Когда мы приехали в Японии нам объявили о начале Советско-Японской войны. Мы поехали в Нагасаки, где находилось родовое имение семьи Игараси. Господин Игараси умер спустя месяц после нашего приезда, поэтому забота о доме и малышке Рукии легла на плечи Хисаны, а мы — её друзья — помогали ей в этом нелёгком деле. Ей приходилась гасить свои вспышки и приступы гнева ради сестрёнки, она менялась на глазах.

Ей было всего двадцать с хвостиком. И она была единственной из пятерых детей от первой жены господина Игараси — своей родной матери, — что выжила в процессе жизни. Разница с Рукией была очень большой и заметной, многие принимали Хисану за мать малышки. Сперва её это раздражало, но потом она начала относиться к этому вопросу по-философски. Не без моей помощи, правда.

Жизнь налаживалась. Киске продолжал заниматься своими делами в глубине поместье Игараси вместе с Тессаем и Йоруичи. Я устроилась хореографом в школу балета — тогда в Японии эта было весьма дорогостоящее, редкое и престижное занятие. Всё шло относительно спокойно, о войне мы узнавали только из газет и по радио.

А потом, в августе сорок пятого, сразу после бомбёжки Хиросимы, США сбросили атомную плутониевую бомбу под названием «Fat Man» на Нагасаки. В результате взрыва мгновенно погибло 80 тысяч человек, к концу сорок пятого года общее количество погибших от онкологических заболеваний и лучевой болезни составило до сотни тысяч и даже выше человек в обоих городах {?}[Информация всего абзаца достоверная.].

Хисане и Рукие повезло — они умерли в одно мгновение. Я мало это понимала тогда, но потом даже радовалась в глубине души, когда каждый день читала об очередной смерти от рака какого-нибудь бедолаги.

Их тел нам найти не удалось. У меня, Киске, Тессая и Йоруичи пострадали только гигаи, поэтому прибывший третий отряд синигами для зачистки в Нагасаки легко засёк нас, но изловить не получилось. Моя депрессия длилась три года, пока встретившийся мне уже в Каракуре Ичимару не рассказал о том, что Хисана жива и готовиться стать твоей женой.

Кучики со смешанными чувствами смотрел на умолкшую девушку. Мужчина догадывался и даже скорее знал, что она как-то связана с его почившей супругой, но чтобы вот так? И пусть он много раз корил себя за брак, что принёс множество скорбей и печали не только его клану, но и ему, и самой Хисане, этот поступок казался ему практически непростительным.

— Она… — голос капитана резко осип, из-за чего ему пришлось прокашляться прежде, чем задать вопрос. — Она знала? О том, кто я?

— Знала ли она, что ты мой жених? — с какой-то грустной насмешливостью переспросила Эрика. Кучики серьёзно кивнул. — Конечно знала. У меня не было от неё секретов, даже в плане моей сущности и причине пребывания в Мире живых. Она была из тех, кто способен видеть души, поэтому скрывать от неё что-либо не было смысла.

— И зная это, она согласилась стать моей женой…

— Я думаю, у неё были причины, — Эрика, казалось, начала оправдывать подругу. — Возможно, не одна. Выбраться из той грязи мечтают все. А раз у неё была реацу, то она должна была как минимум потреблять пищу для восполнения силы. И найти Рукию, будучи леди самого влиятельного клана в Обществе душ, гораздо проще, чем вслепую шастать по Руконгаю. И к тому же, — она как-то ехидно улыбнулась, стараясь отогнать повисшую в комнате давящую атмосферу мрачности, — как в тебя можно не влюбиться, а?

— Действительно…

Бьякуя всё ещё хмурился, когда откладывал фотографию. Ему всё не давала покоя мысль о том, что Хисана, для которой Нацуми была не последним человеком, так просто наплевала на её чувства и вышла за её возлюбленного, жениха к тому же. Хотя, кто знает, что было у неё тогда в голове?

Эрика не стала озвучивать свои догадки по этому поводу. Хисана относилась к ней, как к своему идолу, и пыталась везде и всегда быть похожей на неё. Возможно, именно эта причина стала решающей, когда возлюбленный её подруги сделал ей столь заманчивое предложение. Побыть предметом обожания предмета обожания своего личного Бога — та ещё запретная и такая манящая перспектива. Вопреки сложившемуся в Сейрейтей мнению об этой девушке, в ней всегда присутствовал дух авантюризма. Иначе бы она никогда не покинула Японию в шестнадцать навстречу неизведанной стране с звёздно-полосатым флагом. Но для Урахары было главное, что подруга не умерла и не жила как отброс. Знание о том, что с ней было всё в порядке, затупляло неприятно колющее в груди чувство в момент, когда Эрика нехотя представляла себе подругу в роли жены Бьякуи. Объятия, поцелуи, возлежания…

«Так, ну всё. Успокойся уже, это было очень давно!» — накричала на себя девушка в голове, морщась от скользкого противного ощущения, вдруг возникшего в сердце. Урахара постаралась незаметно положить руку на грудь и потереть место напротив бьющегося органа, но Кучики всё равно боковым зрением уловил её действия и сникшее выражение лица. Неприятное послевкусие от разговора о бывшей жене подтолкнула его к смене темы.

— Необычная вещица.

Изящно изгибая кисти рук, Бьякуя потянулся к одной из четырёх шкатулок на комоде и взял её. Бронзовая, округло-выпуклая, расписанная интерпретированными изображениями двенадцати знаков зодиака из металла, на крышке — солнце, а на дне — луна.

— Это подарок Касумиоджи Йоко от отца на свадьбу, — пояснила блондинка, наблюдая за тем, как пристально осматривают шкатулку Кучики.

— Почему ты называешь мать по фамилии и имени? — вдруг спросил он, открываясь от созерцания поделки на заказ. Урахара пожала плечом, сконфуженно посмотрев на пол.

— Мне трудно ассоциировать эту женщину с матерью. Я… я её совсем не помню. С моей стороны грубо называть её так, ведь она не была виновна в приговоре Совета 46 о разделении меня и брата. Но ведь она могла хоть как-нибудь участвовать в моей жизни. Ей не было запрещено видеться со мной. Но вместо этого она с братом и мы с отцом жили в разных поместье в тысячах километрах друг от друга. Но для меня гораздо больше в плане родительского участия в моей жизни сделали Гинрей-доно и его супруга — Цуёи-сан{?}[С японского 強い — «сильная».].

— Ясно…

Кучики было потянулся к крышке, чтобы открыть шкатулки, но Урахара со сдавленным писком поспешила накрыть его руки ладонями.

— Подожди! — чуть громче обычного сказала она и потянулась к своей шее. Выудив из-под камзола край цепочки на шее, она расстегнула её и полностью вытянула. На тончайшем ювелирном изделии болтался маленький ключик. — Сперва надо завести её, — пояснила девушка и переняла от мужчины шкатулки в свои руки.

Несколько раз тихо скрипнула замочная скважина, пока Эрика до упора прокручивала в ней ключик. Наконец, она вернула вещицу в руки Кучики, и тот покорно открыл её, наблюдая за резвым выпрямлением гибкой ножки бронзового ангелочка, к которой он был приделан. Из шкатулки полилась та самая колыбельная, написанная Кассиопеей для своей невесты, а в последствии — и жены. Под эту мелодии Кучики как в первый раз изучал золотое колечко с аквамарином и мелкими бриллиантами.

— Раньше ты носила его у сердца.

«Ничего себе, какие познания…» — Эрика скосила взгляд в сторону капитана, а потом со вздохом отвела его.

— Не я… — вдруг сказала она, — его носила Урахара Нацуми.

Теперь уже Кучики смерил её долгим холодно-изучающим взглядом. Урахара зажевала нижнюю губу, страшась оборачиваться на собеседника. На это бесхитростное и неосознанное действие девушки Бьякуя вдруг хмыкнул. Длинные мужские пальцы без объявления войны захватили в плен девичий подбородок, и Кучики насильно повернул к себе Эрику лицом. Большим пальцем он поддел кожу под губой и потянув её вниз вызволил её из тисков зубов Урахары.

— Что за глупое сознание?..

И снова блондинку настигло дежавю. Только теперь хотелось упасть в обморок от смущения, а бабочки в животе превратились в птеродактилей и грозились разорвать отчаянно стучащее по рёбрам с трещиной сердце.

— Я… Бьякуя… — девушка попыталась удрать руку мужчины от своего лица, но тот лишь накрыл ладонью её щёку — пальцы Эрики так и остались вокруг его запястья, провалив свою миссию. — Не знаю, как тебе сказать.