А для этого ему нужно написать письмо. И объяснить в нем, что я на него за свою смерть не сержусь и о его гибели не мечтаю.

Но вот как рассказать о том, что я вообще не местная?

Сами мы не местные, подайте копеечку? А то так есть хочется, что переночевать негде?

Тьфу, опять какая-то ерунда в голову лезет.

Я выбралась из бадьи, закуталась в простыню и спросила Пушистика, хлопотавшего у печки:

— Антрон, а колдуна как зовут?

Пушистик, который за все время моего сидения в бадье ни разу ко мне не повернулся, бросил на меня быстрый взгляд, увидел, что я, хоть и не одета, но выгляжу вполне прилично, и начал быстро расставлять на столе тарелки:

— Персенатофений.

— Чего? — опешила я. — Вот это имечко. Песец, а не имя.

— Не песец, а Персенатофений тар Вартофенасий Канторантийский.

— О, боже! — только и смогла сказать я. — Я ж это не выговорю.

— Потренируешься, — фыркнул фамильяр. — Вартофенасий — известный маг. А Персенатофений, как ты понимаешь, его сын. Правда, с отцом он в ссоре, и уже давно. Ушел из дома, поселился у демона в за…

Пушистик внезапно замолчал, потом неловко хмыкнул и продолжил:

— Поселился в глуши и теперь помогает крестьянам урожаи выращивать, да с местной ведьмой воюет. С тобой, то есть. Не знаю уж, чего вы не поделили.

— А как у вас вообще к колдунам и ведьмам относятся? — спросила я, садясь за стол и подвигая к себе тарелку. Живот забурчал, напомнив, что я потратила уйму сил, которые требовалось пополнить.

— Нормально относятся. Просто так тебя хватать и на костер тащить никто не станет, если тебя это волнует.

Пушистик уселся на противоположном краю стола и тоже принялся за еду.

— А за что потащат?

— Ну… — фамильяр задумался. — Если на тебя донос напишут, что ты потраву на скот или посевы навела. Или ты проклянешь кого смертельным проклятием и об этом станет известно.

— А не смертельным?

— А не смертельным — проклинай сколько угодно. Если узнают — снять заставят, штраф выпишут, да, может, пару декад в тюрьме посидишь. Последнее в том случае, если у городского судьи плохое настроение будет в момент оглашения приговора.

— А если я потраву не наводила, а донос на меня написали?

— Тогда тебе нужно будет доказать, что это — не ты. Что в тот день ты, например, на другом конце страны была и знать не знала, что тут делается.

— Алиби предъявить, значит, — пробормотала я, но Пушистик не обратил на мои слова внимания и продолжил:

 — Но это — если ты к судье попадешь. А вот если крестьяне решат самосуд устроить, тогда тебе плохо придется. Сожгут, невзирая на все доказательства.

— И им ничего за это не будет? — я даже ложку отложила, представив, как легко неграмотных крестьян можно вдохновить на сожжение ведьмы.

— А кто узнает? — усмехнулся фамильяр. — Ты вон в какой глуши живешь. Сюда ни один королевский судья не доберется.

— Суровые у вас порядки, — у меня на пару минут даже аппетит пропал. Но аромат жареного мяса пересилил страх, и я снова принялась за еду.

— Какие есть, — Пушистик быстро дожевал свою порцию и потянулся за добавкой.

Обжора он, оказывается. Я еще и половину не съела. Впрочем, пусть уж он лучше жареное мясо ест, чем на мне свои зубы оттачивает.

Никак я не могла привыкнуть к тому, что такая обаятельная милашка в действительности — жестокий хищник. Не предупредил бы меня фамильяр, я бы запросто к встреченному в лесу его дикому собрату обниматься полезла.

После ужина я пошла переодеваться, предоставив Пушистику убирать со стола и мыть посуду, что, впрочем, для него проблемы не составило: засветился, лучики пустил во все стороны, и через минуту все тарелки, вычищенные до блеска, уже стояли на полке. Я еще и платье натянуть до конца не успела.

Ладно, хоть платье было нормальное, со шнуровкой спереди, а не сзади. Как бы я иначе с ним справлялась? Или у ведьмы и на этот случай какой-нибудь пасс имелся?

А интересно, тут дамы в брюках ходят? Неудобно же по лесу в длинных юбках бродить, за все кусты зацепляясь? Надо бы выяснить этот момент.

Но когда я задала вопрос фамильяру, он вытаращил на меня свои глазищи и выпалил:

— Не вздумай! Вот за это точно сжечь могут. Скажут, что демон в тебя вселился, раз ты решила свой пол поменять.

Я вытаращилась на него ничуть не меньше, чем он на меня: что за идиотизм? При чем тут смена пола?

— Что, вообще не ходят?

— Ну, ходят некоторые, — неохотно отозвался Пушистик. — Но, в основном, простолюдинки, занятые на грязной работе, где нужно в высоких сапогах ходить. Ассенизаторы, например. Им в юбках сложно. Но — только на работе. А по улице никто так ходить не будет. Это — позор для женщины, в мужскую одежду переодеваться.

— Феминисток на вас нет, — фыркнула я и на вопросительный взгляд фамильяра ответила: — Борцов за права женщин.

— А зачем за них бороться? — не понял фамильяр. — У женщин и так прав много.

— Например? — заинтересовалась я.

— Выходить замуж, рожать детей в любом количестве, обучаться игре на музыкальных инструментах, — начал перечислять Пушистик.

— Носить платья, а не брюки, есть три, а то и четыре раза в день, ходить в туалет, когда захочется, — подхватила я.

После фразы о туалете фамильяр, который сперва начал кивать на каждое мое слово, понял, что я издеваюсь, и озадаченно спросил:

— А что не так-то?

— Да все не так, — буркнула я и встала: — Пошли лучше спать.

Вот зачем я платье надевала, если почти сразу снимать его начала?

Забравшись под одеяло, вздохнула тяжело: занесло же меня в тьмутаракань отсталую. Зачем я фэнтези увлекалась? Не могла увлечься космической фантастикой? Была бы сейчас капитаном космического флота, бороздила бы во главе бравой команды просторы космоса, сражалась с космическими пиратами и общалась с центаврианскими послами.

А теперь ходи в мешающейся длинной юбке, подчиняйся мужу и бойся самосуда крестьян. Все-таки, быть застреленной из бластера или нейтронной пушки приятнее, чем сгореть на костре.

Или это мне сейчас так кажется?

Почему-то вспомнился дом, родители, моя комната, кровать, на которой я читала перед сном все то же фэнтези… И такая тоска накатила, что я неожиданно всхлипнула и уткнулась в подушку, скрывая выступившие слезы. И тут же услышала встревоженный голос своего фамильяра:

— Ну, ты чего? Ты не переживай, все наладится. Все хорошо будет.

— Угу, — проворчала я. — И домой ты меня вернешь прямо завтра, да?

Пушистик помолчал, потом тихо произнес:

— Спасибо тебе.

У меня даже слезы закончились от столь неожиданного заявления.

— За что?

— За все, — коротко ответил тот и после небольшого молчания попросил: — Расскажи мне о своем мире. Если тебе не очень тяжело от этого будет.

Я снова вздохнула и подумала: а почему бы и нет? Пусть послушает, каким должен быть настоящий современный мир. Они-то до таких высот ладно если через тысячу лет доберутся.

И начала говорить.

Я слушал рассказ Василинки и никак не мог поверить, что все это — правда. Ну, не может человек летать, да еще и в железных птицах! Железо — оно же тяжелое, его подкинь — оно сразу на землю упадет! И как можно ездить в металлических ящиках без лошадей? И в каретах под землей по рельсам кататься?

Автомобили, самолеты, метро, ракеты, компьютеры, микроволновки — от изобилия незнакомых слов начинала кружиться голова.

И говорить, что земля круглая — это же ересь полная! Была бы она круглая, с нее бы люди падали! Ходить бы невозможно было!

А телевизор, в котором можно увидеть, как живут люди в другой стране? Хотя, это как раз не удивительно. У магов есть зеркала волшебные, через которые они тоже многое разглядеть могут.

Но вот когда она заявила, что женщины у них не только за домом приглядывают, а и в управлении страной участвуют, мэрами, министрами и какими-то депутатами бывают, я понял, что она — великая выдумщица. Разве можно женщине доверить страну?