По мере продвижения вперед долина расширялась, а дикий нрав природы постепенно смягчался, и ближе к вечеру дорога уже вилась среди поросших вереском гор, где то и дело слышались колокольчики овец и голос пастуха, собирающего стадо на ночлег. Его хижина, почти скрытая пробковым дубом, оказалась здесь единственным жильем. Долину покрывала буйная растительность, а в низинах, в тени дубов и каштанов, паслись небольшие стада коров. Некоторые животные отдыхали на берегу речки или, зайдя в воду, утоляли жажду.

Солнце уже садилось. Последние его лучи блестели в воде, подчеркивая желтый цвет кустов ракитника, покрывавших склоны, и лиловый оттенок вересковых полян. Сен-Обер спросил погонщика, сколько еще ехать до деревни, о которой тот говорил. Мишель не смог точно ответить, и Эмили начала опасаться, что он сбился с дороги. Людей вокруг не было: пастух со своим стадом и хижиной остался далеко позади. Сумерки сгустились настолько, что глаз уже не различал очертаний отдаленных предметов, будь то хижины или деревья. Единственный свет исходил от линии горизонта на западе, и путники смотрели на него с надеждой. Погонщик поддерживал дух песней, однако исполнение его, скорее напоминавшее монотонную молитву, не могло развеять меланхолию. Вскоре Сен-Обер выяснил, что парень действительно молился любимому святому.

Путь продолжался в грустной задумчивости, какую всегда навевают сумерки и безмолвие. Внезапно послышался выстрел. Сен-Обер приказал погонщику остановиться и прислушался. Звук не повторился, однако из кустов донесся шорох. Сен-Обер достал пистолет и распорядился гнать как можно быстрее. Вскоре округу огласил пронзительный звук рога. Сен-Обер взглянул в окно и увидел, как из кустов на дорогу выскочил молодой человек, а за ним две собаки. Незнакомец был одет как охотник, за плечами висело ружье, а на поясе болтался охотничий рог. В руке он держал небольшое копье, придававшее его фигуре мужественную красоту.

После недолгого сомнения Сен-Обер снова остановил экипаж и дождался, пока незнакомец приблизится, чтобы спросить, далеко ли до деревни. Охотник ответил, что осталось проехать всего полмили, сам он идет туда же и с радостью покажет дорогу. Сен-Обер поблагодарил его за любезность и, привлеченный благородным видом и открытым выражением лица юноши, предложил место в экипаже. Охотник с благодарностью отказался, сказав, что пойдет рядом с мулами, и добавил:

– Боюсь только, что удобного ночлега вы не получите. В этих горах живут простые люди, лишенные не только роскоши, но и самых необходимых условий.

– Полагаю, вы, месье, к ним не относитесь, – заметил Сен-Обер.

– Нет. Я здесь чужак.

Экипаж катился по неровной дороге. Тьма сгущалась, и путешественники радовались присутствию проводника. Вокруг то и дело стали появляться узкие лощины. Заглянув в одну из них и заметив вдалеке нечто вроде яркого облака, Эмили с недоумением спросила:

– Что там за свет?

Сен-Обер посмотрел в том же направлении и увидел горы – такие высокие, что их вершины до сих пор освещали последние лучи солнца, в то время как внизу уже царила темнота.

Наконец сквозь сумрак мелькнули огни, а вскоре показались и хижины, – точнее, их отражение в освещенной закатными лучами реке, на берегу которой они стояли.

Незнакомец сообщил путешественникам, что в этой местности нет не только гостиницы, но и приличного дома, предназначенного для ночлега путешественников, но предложил пройтись до деревни и выяснить, не удастся ли устроиться в одной из хижин. Сен-Обер поблагодарил его за любезность, добавив, что, поскольку деревня уже совсем близко, он пойдет вместе с ним, а Эмили медленно поедет следом.

По пути Сен-Обер поинтересовался, успешно ли прошла охота.

– Добыча невелика, – ответил незнакомец. – Да я и не особенно старался. Я люблю эти места и обычно провожу здесь пару недель, а собак беру с собой скорее ради компании. Костюм и снаряжение позволяют местным жителям с первого взгляда определить, чем я занимаюсь, – это обеспечивает мне уважение, недоступное одинокому путнику без определенной цели.

– Я восхищен вашим вкусом, – ответил Сен-Обер. – Будь я помоложе, с удовольствием провел бы несколько недель в скитаниях. Я тоже путешествую, но с иной целью – в поисках здоровья и душевного равновесия. – Он вздохнул и после короткой паузы продолжил: – Если найдется терпимая дорога, где можно найти ночлег, то я хочу доехать до Руссильона, а оттуда по берегу Средиземного моря попасть в Лангедок. Вы, месье, наверняка знакомы с округой. Может быть, поделитесь опытом?

Незнакомец заверил его, что охотно сообщит все, что знает, и рассказал о дороге, проходившей значительно восточнее, в направлении города, откуда легко добраться до Руссильона.

Они пришли в деревню и занялись поисками места для ночевки, но побывав в нескольких хижинах, до того бедных и грязных, что рассчитывать на постель даже не приходилось, Сен-Обер отказался от дальнейших попыток. Эмили заметила разочарование отца и посетовала, что он выбрал дорогу, непригодную для путешествия человека со слабым здоровьем. Другие хижины произвели не столь страшное впечатление: они состояли из двух так называемых «комнат». В первой помещались мулы и свиньи, а вторую занимали семьи, как правило, состоявшие из родителей и шести-восьми детей, которые спали вповалку на сухих березовых листьях и шкурах, покрывавших земляной пол. Свет поступал сквозь отверстие в крыше, через него же выходил дым очага. В помещении стоял крепкий запах алкоголя, так как контрабандисты не обошли стороной Пиренеев и познакомили местных жителей с горячительными напитками.

Отвернувшись от нерадостной картины, Эмили с нежной тревогой посмотрела на отца. Их спутник, видимо заметив выражение ее лица, отозвал Сен-Обера в сторону и предложил свою постель.

– По сравнению с этими мои условия вполне приличны, хотя при других обстоятельствах я постыдился бы о них упомянуть.

Сен-Обер поблагодарил его за великодушие, отказался, но молодой человек отказа не принял.

– Не заставляйте меня краснеть, зная, что вы ночуете на жестком полу, в то время как я нежусь в мягкой постели. К тому же, месье, ваш отказ оскорбляет мою гордость: создается впечатление, что вы считаете мое предложение недостойным. Позвольте вас проводить. Не сомневаюсь, что хозяйка удобно устроит и молодую даму.

В конце концов Сен-Обер принял предложение, хотя и несколько удивился, что незнакомец не проявил галантности, предложив свою комнату пожилому нездоровому мужчине, а не прелестной молодой девушке. Эмили же, напротив, заботу об отце встретила благодарной улыбкой.

Незнакомец наконец назвал свое имя: Валанкур – и, подведя спутников к лучшему в деревне дому, вошел первым, чтобы поговорить с хозяйкой. Спустя пару минут та показалась сама и пригласила гостей в комнаты. Добрая женщина с радостью приняла путников, предложив занять две имевшиеся в доме кровати. Из еды на столе оказались только яйца и молоко, но Сен-Обер предусмотрительно запасся провизией, поэтому с радостью пригласил Валанкура разделить трапезу. Приглашение было с благодарностью принято. Час прошел в просвещенной беседе. Сен-Обер с удовольствием отметил, что их нового знакомого отличает мужественная простота, открытость и глубокое восхищение величием природы. Сам он нередко утверждал, что это свойство души немыслимо без сердечной простоты.

Разговор прервал донесшийся с улицы шум: особенно громко кричал погонщик. Валанкур быстро поднялся и направился узнать причину ссоры, а поскольку крики не стихали, Сен-Обер вышел следом. Выяснилось, что Мишель требует, чтобы хозяйка позволила мулам ночевать в маленькой комнате, где она спала вместе с тремя сыновьями. Помещение отличалось крайней бедностью, но другого места не было, и с душевной тонкостью, не совсем обычной для жителей этого дикого края, женщина отказывалась впустить животных в помещение. Погонщик, почувствовав себя оскорбленным непочтительным отношением к благородным существам – пожалуй, даже пощечину он принял бы с бóльшим смирением, – торжественно заявил, что его мулы самые достойные во всей провинции и заслуживают уважительного отношения.