Тем более с Роном Купрингом.

– Я! – объявляю и складываю руки на груди. – Кому же еще? Что-то я не вижу среди вас других желающих. Может быть, сам хочешь пойти, а?..

– Я эколог, а не воин, – признается косматый, расчесывая пятерней густую шевелюру мышиного цвета. Мои слова явно охладили его пыл. – Да только идея эта бредовая. Во-первых, Рон Куринг всегда тщательно охраняется. К нему не подобраться ни за что на свете.

Странно, я не помню, что всегда за нами следовала охрана. Значит, Рон все же иногда отходит от общепринятых правил и появляется на публике в одиночестве. В свете и не только. Ведь как-то же он попал в запретный город, зачем-то отправился в местный бордель. Выбрал меня, случайно или нет оказавшись в нужном месте в нужное время. Возможно, сейчас у него есть другая девушка, которой он показывает шикарную жизнь, как когда-то мне. А может быть, он в поиске. И снова соберется в одно из злачных заведений. Не исключено, что в запретном городе.

– Должен быть способ к нему подобраться! – объявляет Дерек. Ударяет кулаком по столу, отчего подпрыгивают чашки и плошки, звонко ударяясь друг о друга. – И мы найдем его. Во имя нашего правого дела! Посмотрите не нее! – Он указывает на меня вытянутой рукой. – Чем она заслужила такую участь? Почему обязана всю жизнь скрываться в запретном городе? Какое преступление совершила, что ей дали пожизненное?

Я подбираюсь под этим пронизывающим взглядом. Слова Дерека находят мощный отклик в душе. Действительно, разве мы, мутанты, виновны в том, что родились такими? И почему должны скрываться? Только потому, что многим неприятна наша отличающаяся внешность? Потому, что нас проще спрятать, чем признать наше существование?

– Она вообще темная лошадка, – сообщает худощавый низкорослый парень в потрепанном белом халате. Похоже, он врач или кто-то вроде того. Но, если остальные члены сопротивления предпочли рабочую одежду, он так и не отказался от униформы. Будто это для него равносильно отказу от профессии. – Какого хрена она появилась именно тогда, когда мы запланировали масштабную операцию? Для чего подслушивала? Эй, девка, я к тебе обращаюсь!

Он направляется в мою сторону, и я предупреждающе выставляю вперед руку. Только попробуй тронуть! И вообще, я еще от «Лазурита» не отошла, для меня белый халат все равно что красная тряпка для быка.

– Будем считать, что меня к вам послало провидение, – сообщаю строго и деловито. Они должны понять, что я не лгу. – Оно же заставило меня испытывать жажду и отправиться на кухню за водой. Разговор я услышала случайно. Но не смогла остаться в стороне. Так же, как и вы все, я хочу справедливости и готова сражаться за нее даже ценой собственной жизни. А Рон Купринг… У меня ним личные счеты!

– Какие же? – настораживается щуплый. Зло прищуривается и недовольно морщится. – Молчишь? Значит, тебе есть что скрывать. Как насчет того, чтобы дать показания под детектором лжи? А, девка? Как насчет «Правдоруба» – слыхала о таком?

Меня передергивает от страха и отвращения. Слышала я о таком агрегате, еще бы. «Правдоруб» официально не дозволяется использовать даже в запретном городе. Но все еще используется шайками и бандитскими группировками. Название свое он получил не зря. При малейшем подозрении на обман он пускает по телу подключенного к нему человека разряд тока. Вопрос задается снова. Шокированный обычно сознается во всем. И лишается пальца. Если вопросов много, то… «Правдоруб» не знает жалости, не дает пощады.

– Кончай ее пугать, Тимми! – приказывает Дерек. – А ты, девочка, должна рассказать нам правду, без всяких угроз и уговоров. Если хочешь помочь, расскажи все как есть. Что у вас за счеты с Роном Купрингом? Откуда ты его вообще знаешь?

– Это он упек меня в «Лазурит», – сознаюсь я. Выбора у меня не остается. – Предварительно промыв мозги. У Купринга должен быть ключ к моей памяти, и ради того, чтобы его получить, я готова на все. К тому же сама идея помочь всем мутантам близка мне. Я готова пострадать, но помочь многим.

Разумеется, о том, что связывало нас с Роном, умалчиваю. Не только потому, что стыдно признаться. Члены сопротивления навряд ли свяжутся с той, кто прежде был подстилкой главы правительства. И то, что я пошла на это не по своей воле, значения для них не имеет.

Черт подери, я и сама хочу знать, отчего согласилась быть с ним! Что-то важное скрывает от меня память. То, без чего я не представляю себе жизни.

– Это меняет дело, девушка, – кивает Дерек. – Так, кажется, ты не представилась?

– Зови меня Стосей, – предлагаю я.

Улыбаюсь, вспомнив о Стоше, подруге под сто шестым номером. Интересно, как у нее сейчас дела? Наверное, объелась пирожными, а сейчас принимает доктора в качестве лекарства от тоски и скуки.

– Стося так Стося, – соглашается Дерек. – Одного не пойму: если тебе потерли память, то отчего ты уверена, будто знакома с Роном Купрингом?

Краснею с головы до пят, но, когда говорю, голос нисколько не выдает внутреннее смятение и смущенность:

– Я узнала его, просмотрев один из кристаллов, с которыми работала. Память иногда возвращается отрывками. Не знаю, как объяснить… Я будто бы собираю разноцветные клочки из прошлого, пытаясь сшить из них лоскутное одеяло. Только оно поможет мне укрыться от внутренней пустоты и холода.

Дерек смотрит одобрительно. Да и другие члены сопротивления успокаиваются и больше не считают меня врагом. Об этом говорят их взгляды и слова поддержки.

– Давайте вернемся этому разговору утром, – предлагает Дерек. – А пока предлагаю всем как следует выспаться. Кто знает, вдруг одного из нас осенит ночью? И ему придет гениальная идея, как подобраться к Рону Купрингу.

Слова его оказываются пророческими.

Не успев коснуться головой войлочной подушки, я засыпаю. И вновь вижу Рона Купринга собственной персоной. Он словно мое наказание и приз одновременно. Я жажду встреч с ним, схожу с ума от его прикосновений.

И вместе с тем ненавижу.

Но в этот раз важнее даже не мои ощущения. А место, в котором мы с Роном оказались.

– Останови здесь, на углу Бейтон-стрит и Ленгвиджа! – командует Рон водителю.

И я вижу огромную вывеску заведения: ««Веселый банни». Судя по мигающим огням, надписям и шику – это игорное заведение.

– Не знала, что ты азартный, – произношу с долей скепсиса.

Не похож Рон Купринг на заядлого игрока. Единственное, что вводит его в азарт, – это секс. По крайней мере, со мной. Он может заниматься этим ночи напролет и совершенно не устать. Будто бы каждый оргазм не истощает его, а только подкрепляет силы.

– Так и есть, – подтверждает он. – Я не играю в казино и вообще не люблю карты. Бильярдный клуб – другое дело. Я бываю здесь каждый второй четверг месяца. Обычно провожу тут всю ночь, но сегодня, детка, у нас слишком мало времени. Ровно до полуночи.

– А после я превращусь в тыкву и ты меня бросишь? – шучу, еще не зная, что слова могут оказаться пророческими.

– Вовсе нет, – смеется он и надолго припадает к моим губам. А вдоволь насладившись поцелуем, продолжает: – После полуночи у нас самолет. Мы летим в другой штат на важное совещание.

– Ты летишь, – напоминаю, стирая смазанную помаду влажной салфеткой. – Я снова буду киснуть в номере, тупо пялиться в монитор и ненавидеть ту гору сладостей, что ты заказал. Ненавижу эти твои «вкусняшки»! Они у меня стойко ассоциируются с одиночеством.

– Больше не будешь, – игриво обещает он. – Закажу тебе в номер фрукты. А когда вернусь, возмещу все время, проведенное в одиночестве.

– Лучше отпусти меня, – прошу и с надеждой смотрю в его отливающие сталью глаза. – Пожалуйста… Я не хочу быть твоей игрушкой, у меня не осталось сил притворяться той, кем я не являюсь.

– Нет! – бросает он раздраженно и выходит на улицу.

Подает руку, будучи полностью уверенным, что последую за ним. А что еще мне остается?

Мы заходим в клуб, где нас уже встречает персонал в полном составе. Охранники Купринга не заходят внутрь, оставшись дежурить возле входа. Других посетителей в «Веселом банни» нет. Выходит, администрация заведения в курсе привычки Купринга и заранее готовит ему достойный прием.