– Это не мое дело, – улыбнулся он, – но авиации США нужен этот летчик. И, пока Кейден не пришел, пойдемте на обход больных, – вставая из-за стола, позвал меня Борисов.

Я кивнула, поправила халат и направилась за ним.

Мы ходили по палатам и осматривали пациентов. Меня же не отпускала мысль, что опять придется столкнуться с ним. Что бы я ни чувствовала, сейчас надо было все это спрятать куда-то глубоко, под замок. Отключить ощущения и воспоминания. Вчера он четко дал понять, что я для него ничего не значу. Как же тяжело начинать жизнь заново. Знать, что я для него никто, а он одним взглядом зажигает пламя.

От мыслей отвлек стон парня с переломанной ногой после неудачного прыжка с парашютом.

– Ну что же ты, солдат? – как-то по-доброму, по-отцовски спросил Глеб.

– Больно, – стонал тот, – дайте обезболивающее, не могу терпеть, – скривился.

– Доза и так велика, больше нельзя, – покачал головой Глеб.

– Черт! Это невыносимо, – злился тот, – я должен был летать, а не с парашютом прыгать.

– Скажите мне, рядовой, – обратился к нему Глеб, – а как вы собираетесь катапультироваться и приземляться при необходимости? Или за вами персонально прилетят спасатели? – Палата наполнилась смехом остальных больных. – Молодой человек, у вас замечательная профессия, и вы должны уметь все. Летать вы все равно долго не сможете, так что при первой же возможности вернетесь домой и будете долечиваться уже там.

***

Время шло, ожидание появления Рона все больше не давало мне сосредоточиться на чем-то определенном. Я хваталась за разные дела. Не могла ни на чем сконцентрироваться. Это становилось невыносимым. Но тот, кого я ждала, так и не появлялся. А мне надо было к вечеру сдать отчет.

Купер же мог просто ничего не передать Рональду, но спросят-то с меня. Может, стоит поискать его самой? Может, позвонить? Где найти его номер? В медицинской карте. Точно, там должен быть номер. Разыскав его личное дело, открыла на первой странице.

С небольшой фотокарточки три на четыре на меня смотрел Рональд. Невольно провела средним пальцем по контуру его лица, всматриваясь в такие знакомые черты. В этот момент как назло без стука открылась дверь. Машинально захлопнула картонную обложку, но он успел все увидеть. Черт! Черт! Черт! Да что же за день такой!

– Любуешься? – услышала, как ухмыляется Рональд. Не оборачиваясь пошла за свой стол. Заметила улыбку Глеба и еле сдержалась, чтобы не сорваться.

– Искала твой номер, – ответила спокойно. Через плечо. Пыталась быть равнодушной.

– Зачем? – небрежно спросил. Совсем рядом. Быстро обошла стол, чтобы увеличить дистанцию.

– Раз ты пришел сам, то уже незачем, присаживайся, – кивнула на стул напротив.

Взяла тонометр и, дождавшись, когда Рон сядет, надела манжету для измерения давления.

– Ты хоть давление-то измерять умеешь? – с насмешкой спросил. Издевался при Глебе. Пусть лучше говорит про работу при начальнике, чем про вчерашнюю ночь. Не хотела, чтобы кто-то еще об этом знал.

Бросила взгляд на Глеба и закатила глаза. Рональд неисправим. Борисов развел руками, кивая мне. Все в моих руках. Вспомнила утренний разговор и продолжила измерять давление.

– Молодой человек, – неспешно обратился Глеб, – я бы так не шутил на вашем месте. – Мы с Роном, услышав Борисова, не сговариваясь, озадаченно повернули головы в его сторону. Тот хитро прищурился в ответ. И теперь я боялась, чтобы Глеб не сказал что-то лишнее. – Вы уже видели, на что она способна, – кивнул в мою сторону. – Это коварная женщина. Она может не только давление измерить, но и усыпить вас, а потом отрезать что-нибудь лишнее.

Не понимала, зачем Глеб нагнетает обстановку. Борисов же серьезно посмотрел на нас, а потом начал смеяться. Ему смешно, черт возьми. Закатила глаза в ответ и покачала головой. Если думал, что снял напряжение между нами, то уверена, он ошибся.

– Я оставлю вас и буду в процедурной, если что, – вставая из-за стола, предупредил нас Глеб и направился к выходу. Специально это сделал, военный Гиппократ.

Звук закрывающейся двери снова отделил нас от всего мира, оставляя наедине со всем этим багажом. Скользнула взглядом по парню, чтобы оценить, как он к этому отнесется, а встретила в ответ насмешливый взгляд.

Кажется, сейчас будет продолжение вчерашнего вечера…

Как мне хотелось сейчас провалиться, исчезнуть, раствориться, что угодно, лишь бы не находиться с ним наедине. Не слышать шуток или укора. Не оправдываться. Очередной раз чувствовать себя виноватой. Но мы тут одни. И я должна сделать чертов отчет.

Приложив к сгибу его руки стетоскоп, продолжила, не обращая внимания на цепкий, подозрительный взгляд Рона. Механически накачивала манжету и прослушивала пульс. Интересно, вспоминал ли он меня хоть раз за эти десять лет? Хотя… у него жена, семья, зачем ему это? К тому же в его глазах я кто? Поверил в какие-то сплетни про меня и даже не дал шанс ничего объяснить.

Сейчас же внимательно следил за каждым моим движением, будто ждал, когда я ошибусь. Врач с моей практикой ошибается только тогда, когда хочет ошибиться. Как вчера вечером. Намеренно и полностью осознавая поступок.

– Давление в норме, – повесив на шею стетоскоп, сказала я, сняла манжету и убрала тонометр.

Теперь надо измерить пульс, а значит, опять придется касаться его. Подняла левую руку, чтобы засечь время на часах, а указательный и средний палец другой руки положила на его запястье. Подушечками нащупала упругие вены и уловила пульс. Ритмичный. Умеренный. Как и сам Рон. Но биение моего сердца было настолько сильно, что вскоре заглушило все ощущения. Я не могла отличить его пульс от своего. Они словно слились в унисон. Да что такое со мной творится? Он проникал в каждую мою клеточку, заражал ее собой. Пульс подчинялся его ритму. Эмоции лились через край. Мозг понимал, что точка поставлена, но тело отказывался в это верить. Убрала пальцы с его запястья и молча протянула Рону термометр. Думаю, он догадается, что с ним нужно делать. Сама пошла в другой конец кабинета, чтобы включить ЭКГ-аппарат.

Я не услышала от него ни слова, но сейчас это было даже лучше. Мне просто нужно представить, что передо мной не Рон, а кто-то другой. И все. Просто кто-то другой, посторонний мне человек.

Как только термометр издал звук, что измерил показания, я вернулась и протянула руку. Рон достал прибор, сам посмотрел на дисплей и положил термометр на стол. Черт! Спокойно, Эмили. Он просто проверяет тебя на прочность. Я взяла прибор и, убедившись, что температура в норме, убрала его на место.

– Надо еще сделать кардиограмму, раздевайся до пояса, снимай обувь и ложись, – указывая рукой в противоположный угол, спокойно сказала.

– Нашла все-таки способ меня раздеть? – ухмыльнулся он, наблюдая за мной из-под бровей, и взялся за ворот футболки.

Я усмехнулась, но успела отвернуться до того, как он начал стягивать майку, чтобы случайно не попасться на том, что я его разглядываю.

Услышав за спиной твердые шаги прилипающих босых ног к линолеуму выдохнула, лишая легкие воздуха. Напряжение в кабинете нарастало, и я чувствовала, что скоро кто-то из нас сорвется.

Это просто очередной летчик. И он женат. И я забуду его. Когда-нибудь.

Взяв датчики, склонилась над лежащим на спине Роном. Как бы я ни была сосредоточена на подключении электродов, не могла не заметить широкую накаченную грудь, обтянутую гладкой загорелой кожей. Рельефные крепкие руки, напоминающие о постоянных тренировках. Каждая клеточка внутри замерцала от желания прикоснуться к нему.

– Хватит уже разглядывать меня, делай кардиограмму, – услышала нахальный голос. – Я хочу сегодня еще попасть на тренировку, – будто заметив, что я рассматриваю его, ухмыльнулся тот, кого хотелось убить.

Черт! Мне что, глаза завязать?! Так и хотелось резко высказаться, но в памяти всплыл утренний разговор с Глебом. Я должна попробовать настоять на своем.