– Вы это только что доказали, – холодно бросил герцог. – Хотя я был совершенно иного мнения о леди. Видно, я ошибся. Вы дали мне ясно понять, что все женщины одинаковы – будь то леди, или же простая крестьянка. Поэтому я расправлюсь с вами по-своему.

Олимпия внутренне сжалась. Тем не менее, когда она взглянула на него, взгляд ее был довольно смелым. Однако, ощущая его жаркое, как солнце пустыни, дыхание, молодая особа почувствовала невероятное смятение. С трудом взяв себя в руки, она выпалила:

– Вы не посмеете меня тронуть!

– Вы в этом уверены?

– Да, – надменно бросила Олимпия, испепеляя его взглядом. – Ведь я – дочь лорда и маркизы.

– Ну, а я – лорд и герцог.

Она уловила в его голосе улыбку, хотя он мрачно смотрел на неё. И по мере того, как на лице Эдгара все больше собирались грозовые тучи, ей становилось неуютно под его пристальным взглядом. В конце концов она сухо потребовала:

– Если мне не избежать вашего наказания, то вы не могли бы с этим побыстрее покончить?

Герцог Ормонд улыбался:

– Что ж, воля ваша.

Он быстро поднял руку. Олимпия храбро вздернула головку. Она ожидала всего, но только не того, что случилось минутой позже.

Вдруг поднятая рука герцога Ормонда вцепилась ей в волосы и оттянула назад голову, а жесткие губы впились в раскрытый от изумления рот.

Боже милостивый, какая расплата ждала ее за пощечину! Быть может, даже потеря чести!

Олимпия попыталась оторвать свои губы, чтобы позвать на помощь, однако Эдгар крепко держал голову девушки, не давая ей шевельнуться. И поднимавшийся внутри нее крик, так и не сорвавшись с уст, замер, утонув во властном и бесконечном поцелуе, чья неистовая страсть затмила прелесть недавнего поцелуя графа Денби.

Вкус губ герцога был поистине божественным, ни с чем несравнимым. Он настолько опьянил ее, что она едва удержалась на ногах. Когда же он, раздвинув губы Олимпии, глубоко проник в ее рот своим огненным языком, горячая волна подхватила ее и понесла в водоворот доселе неизведанных чувств. Невероятно заинтригованная любовной игрой, она безропотно подчинилась ему. И встретив страстные и возбуждающие движения его языка своим собственным, Олимпия сама того не ведая, откликнулась на столь пылкий призыв с не меньшим жаром, чему впоследствии была крайне удивлена.

И как только их языки сплелись в причудливо-завораживающем танце, она задрожала, охваченная пожаром страсти, жар которой неумолимо разливался по неискушенному телу девушки. В следующее мгновение волны дрожи уже сотрясали ее, и буря чувств обрушилась на Олимпию. Дрожа от возбуждения, она сама прижалась к нему, ничуть не смущенная своей реакцией.

Вскоре язык Эдгара, выйдя из ее рта, метнулся к горячим распаленным губам и ласкающе провел по ним. Его дразнящие ласки едва не свели ее с ума, даже в самых смелых своих мечтах Олимпия и представить себе не могла, что поцелуй может быть столь сладостным и чарующе прекрасным. Однако она вовремя подавила в себе стон восторга, готовый вырваться наружу. И только смущение, что наслаждение дарил ей гадкий отшельник, сдержало ее от этого.

Но когда дерзкий язык снова скользнул в пылающую глубину рта Олимпии, желание пламенным языком лизнуло лоно девственницы. Она еще сильнее прижалась к своему партнеру, не заметив того, как его мощное тело вздрогнуло от ликования. Ее порыв не остался безответным. Вдруг страстные поцелуи герцога стали яростными, отчего сознание Олимпии вмиг окуталось дымной пеленой. Их губы утонули в море нежной и озорной ласки, очаровавшей ее своим познавательным таинством. Правда, через минуту ласкающие губы превратились в вулкан, чей огонь грозил сжечь дотла Олимпию.

Эдгар отлично знал, что она испытывает первые ощущения настоящего поцелуя. Мысленно улыбнувшись, он решил наказать ее еще более сладострастными мгновениями, чтобы навсегда оставить в ней интерес к себе.

Герцог с новым пылом принялся целовать девушку, пробуждая в ней первобытные желания. Его язык снова и снова проникал ей в рот, устремляясь навстречу ее языку. Огонь внутри нее разгорался все сильнее, и волна сокрушительного желания сотрясала Олимпию. Обуреваемая мучительным томлением плоти, она обвила руками его шею и со всей страстью отвечала на поцелуи Эдгара.

Пораженная собственным откликом, Олимпия даже не поняла, когда оборвался поцелуй, и сильные руки гиганта поставили ее на землю, ускользавшую из-под ног. С трудом приходя в себя, она встретилась с его колючим изучающим взглядом, который невероятно задел ее самолюбие. Не помня себя, она вскричала:

– Проклятый отшельник, как вы смели пленить меня собой?!

Удовлетворенный увиденным, герцог Ормонд бесстрастно проронил:

– Так значит, мой поцелуй был вам очень приятен. Верно, прелесть моя?

– Вовсе нет, – запальчиво бросила Олимпия и тут же заносчиво спросила. – Разве он лучше других?

Игнорировав ее надменный вопрос, он вкрадчивым голосом произнес:

– Уверен, вы втайне мечтаете, чтобы я повторил свой поцелуй.

– Самодовольный наглец! – в сердцах проронила она, гневно сверкнув глазами небесного оттенка. – Что вы о себе возомнили?

– Судя по пылкости вашего возражения, вполне очевидно, что вы на самом деле хотите урвать еще один сногсшибательный поцелуй. И мне, конечно же, не составило бы особого труда подарить его вам. Но скажите честно, вы этого жаждете?

Олимпия очень долго не отрывала от него взгляда. Похоже, в янтарных глазах отшельника плясали смешинки, хотя лицо его оставалось по-прежнему непроницаемой маской.

В конце концов она сухо отрезала:

– Отнюдь! И попробуйте только сунуться ко мне, иначе…

– Иначе что? – чувственные губи герцога в очередной раз поползли вниз. – Продолжайте, моя дикая орхидея.

– Я – не ваша! – заявила Олимпия, смерив его леденящим взглядом. – И никогда не стану вашей!

– Неисповедимы пути Господни, – философски заметил Эдгар, сардонически улыбаясь. – Кто может знать, что завтра с нами произойдет?

– Думаю, ничего необычного, – с холодной улыбкой парировала она.

– Вполне возможно, – вдруг согласился он. – Тем не менее, советую вам получше беречь свежесть дикой орхидеи.

– Для кого? – невольно вырвалось у нее.

– Для меня, естественно, – задорно рассмеялся герцог, довольный исходом. – Полагаю вам будет вовсе не трудно сохранить нежную прелесть дикой орхидеи, если брать во внимание вашу исключительную холодность к сильному полу.

Не прибавив больше ни слова, он в мгновение ока исчез среди зелени оранжереи. После его ухода ошеломленная девушка долго стояла на месте, пока не расслышала чьи-то приглушенные вздохи за высокими цветущими кустами, росшими справа.

Внезапно ее осенило: вот почему гадкий отшельник так быстро скрылся из оранжереи. Очевидно, он давно заметил влюбленную парочку, скрывавшуюся в кустах. Как могла она быть столь неосторожной?! Боже праведный, необходимо скорее убраться отсюда, пока ее никто не увидел, иначе поползут нежелательные слухи. А это ей сейчас ни к чему, ведь она намерена всерьез заняться выбором жениха.

Олимпия выскочила из своего укрытия и, выйдя из оранжереи, поспешила во дворец, где из открытых окон бального зала лилась громкая музыка, звавшая на старинный менуэт. Когда она в конце концов возвратилась во дворец, ее обуревало лишь одно желание – немедленно отыскать своего кузена Джеффри, чтобы попросить его вернуться домой. Но не успела она оказаться в бальном зале, как к ней тут же бросились ее воздыхатели, наперебой приглашавшие на танец. Не в силах забыть поцелуй герцога, Олимпия хотела было отказаться от приглашений, но хорошенько подумав, она выбрала себе красивого партнера из нескольких претендентов и легко заскользила с ним по паркету, с напряжением всматриваясь в окружающие лица. Не обнаружив того, кого искала, она свободно вздохнула и подарила ослепительную улыбку своему кавалеру, отчего тот буквально просиял. Ошалев от счастья, он тут же пригласил ее на следующий танец. В ответ девушка лишь молча кивнула, скрыв под улыбкой невыносимую скуку на лице.