— Ясно, — сам себе кивнул я, не понятно зачем. — А дальше?
— Дальше через лет пятьдесят, наверное, я и капитан Укитаке направились с миссией в Каракуру. И, в общем, она предусматривала общение с господином Урахарой — у него была какая-то важная и очень секретная вещь. Рассказывать об этом человеке и визите к нему было строжайше запрещено Ямамото-сотайчо, но сейчас, я думаю, это не имеет смысла… — Рукия вздохнула. Она выглядела уставшей, её очень молодой организм не справлялся с пресыщенной событиями последних недель жизни в Сейрейтей, и даже её восстановление шло гораздо медленнее, чем прогнозировали в четвёртом отряде. Я вдруг подумал о том, что её не плохо бы было направиться на горячие источники в Юмесиму*. Надо только найти ей провожатого.
— Нет… сейчас не имеет…
— В общем… — Рукия снова вздохнула, — в девушке, подававшей нам с капитаном восхитительный гранатовый чай, я узнала её… мокрую, дрожащую от холода, но всё равно так добро улыбающуюся незнакомку на набережной Накагавы. Я тогда столько раз извинилась перед ней, что даже капитан Куроцучи бы не смог сосчитать. С того дня мы стали общаться, но только тогда, когда мне удавалось побывать в Каракуре. А потом мне назначили там миссию, и я остановилась у них для её выполнения. Тогда-то мы и сдружились совсем.
Рукия замолчала. Я не спешил прерывать повисшую в воздухе тишину, прерываемую трелью цикад в саду за мостом. Нацу бросилась в воду, чтобы спасти совершенно незнакомого человека. Она же всегда трусишкой была… Хотя, может, я и могу представить эту картину. Добра и любви ко всему живому в ней было всё же больше, чем вскрикиваний от малейшего лишнего шороха в доме.
— Это не моё дело, но… — вдруг заговорила Рукия, возвращая меня в реальность. — Я бы хотела знать. Вас ведь связывает что-то больше, чем старое знакомство и дружба, так, нии-сама?
Так. Но я не стал отвечать ей. Вместо этого усиленно делал вид, что меня привлекает карпы кои в воде.
— Вы любили её так же, как и госпожу Хисану?
Этот вопрос меня огорошил. Рукия смогла спросить такое? Не похоже на неё. Сегодня день каких-то открытий в людях, которых, как мне казалось, я знал, как облупленных.
Я не мог не ответить ей ничего на этот вопрос. Рукия не знала Хисану, но всё равно любила её так, будто она заменяла ей мать всю её жизнь. И Хисана её единственный родственник, она потратила очень много сил, чтобы вернуть её и исправить давнюю ошибку молодости. Рукия вправе знать, что в моём сердце была не только её сестра.
— Почти… — вот, на что меня хватило.
На самом деле я любил Нацу намного больше.
— А сейчас Вы любите её?
— Уже поздно, — неожиданно даже для самого себя резко ответил я сестре. Ответ показался мне двусмысленным, хотя я не имел намерения заложить в него какое-то двойное дно. — Капитан Унохана рекомендовала нам обоим отдых и здоровый сон. Пора возвращаться в дом.
Возникать Рукия не стала и молча пошла за мной к спальным комнатам. И я был безмерно благодарен ей за это.
— Что Вы думаете о леди Урахаре?
— В каком смысле? — я вопросительно посмотрел на Ямамото. Моё предчувствие не обмануло меня, этот старый хитрец не спроста пригласил меня на чай. Неужто ему не с кем было обсудить Нацу? Мне бы разобраться с тем, что творится у меня внутри последние несколько недель, а тут с расспросами пристаёт каждый второй. Никакого личного пространства.
— Во всех, — безаппеляционно заявил Генрюсай, отпивая чай с бергамотом из своей чашки. Надо признать, этот напиток был у него всегда в избытке и всегда лучше, чем у кого-либо. — Кроме тех, которые подразумевают за собой интерес к этой особе, как к женщине.
— Я бы никогда и не стал думать, что…
— Вот и не надо об этом думать, — оборвал меня на полуслове сотайчо. Надо же, ему так не терпится поговорить о Нацу? — Я повторю. Что Вы думаете о леди Урахаре? Вы давно её знаете, я хочу знать Ваше мнение об этой женщине.
— На самом деле я не так давно знаком с истинной леди Урахарой… — начал я, попутно подбирая нужные слова, сопровождающие мои мысли. — Мне кажется, что все мы с ней по-настоящему познакомились в тот день, когда она прибыла с рёка, дабы освободить мою сестру. Она отличается от той леди Урахары, которую я когда-то знал, и пока я не могу понять, насколько сильны эти различия.
— Но какое-то мнение у Вас должно было сложиться о той леди Урахаре, которую мы все открыли для себя сравнительно недавно, по Вашим словам, — настойчивым тоном всё спрашивал сотайчо, разбивая мои надежды на то, чтобы уйти от вопроса, в пух и прах.
Я вновь задумался. Мы сталкиваться с ней лишь несколько раз, и при каждой встрече я открывал для себя какую-то новую её грань. Мои слова опережали мысли, и я не заметил, как излил свою душу капитану первого отряда до мельчайших её капель.
— Я думаю… что эта женщина умнее многих, кого я имел честь знать на протяжении всей моей жизни. В своём неординарном мышлении она могла бы соревноваться разве что со своим братом и Куроцучи-тайчо. Она обладает необычайной проницательностью и некой зоркостью души и самой сущности человека, стоящего перед ней, что позволяет ей читать многих людей, как открытую книгу. Она слишком добра и приветлива, особенно с теми, кто ей дорог; кажется, она сильно привязана к этим людям. На первый взгляд Нацу открыта, но когда я присматривался к её глазам, то мог наткнуться то на лисью хитрость в них, то на незримую преграду. Мне кажется, что она прячет свои истинные чувства от окружающего мира, словно чего-то боится. Она мягкосердечная, но в своём гневе страшна. И она также обладает какой-то природной способностью притягивать к себе все неприятности всех миров, не только Общества душ.
— Хмммм… — Генрюсай задумался, нахмурив свои знатные брови, пока я снова и снова прогонял свой монолог у себя в голове. Надо же… я способен столько чувствовать… и столько думать об одном лишь человеке. Как же много я думал о ней, незаметно для меня Нацу полностью заполнила мой разум и моё сознания собой. И я не знал, хорошо это или нет.
Вдруг Ямамото заговорил снова.
— Вы считаете её лидером? Способна ли она принять на себя груз ответственности за совершённые поступки и отвечать за них с достоинством того человека, которого Вы мне описали?
— Конечно, — не думая и мгновения ответил я. — А Вы, разве, считаете иначе?
— Мне было важно Ваше мнение, — вновь безэмоционально ответил сотайчо. Меня начала напрягать наша беседа и её возможный итог.
— Могу я задать Вам вопрос? — дождавшись положительного ответа от Генрюсая, я спросил:
— К чему весь этот допрос?
Ямамото вдруг замолчал, о чём-то начав мысленно размышлять. Эта его пауза нравилась мне не больше этого диалога. Я напрягся в ожидании ответа от командующего.
— Я думаю назначить леди Урахару капитаном третьего отряда.
— Исключено, — чересчур дерзко ответил я, со звоном ставя чашку на стол перед собой. Ямамото нахмурился вслед за мной, тон его голоса стал более грубым и приказным.
— Меня не интересует Ваше мнение по этому вопросу.
— Минуту назад Вы говорили совсем иное, — не сбавляя оборотов, возразил я, вскипая ещё больше.
— Меня интересовала Ваше мнение о личности этой девушки, а не о том, быть ей капитаном или нет. Это решать не Вам. Леди Урахара сможет отказаться от предлагаемого поста, но Вам запрещено хоть как-то влиять на её выбор. Я приказываю Вам, капитан Кучики, никому не говорить о нашем сегодняшнем разговоре.
— А если она не откажется? — мне не нравилось сослагательное наклонение будущего Нацу. Да и сама мысль о том, что она станет капитаном мне претила, чего уж таить. Мало к ней неприятностей липнет?
— Значит эта девушка пройдёт экзамен и станет замечательным лидером третьего отряда и напарником лейтенанту Кире. Её необычайная сила ей в этом поможет.
— Не надо этого делать, — настойчиво говорил я. — Вы не понимаете, как слаб сейчас её организм.
— Никто не говорит о немедленном вступлении леди Урахары в должность. Пока она будет числиться рядовой в каком-нибудь отряда. Если хотите, то в Вашем. Но сперва, она, конечно же, пройдёт полный курс восстановления, за этим проследят назначенные мною люди.
