— Твоя проблема в том, что ты не только наблюдателен, но и слишком требователен к людям, — продолжила я. — Но не к себе самому. В мире живых есть один поэт… — я задумалась, пытаясь вспомнить сложный набор букв, но тут же сдалась, — имя у него сложное, как звать и не упомню. Он живёт… нет, жил — он уже умер — в стране очень эмоциональных и весьма мужественных и сильных людей. Так вот, у него есть стихотворение… — снова задумалась, вспоминая его содержание, — в котором передана одна очень умная мысль: своей высокой планке, которую ты задаёшь окружающим людям, ты должен соответствовать сам, и тогда всё остальное придёт.*

— А по-человечески можно объяснить? — Катакура скуксил лицо, из-за чего я не смогла не засмеяться. Мои офицеры поддержали мой смех — Аска, видимо, только один не понял, о чём я говорила.

— Ладно-ладно, — вытирая слёзы, проговорила я сквозь хохот. — Вот тебе пример — капитан Кучики, — все разом посмотрели на мужчину, а тот — на меня с вопросом в глазах. — Как он тебе? Требовательный?

— Ну-у… — неопределённо протянул парень. Видно, он вспоминал вчерашнюю утреннюю зарядку, которая всем показалась ещё более ужасной, чем моя, и учения под его главенством, но ничего не сказал. Решил не наживать себе сильных врагов?

— Давай подскажу. Капитан Кучики — это человек, который придумал термин «требовательный». Поверьте, уж я-то знаю, — с сожалением я вспомнила деньки, проведённые у него в поместье в середине лета, а потом неделю в его отряде. Бррр! — Факты на лицо. Но будучи самым требовательным капитаном во всём Готее-13, он, пожалуй, является и… самым совершенным из всех нас, — я усмехнулась, вспоминая разгильдяев, носивших капитанские хаори. Чего стоит один Кьёраку-сан!

Капитан Кучики смотрел на меня странным взглядом, он внимательно слушал каждое моё слово. Я решалась на него поднять глаза, только изредка и то, прикрывая их ресницами. Лёгкая улыбка застыла на моих губах.

— Наверное, даже совершеннее Генрюсая-доно… — задумалась, не влетит мне за это в следующей жизни? — Только ему не говорите, а то в последнее время сотайчо какой-то нервный, — я сказала это понизив голос, отчего мои офицеры вновь рассмеялись. — В нём сочетается удивительная сила, огромная ответственность, завышенное чувство долга, тонкие навыки психолога и отголоски человечности… в отличие от того же сотайчо — напоминаю, кто проговорится, тот лишится головы, — и вновь смех. Капитан Кучики задумчиво окинул меня взглядом, я удерживала себя от того, чтобы не покраснеть. — Может, это воспитание благородного дома, но в таком случае распространённое мнение о том, что аристократия лучше нас, подтвердится.

Офицеры молчали, молчал и Кучики. Я пребывала в своих мыслях, в которых нарекала себя мазохисткой. Каждое слово больно ранило меня в мои вновь вскрытые и ещё не зажившие душевные раны.

— И всё же… — помолчала, подбирая слова, после чего всё же прямо посмотрела на него, — я считаю, что он просто хороший человек и синигами. Кто-то сказал: «Прежде чем судить меня, убедитесь, что Вы совершенны». Капитан Кучики самый совершенный из всех тех, кого я знаю. У него есть какое-никакое право судить других. А ты, Аска, — я посмотрела на парня, чувствуя облегчение, что оторвалась от гипнотизирующего взгляда мужчины, который изворотил за последние дни мне душу так, как не издевался над никто за всю мою жизнь, — совершенен?

— Думаю, правильно ответить «нет», — пробубнил он в ответ.

— Если бы ты ответил «да», я бы выбила тебе глаз, — Люмьер хмуро посмотрела на него, чем вновь рассмешила всех нас.

— Капитан, — тихо позвал меня Изуру, пока другие начали развивать новую тему, — Вы не замёрзли? У Вас губы синеют, — оправдал он свой вопрос наблюдательностью.

Я вдруг почувствовала, что в моём животе уже начинает что-то больно ухать от холода. Здесь, в горах, температура разительно отличалась от той, что было в обители синигами. И как я не заметила, что насквозь промёрзла? Прижав колени ближе для сохранения тепла, я ответила:

— Всё нормально. Немного остыть мне не помешает.

— Скажите это капитану Унохане после того, как она подтвердит, что с Вашим здоровьем всё в порядке, — раздался над нами холодный голос главы клана Кучики. Мы одновременно с Кирой подняли головы вверх, из-за чего скинутое хаори капитана шестого отряда, которое должно было, наверное, приземлиться мне на плечи, упало мне на лицо. Изуру не сдержал смешок, а когда Кучики снял с меня предмет своего профессионального гардероба, чтобы водрузить его туда, куда он намеревался это сделать изначально, я заметила во тьме, что и он улыбается. Гадёныши челкастые!

Я сдержала свой гнев только из-за того, что мне сразу стало теплее — своё хаори, такое холодное, я оставила в палатке в сундуке (мы как прибыли в лагерь, так я его и не надевала), а это тёплое, уютное… пахнет им… На этой мысли я только расстроилась. Что же он творит со мной? Оттолкнул, дал понять, что между нами ничего не будет, а теперь хочет добить своей заботой? Как мне плохо… начинаю хотеть, чтобы завтрашний день Х скорее настал, и меня избавили от страданий.

— Ты ко мне цепляешься, потому что влюбилась! — дошёл до разума крик Аски на заднем фоне. Такой же крик Белл ему отвечал:

— Мечтать не вредно, придурок!

— Кира-кун… — вдруг заговорила я почти шёпотом. Изуру оторвал взгляд от уже помирившихся офицеров, вступивших в перепалку с Гори. — Запомни одну очень важную вещь…

— Да? — спросил он, призыва я меня продолжить, когда я замолчала. Но я всего лишь формулировала мысль.

— Вся мощь синигами, квинси, пустых, жителей ада и небожителей вместе взятых не сравнится по разрушающей и в то же время животворящей силе с любовью, — я посмотрела слабо горящими глазами на его серьёзное лицо. — Иногда одним сильным желанием от зла не избавишься. Иногда великое зло может исходит из самых благородных намерений. Но меч в руках того, кто сражается из любви, будет нести правосудие, а не месть. Меч в руках того, кто объят ненавистью, способен лишь уничтожить разум и душу своего владельца. Не забывай это, Кира-кун. Никогда не забывай.

— Да, капитан!

— Уже поздно, — я вдруг посмотрела на чёрное небо. В нём было что-то околдовывающее, завораживающе-мистическое, пугающее и одновременно вызывающее восторг. Ночь была безлунной. — Пойду я.

На миг, когда я вставала, я явственно ощутила невыносимую боль в ногах. У меня чуть искры из глаз не посыпались — настолько мне было плохо! Качнувшись, моё тело кое-как удержало вертикальное положение, но все офицеры тут же подорвались с места, чтобы на случай чего поймать мою тушку земли.

— Всё нормально. Всё нормально, — замахала я руками, сглатывая испуг. Боль прошла сразу же, оставляя за собой только фантомные покалывания в ногах. Выпрямившись, я проверила свои ощущения — всё работало как надо. — Слишком резко поднялась, вот и всё.

— Капитан, Вам срочно надо отдохнуть, — Белл нахмурила свои чёрные брови.

— Сперва к лекарю, — капитан Кучики как-то резко оказался за моей спиной и подхватил меня под локоть. — Не волнуйтесь, я провожу. Лейтенант Кира, — как только его позвали Изуру выпрямился, — командуйте отбой через полчаса.

— Да! — Кира опасливо посмотрел на моё скуксившееся лицо. С чего вообще Кучики взял, что он имеет право помыкать моим лейтенантом? И неважно, что тот же приказ хотела отдать я за мгновение до него.

— Идёмте, — он подтолкнул меня вперёд, так и не выпуская моей руки. Пришлось поддастся ему, я не хотела лишится этой конечности вот так бесславно от лепестков Сэнбонзакуры.

Всем своим видом выказывая недовольство, я зашагала в лазарет. Мне осмотрели в десятый раз за эти шесть дней и как всегда развели руками — мол, без понятие, что со мной творится. Кучики выглядел весьма ужасно, по сравнению с тем своим состоянием, с которым он встретился мне на построении в первый день; от него исходила какая-то давящая аура. Кто тут, вообще, с ног валится — я или он?

В полном молчании мы дошли до своих палаток. Я уже было хотела юркнуть внутрь, но он меня остановил.