Но мысли и идеи человеческие – особенно мерзкие, – похоже, могли передаваться между мирами и без помощи какой-либо сверхмогущественной Сущности.

Вот и в густых горных лесах границ Датора, Фридланда и Шройтена самому известному и жестокому главарю крупнейшей банды пришла в голову весёлая идея перед убийством своих жертв делать из них «смеющихся» людей, разрезая им рты. Из-за этой весёлой придумки он и получил прозвище Насмешник.

Жестокая истина заключалась в том, что те банды, которые не оставляли живых свидетелей, убивая подряд всех попавших к ним в руки – существовали и вели свою грабительскую деятельность намного дольше, чем те, кто проявлял хоть какую-то человечность.

Это все понимали хорошо. Поэтому мало кто из разбойников отпускал своих жертв. Но даже в таком отнюдь не гуманном мире различали жестокость по необходимости и изуверство ради удовольствия.

– А я заметила, что с Оникаром что-то не так. – Эрна глубоко вздохнула. – Слишком уж мрачный.

– Говорят, что месть – плохое дело. – Вика закончила завтрак и поднялась из-за стола. – Но мне почему-то кажется, что нашему егерю встреча с подонком, жестоко поглумившимся над его женой и детьми, будет во благо. Так. Миока с Клойком вчера под вечер привели из Нола недостающих вьючных лошадок, а заодно подкупили тёплых вещей. И комендант в очередной раз проявил любезность, выделил нам два отличных шатра. Небольшие, правда, но, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

– Ты думаешь, нам пяти вьючных хватит, Вика? – с сомнением спросил Флемм.

– За глаза, мой друг. Скачки нам не устраивать, так что и своих лошадок нагрузим. А уж подбадривать их магией мы с Эрной будем обе. Всё, собирайтесь. Через гонг отчаливаем.

Вика чувствовала себя безжалостной и бессердечной стервой, когда сдёргивала дурацкое соломенное одеяло со своей сладко разоспавшейся рабыни.

– Юнта, вставай, пора в путь-дорогу. Я, что ли, вещи укладывать все буду?

Служанка вскочила довольно резко, но со сна начала совершать довольно суматошные бестолковые движения, пока Вика её не успокоила и не отправила умываться.

Складывать какие-то предметы гардероба и вещи предстояло Юнте, но свой пространственный карман попаданка заполняла, разумеется, сама.

Кроме денег (а их Вика при себе имела больше одиннадцати тысяч лир – сумма по местным меркам просто огромная) в её магическом хранилище имелись запасы и продовольствия, и дорогого вина, кое-что из одежды и даже второй комплект оружия – меч, пара кинжалов, метательные ножи и сюрикены. Мало ли что может случиться с носимым на виду и в поклаже? Вдруг потеряется?

– Хозяйка, а ещё одна твоя нательная рубашка не знаешь, куда делась?

– Выкинула, – соврала Вика растерянной девушке. – Всё сложила? Оставляй тут, Тарик вынесет. Сбегай в дворовую и приведи Дубка. Только смотри не соврати мне его по дороге.

– Вот ещё, – хмыкнула Юнта. – Нужен мне такой увечный.

– Ну, для тебя-то он не такой уж и калека. Не всё же ему отрубили.

Поняв, на что намекает хозяйка, служанка хихикнула и побежала выполнять распоряжение.

Вика подошла к окну и посмотрела на внутренний двор крепости, где четвёрка её бойцов вместе с десятником егерей Оникаром в окружении большого числа жителей замка, среди которых она разглядела и коменданта с главным магом и спасённым ею капитаном егерей, уже вьючили заводных коней. Им помогали и замковые слуги – полковник Ворд продолжал расплачиваться чем мог.

Снег уже весь стаял даже вдоль накрывавших землю тенью стен. Нола-Тор находился на самом севере Датора, но и здесь зима была крайне мягкой.

В детстве Вика очень любила русскую зиму – катание на санках, новогодние праздники, игра в снежки, лепка снеговиков. Морозы? Попаданка немного с грустью усмехнулась, вспомнив, как, бывало, ждала похолодания, которое отменит занятия в школе, чтобы можно было с самого утра отправиться на горку.

Став старше, уже в одиннадцатом классе, свои восторги по поводу зимы она поубавила. Может, свою роль тут сыграл появившийся у неё к тому времени мопед? Да, наверное, так. Мчаться по морозному воздуху было не очень приятно даже такой неофитке мотогонок, как Вика.

А скоро ей предстоит встреча с настоящей зимой. Крепость Нола-Тор находилась в месте встречи двух трактов: Фридландского и Шройтенского, первый из которых шёл с севера, а второй – с северо-востока, и оба пересекали горы, покрытые в это время снегом.

Движение по трактам сейчас было крайне ограниченным – перевалы переметались снегом так, что пробиться там могли верховые, но никак не телеги или фургоны обозов.

До саней здесь ещё не додумались, и у Вики мелькнула было мысль выдать очередную прогрессорскую новинку – а то слишком уж мало толка этому миру от пришелицы из другой вселенной – и сделать обычные полозья. По крайней мере, ума на это много не надо. Но подумав, она от идеи отказалась. Ну преодолеешь на санях перевалы. А дальше что? Спустишься с гор, а снега нет. И куда на санях этих деваться?

Попаданка засмеялась, вспомнив известную ей с детства шутку: «Стою на асфальте я, в лыжи обутый. То ли лыжи не едут, то ли я чеканутый».

Хорошо, что никто в тени комнаты её с улицы не видел, иначе подумали бы, что начальница охраны выдающейся целительницы Эрны поехала крышей.

– Хозяйка, привела, – бодро доложила вернувшаяся рабыня.

Вика отвернулась от окна, изменив выражение лица на серьёзно-деловое.

– И где он?

– За дверью.

Юнта, чуть не ударившись о косяк, выскочила в коридор и затащила браконьера в номер.

Отмытый и в вычищенной и подлатанной одежде, Дубок выглядел всё же тридцатилетним, а не сорокалетним, как подумалось Вике при первой встрече с ним.

Это был рыжеватый крепкий рослый мужчина с коротко стриженой бородой, высоким лбом, прямым римским носом и настороженными глазами.

– Давай уточним, разбойник, – Вика, хоть и была почти на голову ниже его, но за время своей новой жизни вполне научилась при необходимости смотреть свысока, – ты всё же Дубок или Обрубок?

– Ну, раз это ты решила, что я ещё могу пожить, так сама и назови как хочешь. Мне всё равно, наёмница. Только непонятно, какого волка я тебе понадобился?

– Волка? – улыбнулась Вика. – Я слышала другое слово в подобном контексте. Садись на стул. Поговорим. Слышала я, что в этих местах охотники и браконьеры используют собак, волчьих родственников. И что эти животные могут быть очень полезными и преданными. Ты как себя в этой роли видишь?

От приглашения сесть Дубок не отказался, но слова девушки его разозлили.

– Ты на мне видишь ошейник, наёмница? За предложение жизни благодарю, но рабом быть я не собираюсь. Можешь отсылать меня обратно. А за кормёжку спасибо.

Попаданка села на другой стул напротив браконьера.

– Тебя покормили. А как насчёт вина? – Она посмотрела на Юнту. – Налей ему и помоги выпить.

– Выпить я и сам могу.

Он обхватил жутковато смотревшимися с ещё не зажившими обрубками пальцев ладонями медный кубок, который рабыня наполнила до самых краёв, и начал пить большими глотками.

– Да ты не сердись, браконьер. – Попаданка дождалась, пока Дубок допьёт вино. – Это я образно, насчёт собаки-то. Хотя кто знает – глядишь, и напрашиваться будешь. А я ещё поторгуюсь. Семья есть?

Дубок на её привычку резко менять темы разговоров отреагировал ничем не лучше других обитателей этого мира: растерялся.

Семья у него была – жена и двое сыновей-погодков, семи и шести лет. Проживал он на небольшом хуторе на землях барона, чей замок Вика со своей компанией проезжала утром дня прибытия в Нола-Тор.

Видимо, сознание жительницы развитого технологического мира позволяло Вике и без всяких подарков от Сущности довольно ловко и быстро разговорить на интересующую её тему любого из местных.

Попаданка понимала, что причина очередного её внепланового умения проста – Вика ведь любопытствовала в основном про то, что её собеседник хорошо знал и испытал на своём собственном опыте. А что может быть для человека интереснее в беседе, чем разговор о нём самом и его проблемах? Особенно если он чувствовал, что слушают его внимательно и искренне.