Ох, как я испугалась, когда колдун Пушистика чуть не сжег! Почувствовала боль фамильяра, запах паленой шерсти, и такое зло меня разобрало! Сама не поняла, что сделала, но колдун свалился, как подкошенный, и вот уже полчаса сидит, привязанный к стулу, и в себя прийти не может.

Перестаралась я, что ли? Вдруг я его убила? С кем я тогда в Ковен пойду?

— Антрон, он, вообще, живой?

— Живой, — успокоил меня фамильяр. — Скоро очнется.

— Хорошо, что он сам пришел, верно? Письмо писать не придется.

Пушистик посмотрел на меня с таким выражением лица, точнее, лохматой мордахи, словно проверял, в своем ли я уме. Но промолчал, не стал нарываться.

А я представила, что могла лишиться фамильяра, и снова запыхтела, как паровоз. Hy, я этому, как его? Блин, опять имя забыла! Короче, задам я ему, как очнется!

— Антрон, напомни, как этого типа зовут?

— Персенатофений тар Вартофенасий Канторантийский.

Колдун только и ждал, видимо, когда его имя назовут. Открыл глаза и мутным взглядом непонимающе на меня уставился. Впрочем, с каждой секундой его взгляд яснел и мрачнел. И смотрел он на меня с такой ненавистью, что мне не по себе стало. Как дыру взглядом не прожег!

— Привет! — сказала я и раздвинула губы в улыбке. Оскал у меня, видимо, тот еще получился, потому что колдун вжался в спинку стула и побледнел. — Ты чего на моего фамильяра кидаешься? И вообще, что я тебе сделала? Чего ты на меня взъелся?

Персен-как-его-там что-то замычал.

Ах, да, я же ему кляп в рот засунула!

Пушистик тоже сообразил, что с заткнутым ртом говорить проблематично. Не спеша подплыл к пленнику и, аккуратно подцепив когтем, вытащил платок. Отплыл на пару шагов и замер, настороженно наблюдая за каждым движением колдуна.

 A тот, отплевавшись от попавших в рот шерстинок, начал ругаться. Ох, сколько нового я узнала о себе, моих родителях в сумме и маме в частности. Пушистик при первых же словах распушился так, что едва весь обзор мне перекрыл. Видимо, подумал, что подобные слова даже ведьме слушать не стоит. Взглянул на меня вопросительно: не нужно ли заткнуть это словоизвержение? Но я только головой мотнула: не нужно. Надо же мне выяснить, как в этом мире ругаются, чтобы в будущем знать, благодарить ли мне за сказанное обо мне слово, или на сказавшего обижаться. А от Пушистика ругани не дождешься. Во-первых, ему по должности не положено меня ругать, а во-вторых, воспитание ему не позволяет при даме так выражаться. Уж это-то я понять успела.

Ругался колдун минут пять, пока не выдохся. Раскраснелся, вспотел, бедный, так старался. Потом замолчал и приосанился: мол, пытай меня, ведьма, а я буду молчать, как партизан, ни слова больше тебе не скажу.

Наверное, мне нужно было тоже сказать что-нибудь возвышенное, соответствующее моменту. Только вот в голову мне ничего подходящего не приходило. Поэтому я, не мудрствуя лукаво, выпалила:

— Слушай, Персен. Мне очень твоя помощь нужна. Проводи нас с фамильяром в Ковен магов.

Колдун подавился воздухом и долго кашлял. А прокашлявшись, просипел:

— Ты дура?

— Возможно, — не стала я спорить. — Но нам очень туда нужно, а вдвоем мы не доберемся. К тому же ведьму ты убил, а я тебе ничего не сделала. Нам с тобой делить нечего.

Персен вытаращил на меня глаза почище Пушистика. Я даже за него испугалась немного.

— А ты тогда кто?

— Василиса. Я из другого мира. Когда ведьма концы отдала, меня почему-то в ее тело притянуло. Наверное, потому что я слишком много фэнтези читала. Знала бы, что этим кончится, на космическую фантастику бы перешла.

— Чего?! — опешил колдун.

— Ты ему еще о микроволновке и автомобилях расскажи, — вполне серьезно посоветовал Пушистик, но в его огромных глазах плясали смешинки.

— Да пожалуйста, — и я снова начала рассказ о своем мире и о том, как я появилась в этом.

К концу моего повествования на колдуна было жалко смотреть, таким он был потерянным. Он никак не мог понять, правду я говорю, или так изощренно над ним издеваюсь.

Но, подумав, видимо, решил, что сочинить такое невозможно. И, кажется, мне поверил. Сказал задумчиво:

— Я читал, что существуют другие миры, но никогда не верил в их существование. Считал, что это выдумки звездочетов, которые совсем с ума сошли, на звезды глядючи. А они, значит, действительно существуют?

И попросил:

— Расскажи еще что-нибудь.

Словом, нормальным он парнем оказался, Персен этот.

Потом, когда мы его освободили и за стол ужинать посадили, выяснили, почему они с прошлой хозяйкой моего тела не поладили. И, конечно же, в этом ведьма виновата оказалась.

Сначала она ему понравилась. Внешностью-то ее боги не обидели.

На этих словах Персен оценивающе взглянул на меня, заставив Пушистика встопорщить шерстку и показать зубы. Зубы колдун оценил и больше на меня подобным образом не смотрел.

Они начали встречаться и даже, как ему показалось, подружились. Он уже планы строить начал на более близкое… хм… знакомство.

После этих слов Пушистик зашипел, и колдун втянул голову в плечи, стараясь не встречаться со мной взглядом. А я удивленно посмотрела на фамильяра: чего он разошелся? To топорщится, то шипит, то зубы скалит. Что-то он сегодня не в настроении.

А потом ведьма пообещала новое заклинание показать, ему не известное. Он не о том подумал, обрадовался.

Я хмыкнула: ну, да. О чем может подумать колдун, когда ведьма приглашает его с новым заклинанием ознакомиться?

Персен покраснел.

Он пришел, даже цветов нарвал по дороге и пряников в деревне купил. А она его чуть на опыты не пустила. Заклинание-то действительно новое оказалось, ей не на ком его опробовать было. Еле он тогда от нее ноги унес.

А потом еще о про?клятой деревне услышал, где все крестьяне вымерли. Доказательств того, что это ведьма сделала, у рассказчика не было, но он поверил. Вот и решил, что слишком опасное у него соседство. Да и деревней, рядом с которой он поселился, рисковать не хотел. Она ж ему доход приносила, крестьяне к нему за помощью ходили. To урожай нужно было от вредителей сберечь, то суженого приманить. А тут такая зараза рядом ходит, которая доходного места в любой момент лишить может.

Вот и решил от не состоявшейся пассии отделаться. Пригласил в гости и тоже на ней заклинание опробовал, которым раньше никогда не пользовался. Но ведьма действительно сильной колдуньей оказалась, смогла его обездвижить и из дома выбраться. Он думал, что она по дороге концы отдала, ходил потом, тело искал. А когда не нашел, решил посмотреть, получилось ли у него избавиться от соседки. Подобрался к ее дому и увидел в окно, как мы с фамильяром беседу ведем.

Разозлился, хотел прибить, да фамильяр не дал.

Персен с уважением взглянул на Пушистика. Тот гордо задрал нос и вспушил шерстку, но увидев мою улыбку, нахмурился и пушиться перестал.

— Фамильяр у меня замечательный, — подтвердила я. — Не знаю, что бы я без него делала.

 И почувствовала плеснувшую от Пушистика волну благодарности.

Ну, а дальше мы и сами знали. Решил он отделаться от ведьмы раз и навсегда, а она, то есть я, его каким-то неизвестным заклинанием сперва напугала до полусмерти, потом так вдарила, что чуть дух из него не вышибла.

— Это какое-то заклинание из твоего мира? — полюбопытствовал Персен, закончив рассказ.

Я хотела было признаться, что в моем мире нет магии, но Пушистик на меня так зыркнул своими глазищами, что я все слова забыла и только закивала, как китайский болванчик.

— Она в своем мире в Ковене магов Верховной ведьмой была, так что ты с ней поосторожнее, не зли понапрасну, — строго сказал он колдуну, и тот тоже закивал, с опаской взглянув на меня.

Я подавилась чаем и закашлялась, но протестовать против такого повышения в должности не стала. Пушистику виднее, что кому обо мне говорить. А уважение лишним не бывает.

После упоминания Ковена магов Персен вспомнил, с чего начался наш разговор, и осторожно поинтересовался: