Тут бомж в белом костюме нанес левой рукой удар в челюсть врагу и ушел от удушающего. Он оказался сверху и воспользовался преимуществом – удары сыпались на серого.
Людей вокруг становилось все больше. Некоторые снимали на телефоны. Другие делали ставки. Меж тем бомж, которого били, орал:
– А как, по-твоему, Михаил Ломоносов поступил в Славяно-греко-латинскую академию? Простой босяк в лаптях? Как стал профессором Академии наук обычный оборванец из деревни?
– Он был талантливый, умный и целеустремленный! Он сам себя сделал! – решительно вещал бомж сверху, продолжая бить нижнего.
– Тебе самому не смешно? Еще скажи, Билл Гейтс сам себя сделал в гараже родителей?
– Да! Он и товарищи написали уникальную операционную систему для IBM!
– Все знают, что мать Билла Гейтса была председателем исполнительного комитета, куда входили шишки из IBM!
Люди перестали снимать драку, а зачем-то позалезали в телефоны, что-то искали и увлеченно читали. Бомж сверху продолжал наносить удары. Они становились все слабее и слабее…
– Ты врешь! Он сам! Сам! Скажешь, Джефф Безос тоже основал «Амазон» при помощи родителей?
– Конечно! В первые годы компания была банкротом! Родители дали ему двести пятьдесят тысяч долларов, чтобы избежать банкротства! Всех их сделали влиятельные родители!
– Нет! Я верю, что человек способен сделать себя сам! Я всегда жил по этому принципу!
– Посмотри на себя! Ты – БОМЖ! – Неожиданно удары прекратились.
Человек сверху поднялся и сказал:
– А вот сейчас было обидно.
Сказав эти слова, он придал лицу безразличное выражение и направился в сторону Садовой улицы. Зеваки расходились с такими же выражениями на лицах. Другой бомж поднялся, отряхнулся, вытер кровь подкладом пиджака и тихо проговорил сам себе:
– Какие все обидчивые стали.
Кое-что о фобиях…
У меня есть друг психолог. У него скромный черный автомобиль. На заднем стекле большая надпись «ПСИХОЛОГ» и номер телефона. На мой вопрос: «Помогает ли в поиске клиентов?» – он отвечает, как и положено в его профессии, вопросом:
– Ну вот, скажи, где можно встретить столько людей, которым требуются мои услуги?
Так вот – пробка. Три ряда. Левый поворот. Мой друг в крайнем левом ряду. Поворотник включен. Ждет поворота налево.
Неожиданно из крайнего правого ряда большая черная TUNDRA, не включая поворотников, заезжает в этот левый поворот. Громко сигналя, как бы показывая, кто вообще здесь хозяин. Все машины пропускают. Автомобиль тонированный, мало ли. Все, кроме моего друга. Он принципиально не стал его пропускать. Более того, в ответ стал тоже ему сигналить.
После поворота пробка рассосалась, но зато моего друга стала преследовать черная TUNDRA. Прижиматься очень близко. Потом у друга зазвонил сотовый.
– Але, психолог? – спросил суровый голос.
– Я ждал вашего звонка, – спокойно ответил друг.
– Знаете, психолог, у меня фобия. Фобия, что ко мне постоянно прижимается черный автомобиль.
– Фобия – это иррациональный навязчивый страх. Страх бессмысленный, необоснованный, но человек самостоятельно с ним справиться не может. Фобия всегда имеет причину.
– Я на охоту опаздываю!
– Перенос агрессии, значит!
– Чего?
– Стреляя по животным, вы переносите агрессию с одного объекта на другой.
– Да! Точно! Я ваш номер записал. Мы можем встретиться на следующей неделе?
– Конечно. Только приходите, пожалуйста, без ружья.
TUNDRA отстала, а у моего друга появился новый клиент.
Постановка
В маленьком провинциальном городе произошло большое культурное событие. Городской драматический театр поставил спектакль по пьесе местного автора. Отдел культуры мэрии выделил кучу денег на постановку. Был приглашен питерский режиссер. Подготовка спектакля длилась несколько месяцев. На следующий день после премьеры местный автор постучался в гостиничный номер, где жил режиссер.
– Да-да, войдите! – почти капризно прозвучал высокий голос.
Пожилой автор зашел и увидел на кровати полуобнаженного молодого человека, увлеченно тыкающего в смартфон. Первое, что он заметил, – татуировки. Верхняя половина тела режиссера была покрыта ими вся. Может быть, и нижняя, но из-за штанов было не совсем ясно. Лицо режиссера украшали какие-то болты и шипы, в нос было вставлено широкое кольцо. Уши отвисли под тяжестью серег. Сразу стало понятно – режиссер был очень модный. Можно сказать, культовый. В номере почему-то сильно пахло бензином.
– Здравствуйте, извините, что беспокою… Я – автор истории, по которой вы поставили спектакль, – тихо и немного смущенно произнес мужчина в сером плаще.
– О-о, какие люди! Вчера после премьеры не удалось пообщаться. Как вам премьера? По-моему, мы произвели фурор!
– Хм… Я хотел бы, чтобы из афиш убрали мое имя.
– Присаживайтесь, вы мне начинаете нравиться. Почему?
– Вчера я увидел другую историю. Я не писал такое… Уберите мое имя!
– Вы успокойтесь! Что конкретно вам не понравилось? Давайте разберем детально!
– Почему все герои моей пьесы про воспитание ребенка на сцене… голые?
– Так в этом же и задумка… Мы обличаем людей, показываем их такими, какими они предстанут на последнем суде! Хотите виски? – Молодой режиссер налил себе полный стакан и почти тут же его опорожнил. – Ну, не хотите – как хотите. Еще замечания?
– Почему все отрицательные персонажи… Как бы слово подобрать… мастурбируют постоянно?!
– Во-о-от! Заметили! А потому что они эгоистичны в своих низменных порывах! Они как животные! Им нужно только одно! Ну гениальная же находка, согласитесь! Гениальная!
– Учитель, который… делает это на уроке математики… Это странно. У меня история про усыновление ребенка и его судьбу в нашем непростом мире.
– Во-о-от! Мир – это общество. А наше общество больно и порочно! Вы придираетесь к мелочам. Еще замечания?
– Почему директор роддома представлен как законченный наркоман?! Я писал его с моего друга. Он порядочный человек. Он помогает с усыновлением людям. А у вас он десять минут не может попасть шприцем в вену на ноге, а потом ест сырое мясо?
– Да потому что он – чиновник! Чиновник не может в нашей стране быть хорошим! Почитайте Пикабу! Он на игле от своей власти! А мясо – просто метафора того, что он ест людей! Чинуши – людоеды!
– У меня в рассказе этот «чинуша» помог найти мальчику папу и маму. А у вас он попросил зрителей с первого ряда найти ему на ноге вену для инъекции героина!
– Это интерактив! Я даю зрителям понять, что Сатана рядом. Сегодня сосед соли попросит, а завтра задушит тебя в подъезде! Нельзя расслабляться!
Хотите пороху нюхнуть?
– Нет, спасибо.
Режиссер из Питера сделал на прикроватном столике дорожку из белого порошка и втянул ее через нос.
– Зря! От насморка очень помогает! Это все замечания?
– Нет! Зачем главный герой, чтобы поступить в институт, на сцене курицу живую того… потом в крови измазался.
– Во-о-от! Подошли к главному! Это жертвоприношение! Язычество! Так мы показали, что образование хоть и дает человеку возможность развить интеллект, но он как был животным, так им и остается. Хищником, движимым танатосом, инстинктом смерти.
– Бабушку с третьего ряда стошнило!
– Это из нее бесы вышли! Она очищается!
– Да вам лечиться надо, молодой человек!
– Это искусство, оно всегда балансирует на тонкой грани между физиологическим шоком и катарсисом. Некоторые отрезают уши, другие рисуют на фанере, протыкая банки с красками, кто-то ваяет из дерьма… Не мне и не вам судить. Позже история рассудит. Завтра на всех порталах появится новость: «Молодой режиссер поставил в Зажопинске „Содом и Гоморру“, облился бензином в своем номере и поджег себя». А вы станете не просто стариком-писателем, приверженцем соцреализма, а культовым гением современности. Этакий Ирвин Уэлш из уездного города N. Кстати, у вас спичек не найдется случайно?
