Побледневший десятник выронил свою винтовку из рук и, медленно уселся на дно окопа. Он был тих и неподвижен, безучастно уставившись куда-то вдаль. Его стеклянный, потерянный взгляд моментально привлёк внимание находящихся по близости гвардейцев.

— Десятник, с вами всё нормально? — послышались встревоженные голоса.

Но десятник их не слышал. Однако он слышал и видел кое-что другое.

Мрачный, холодный храм, каменные стены которого пропитаны болью и страданиями. Запах крови и золы, что ещё теплилась в потухших кострах. Десятник чувствовал, как за ним наблюдают тысячи глаз. Чувствовал, как к нему тянутся тысячи рук. Чувствовал, но не видел. Единственное что он видел, это жуткого вида алтарь, заваленный расчленёнными кусками человеческих тел, каждое из которых лежало на золотом блюде. У алтаря десятника ждал человек. Молодой, смуглый жрец облачённый в тёмное одеяние. Густая, кудрявая, чёрная как смоль борода скрывала его подбородок и щёки. Жрец улыбался звериным оскалом, разглядывая своего гостя.

— Я есть Азаир Повелитель! Жрец храма Бога Астарота! — Надменно произнёс бородатый незнакомец, не переставая улыбаться.

Его дикие глаза блестели в полумраке, отображая абсолютное безумие. Десятник хотел ему что-то ответить, но не мог. Хор голосов заполонил его разум. Они смеялись, стонали и рыдали. Молили пустить их внутрь. Молили отдать контроль над своим телом. Вскоре этот жуткий хор перерос в истязающий разум вопль, слившихся в единую какофонию голосов. Гвардеец чувствовал, как в него проникают чуждые этому миру сущности, переполняя хрупкое тело силой и хаосом. Едва ли его разум мог сопротивляться этому, да и едва ли он хотел сопротивляться. Да, десятник смотрел в дикие глаза Азаира, наслаждаясь песнью безумия, что так прекрасно завывала в его голове.

Гвардеец чувствовал, как контроль над его телом постепенно ускользает. Словно невидимый кукловод дёргает за ниточки, заставляя бездушную куклу двигаться, выполняя его волю. Он чувствовал, как сокращаются его мышцы, приводя в движения конечности. Чувствовал, как трясущиеся от перенапряжения пальцы ищут висящую на ремне гранату. Ощущал уверенный рывок и приятный холодок лежащей на ладони чеки.

Он слышал приглушённые и какие-то нереальные голоса его сослуживцев. Они панически кричали, не понимая что происходит. Они кричали, не желая встретить свою судьбу.

— Астарот… — несвязно прошептал десятник, передёргиваемый судорогой потерявшего контроль тела. Это были его последние слова. Раздался взрыв, в клочья разорвавший нескольких гвардейцев и ураганом осколков разлетевшийся по переполненной траншее. Смятение и паника воцарилась в рядах гвардейцев, а на горизонте показался огромный, тяжело бронированный танк. Это был «агрессор», что являлся противопехотной версией «репрессора». Этот жуткий танк был оснащен чудовищной пушкой, способной вести огонь как фугасными, так и осколочными снарядами. В ту же секунду загрохотали встроенные в его корпус пулемёты и автопушки, заставляя обескураженных гвардейцев залечь. Спустя мгновение громыхнул и главный калибр. Изрыгнув столб пламени, по резному стволу пронёсся фугасный снаряд. Раздался оглушительный взрыв и в ночное небо взмыли куски раскалённого, дымящегося бетона. Бункер был уничтожен, разрушен и пылал в огне. Обезумевшие солдаты О.С.С.Ч. ворвались в траншеи, и началась резня.

Тем временем Персивальд отступал назад, к крепости, надеясь сдержать превосходящие силы противника в главном зале Твердыни. Да, там его ждал арьергард, под командованием Эльзы Рик. Три сотни свежих гвардейцев и несколько десятков жрецов. Летании проведены, молитвы прочитаны, арьергард готов к бою. Пожалуй, это был последний шанс. Нет, конечно же, речь идёт не о победе, речь идёт всего лишь о передышке. Но даже это сейчас многого стоит.

— Все назад! Отходим! — рычал искажённый статикой помех голос Епископа в тот момент, когда он занёс свой меч, наг головой обречённого врага.

Алые брызги крови оросили белоснежную броню Паладина. Перегруженный энергией квартум, в мгновение ока разрубил каску, разбросав в стороны ярко-жёлтые искры. Затем раздался мерзкий чавкающий звук, и лезвие вошло в голову, а после продвинулось ниже, через шею, с хрустом разрубив половину грудной клетки несчастного Доминионца. Огромный меч рассёк солдата словно пирог, заставив развалиться на куски. Тем временем приближались новые безумцы, отчаянно поливая Паладина шквальным огнём из своих винтовок. Но едва ли это могло остановить монструозную машину смерти. Ещё один взмах меча и вновь послышались жуткие крики боли. Крики, которые остаются в памяти навсегда. Конечности с хрустом отлетали в стороны, отделяясь от тел. Кровь шипела, закипая на перегретом квартум лезвие. Враг упал к ногам, не в силах больше сражаться. Раздался шум поршней гидравлики, затем хруст размозженного черепа. Милосердие. Милосердие не чуждо даже чудовищам.

Персивальд старался выиграть время для своих гвардейцев. Старался выиграть как можно больше времени, позволяя им отступить в крепость и перегруппироваться. Но насколько его самого ещё хватит? Индикатор заряда доминус-аккумулятора мерцает красным. Перед глазами всплывают всё новые и новые извещения о повреждённых модулях аугментации. Какие-то из этих модулей вышли из строя от перегрузки, а какие-то были повреждены крупнокалиберными снарядами.

Покончив ещё с одним Доминионцем, Персивальд намеривался продолжить своё отступление к крепости, как на горизонте показался монструозный танк. Танк незамедлительно выпустил по епископу заряд плазмы. Огромный, перегретый сгусток приближался к белому Паладину с невероятной скоростью. Персивальд даже не думая бросился к ближайшей траншее, в надежде укрыться. Шипение сервоприводов многократно усилилось, Епископ старался выжать всё, на что только способна его броня. Прыжок и вот он практически укрылся, практически достиг своей цели. Но плазма, выпущенная монструозным «репрессором» оказалась быстрее.

Боль заполонила собой разум и тело. Все рецепторы неистово вопили в агонии. Плазма растопила неуязвимую броню Паладина в области левого плеча. Разбрызгав её раскалёнными каплями на многие метры вокруг. Персивальд рухнул на дно траншеи, в которой так отчаянно пытался спастись. Рухнул изувеченным, искалеченным и еле живым. Он неистово кричал, не в силах терпеть ужасную боль. Жидкий, расплавившийся метал его брони, растекался по телу, обжигая плоть. Левой руки он больше не чувствовал, так как она полностью сварилась и совершенно точно была потеряна.

— Критические повреждения корпуса. Критические повреждения левых аугментационных блоков L656-zx-7, L768-gh-8, L5476-kf-3. Активирована подача морфина. Активирована подача адреналина, — раздался шипящий голос системы оповещения.

Персивальд попытался встать, высунувшись из траншеи, но тут же поспешил пригнуться. Над его головой, с лязгом перепрыгивая окопы, пронесся бронетранспортёр. Пронёсся так быстро и близко, что ещё какие-то доли секунды и изнывающий от боли Епископ лишился бы головы. Через мгновение, Персивальд вновь высунулся, что бы оглядеться. Но это было ошибкой. Подоспели двое Доминионцев, со «стигматами» наготове. Единственное, что Персивальд успел разглядеть, перед тем как получил очередной заряд плазмы, это их лица. Лица, взглянув в которые боль отступила, уступая место отчаянию. Веки и губы этих солдат были удалены, а щёки и лоб исполосованы ножами. Однако они улыбались, скаля свои кривые зубы.

— Циклон… — промелькнула мучительная мысль, и Персивальд вновь взревел от боли.

С жутким шипением, несколько зарядов плазмы угодили в грудь неуязвимого Паладина, расплавив поверхностные листы брони и разрушив основной энергетический щиток.

Неистовая боль пронзила всё тело. Жар, что невозможно было терпеть. Персивальд извивался, не находя себе места. Он чувствовал себя так, словно его заживо решили сварить в бронированной кастрюле.

— Критически низкий уровень энергии. Повреждена цепь питания. Потеряна связь с основными группами аугментационных модулей, — прерывисто, сообщил голос системы оповещения, исчезая в океане помех и затем вновь появляясь.