Когда Джеф, наконец, встретился глазами с монстром, то почувствовал, как подкашиваются его ноги. Онемевшие от нечеловеческого ужаса руки не слушались, курок револьвера словно заклинило, и не хватало сил его спустить. Кровь Ника с каждой каплей, падающей вниз, звучала все громче, отдаваясь в висках страшной болью. Это было похоже на ночной кошмар, и хотелось проснуться, оказавшись в своей постели. В своем доме. С Мэри…

Монстр поднялся во весь десятифутовый рост. Налитые животной яростью и голодом желтые глаза уставились на жертву. Зубастая пасть как капкан с лязгом открывалась и закрывалась. Теперь его жуткая лапа потянулась к Джефу. В этот момент раздался выстрел. Пуля пробила плечо чудовища, застряв в его кости. Монстр издал зловещий рык и с неожиданным проворством наотмашь полоснул грудь Джефа когтями, выбив из рук револьвер и фонарик, который упал, но не погас. Джеф отлетел на пару шагов назад и ударился головой о камни. Из глаз посыпались искры, а мышцы пронзила острая боль. Под рубашкой потекла кровь, теплая и липкая. Полицейский перевернулся на живот и с трудом поднялся на колени. Сзади он услышал шуршание, а затем топот ног. Скачок, второй… Джеф почувствовал спиной, что сейчас последует еще один удар и, возможно, последний для него. Собрав все силы, он кувырком откатился в сторону в ту секунду, когда над его головой пронеслись лезвия, разрезающие со свистом воздух пещеры. Вложив всю мощь в размах и не попав по цели, чудище потеряло равновесие. Подавшись вперед, оно рухнуло навзничь и заслонило своей громоздкой тушей путь к отступлению.

Сходя с ума от боли и страха, Джеф метнулся в дальнюю часть пещеры, в надежде найти спасение там. Отыскать еще один выход из проклятой берлоги, что навсегда может стать ему могилой. Тот самый проход, откуда тянуло солью и морем. Спотыкаясь о неровности, полицейский, глаза которого понемногу привыкли к темноте, двигался вперед держась одной рукой за холодную стену. Он слышал хрипы и шорох позади себя, чудище двигалось за ним с явной осторожностью. «– Потому что боялось получить еще одну пулю», – пронеслась мысль в мозгу Джефа. Как жаль, что револьвер остался там. Если удалось пробить шкуру чудища, значит, можно его убить… На ум Джефу пришел образ того оборванного старика. Всплыли слова, сказанные им о древнем зле. И та история, что слышал Джеф в детстве… Это все жуткая правда. Зло живет здесь, в этой самой пещере, и пожирает все, что попадается ему на обжитой им территории.

Впереди стены приобретали более четкие очертания, а запах стал еще свежее. Шаг, второй. Еще немного, и Джеф Харрис завернул за угол, невидимый глазу из той части норы. Место, где она слегка сужалась и уходила правее. В лицо полицейского ударили лучи заходящего солнца. Он невольно прикрыл рукой глаза, и грудь разрезала новая волна боли. Джеф вновь повалился на колени, но тут же поднялся. Спасение! Выход здесь был гораздо меньше, чем в начале, и чудище не сможет вырваться вслед за ним!

Топот погони вдруг стих. Не было слышно ничего, кроме криков орлов, парящих недалеко над морем. Джеф выбрался наружу и… чуть не сорвался в пропасть! Он оказался на краю обрыва, под которым на расстоянии как минимум двадцати пяти футов из воды торчали зубья морских скал. С ужасной силой вода ударялась о них, оставляя мокрые пятна на стволах каменных исполинов. Безудержный страх и рваная рана пылали внутри Джефа жарким неистовым огнем, нагнетающим сильное головокружение. Он прижался к скале всем телом, чтобы не сорваться. Его трясло крупной дрожью от боли. «– Что же делать? – пытаясь найти ответ, он в панике осмотрелся. По бокам отвесные стены гор, не залезть. Мешала бы еще и разорванная когтями грудь… Внизу смерть от удара о скалы. Позади смерть от клыков чудовища. Он вспомнил то, что осталось от Ника Льюиса. Тошнота опять захлестнула тело и вырвалась наружу коричневой жижей Джефу под ноги. Голова была готова лопнуть, а глаза налились слезами. – Вот и все, Джеф, это конец, – сказал он себе. – Никто не узнает, как все случилось на самом деле. Мое место в управлении займет новый служащий. А Мэри найдет другого… Мэри ». Ему еще ни разу за все время, проведенное с ней, не хотелось обнять ее так крепко. Прижаться к теплой груди, обхватить за талию и зарыться лицом в ее пахнущие цветочным ароматом волосы…

Его горестные грезы прервал дикий рев и топот тяжелых ног за спиной. Затем раздался удар, от которого пробежала дрожь по горной толще. Послышался треск осыпающихся камешков. От неожиданности ступня Джефа скользнула с уступа по кашице собственной рвоты. Потеряв равновесие, Джеф всем весом накренился вперед. Вскинув руки в стороны, он попытался ухватиться за что угодно, любой бугорок на скале или растительность, но пальцы ощутили только бесплотный воздух…

Последнее, что он увидел перед тем как уйти в бесконечную темноту, были сверкающие желтые глаза лохматого великана, похожего на Йети на картинках рисованных комиксов, только гораздо страшнее и реальнее. Сердце Джефа сдавило тугими клещами, в легких не хватало воздуха. Несколько секунд остановившегося навсегда времени. Хрустящий удар.

– Везите тело в морг, – распорядилась Барбара Смит, затем повернулась к Джону Брауну, – Ты тоже можешь ехать домой, стажер, сегодня был очень тяжёлый день. У всех нас, – добавила она со вздохом.

– Барбара, вы давно были знакомы с ним? – осторожно спросил Джон.

– Да, он много лет работал с нами. Ждал перевода в другой город и вот…

– Это ужасно.

Барбара не ответила. Повернувшись к морю, она поглядела на оранжевый закат. Солнце клонилось к горизонту. Скоро оно спрячется за полоской воды, уступив место ночному светилу на небосводе. Женщина запустила тонкие пальцы в густые каштановые волосы и раскинула их на плечи. Ее одолевала горечь сожаления, ей не хотелось больше ни с кем разговаривать сегодня. Перед глазами стоял портрет Джефа Харриса, погибшего при неизвестных обстоятельствах в том же месте, что и Альберт Джонс, над смертью которого и начал работать Джеф, приехав сюда два дня назад. На пленке фотоаппарата были найдены кадры улыбающихся учеников в школе и фото различных птиц. Последние кадры были сняты в горах, конечно же, здесь. Сухие растения, испещренная паутиной трещин от постоянной жары земля, раскрытый зев одной из пещер, каких должно быть не мало в этих краях. Ничего, что могло бы помочь в расследовании. Два трупа за неделю. А тот искалеченный старик в лохмотьях, как заведенный твердящий о каком-то, якобы, монстре, живущем в глубинах горного кряжа. Совсем выжил из ума…

Барабара обернулась туда, где недавно кипела работа. Сейчас уже все разъехались. Она осталась одна у моря на закате. Было тихо, легкий бриз обдувал ее разгоряченное лицо и приятно остужал. На крыше служебного автомобиля вращались сине-красные полицейские маячки, отбрасывающие на песок блики, словно Рождественские гирлянды.

Она обратила взор на горы.

– Как красиво здесь на закате. Поднимусь повыше и посмотрю на вечернее море сверху, – прошептала она, и ноги повлекли ее вверх по тропке.

Через какое-то время раздался душераздирающий крик, который оборвался так же резко, как и вырвался. Захлебывающимся эхом звук пронесся над остроконечными вершинами и убрался на восток, прочь из этих проклятых гор.

«Запись от 28 июля 1793г. Наш корабль потерпел крушение в морских водах где-то недалеко от Риданского порта, попав в сильный шторм. В один момент стрелки на наших компасах необъяснимым явлением вышли из строя и стали вращаться по кругу. В непроглядной тьме мы в одночасье сбились с курса, и были отнесены бурными волнами на острые скалы, поднимающиеся из воды вблизи какого-то небольшого дикого острова, названия которого мы не знали. Пробитое судно затонуло в считанные мгновения, погрузившись на дно по самые верхушки высоких мачт…»

– Гарольд Грин, будь ты проклят вместе со своими вечными записями! Помоги другим выловить из воды то, что осталось, иначе клянусь морскими чертями, я сломаю твое перо и порву журнал на мелкие бумажные клочки! – угрожающе прорычал хриплым голосом один из матросов Трэвис Лонг, стоя по колено в воде. Пыхтя и отдуваясь среди корабельных обломков, он вытаскивал на берег деревянную бочку.