дверь за собой. Снова он смутил меня.

Интересно, о каких ранах Соскэ говорил: телесных или душевных? Наверное, о всех сразу.

Я вновь легла и перевернулась на бок. Всё тело стягивала какая-то ноющая боль от множество поверхностных ранений — Улькиорра не пощадил меня, когда я сдалась на его милость. Наверняка за дверями стоит охрана, но даже сосредоточившись, я не могла ощутить ничьё присутствие. И я точно не знала, одна ли в этой удушающе огромной тёмной комнате.

Мне вдруг стало необъяснимо страшно и тоскливо. Из глаз потекли слёзы, опустошающие меня ещё больше от всего того мусора, что накопила моя душа за последние несколько месяцев. С мокрыми дорожками на лице я погрузилась в царство снов, ведений и воспоминаний.

====== Глава III. Седьмая стадия принятия. Безумие ======

Говорят, что неумение принять потерю — это одна из форм безумия. Наверное, это так, но иногда это единственный способ выжить…

Анатомия страсти

Сказать, что я был в ступоре — ничего не сказать. В таком же состоянии пребывали все капитаны, исключая капитанов первого, четвёртого, восьмого и тринадцатого отрядов. Урахара Поллукс Эрика? Её мать наследница клана Касумиоджи, а отец капитан второго (!) отряда? Предсказание Оракула разделило её с братом? Родителей убили? Ренэйт не часть её души, а вторженец? Она обладала банкаем, который посчитали слишком мощным? Её занпакто вообще не Бенизакурой зовут? Она знала мою мать, отца и деда?

А Гинрей-сан знает всё это? Почему он мне раньше не говорил? Почему молчали Урахара-сенсей и Сихоин-сэмпай? Разве я не имел право знать? Какого чёрта тут вообще происходит?!

— По нашим данным, женщина по имени Ренэйт является изгнанной с небес небожительницей, — в очередной раз огорошил здесь находящихся Ямамото. — А также последовательницей и, более того, любовницей Айзена Соскэ и матерью его сына.

— У этого ушлёпка и сын есть? — капитан Сой-Фон еле удерживала себя на ногах, а выпученные до предела глаза в черепе. Да даже капитан Куроцучи был шокированной вскрытой информацией.

— Этого мы не знали, — Кьёраку, стоявший в импровизированном кружке рядом с Укитаке и Уноханой, задумчиво посмотрел на Генрюсая.

— Эта информация поступила к нам недавно из секретного источника, — Ямамото говорил нехотя. Это вывело меня из себя окончательно.

— Разве после того, как вы вчетвером скрыли такую важную информацию, вы имеете право на «секретные источники»?! — Сой-Фон была в ярости. Не в такой, в какой обычно пребывала 24 на 7. В настоящей ярости. — Я капитан второго отряда и начальник отряда тайных операций, но ни у кого из вас даже мысли не возникло, что вот это вот всё — это не за нашими спинами назначить не пойми кого на пост капитана. Это настоящий заговор! Вас вообще не смущают эти пробелы в биографии этой женщины, и подписи в секретном, повторюсь, в СЕКРЕТНОМ документе «Информация засекречена»?! К ней, что, только Короля душ и небожителей допускают?!

— Не всех, но… — Укитаке ткнул локтем не успевшего договорить свою мысль Кьёраку, ведь Сой-Фон резко повернулась в его сторону, испепеляя гневным взглядом.

— Не понял… — какие ожидаемые слова от Зараки, — а чем тебе мелкая на посту капитана не угодила?

— Не в этом дело!!!

— Об этом просили не распространяться, не только Совет 46, — заговорила Рецу, — но и четыре великих клана, а также Урахара Киске.

— Ясно дело, сотворил такое с сестрой и тут же в кусты! — не унималась Сой-Фон. — Лучше бы дал ей умереть смертью, достойной такого хорошего солдата.

От мысли, что я мог никогда не встретить Нацу, внутри всё скрутилось. Повисшая тишина в архиве после слов капитана второго отряда, давила на виски и сердце. Я почувствовал, что больше не в силах находиться в этом помещении со всеми этими людьми, и поспешил удалиться. Всё равно, ничего конструктивного от них ожидать не следует. Развернувшись, я пошёл к выходу через расступающуюся толпу капитанов передо мной.

— Кучики! — вновь закричала Сой-Фон. Мне пришлось остановиться, в висках ощутимо что-то пульсировало. Закрыв глаза, я ждал продолжение её криков. — Ты, что же, ничего не скажешь?

— Урахара-сенсей ради спасения сестры совершил то, что было должно. Ямамото-сотайчо поступил мудро, решив сохранить их секрет.

— То есть, ты хочешь сказать, что это нормально?

— Нет. Это ненормально, — я снова вздохнул. Головная боль нарастала, видимо, придётся обратиться к лекарю. Уж и картинка мира стала то темнеть, то возвращать свою чёткость. — Я хочу сказать, что поступил бы так же.