А когда на пенсию проводили одного из редакторов нашей районки, на ее должность главред, закрывая глаза на куда более опытных журналистов, предложила меня. И я согласилась. Во-первых, близость к дому. Во-вторых, прикипела я уже к этому издательству, здесь все свое, родное. В-третьих, и наверное, в главных: Никита, тогда еще мой, запретил увольняться. Мол, здесь хотя бы бабы работают, а на радио мужиков много, нечего мне с ними работать. Ревновал, и мне это понравилось.

Вот я и осела в районе, а Ленка переехала в город, но пару раз в месяц мы с ней обязательно встречаемся и пьем кофе. Чаще она приезжает — у нее в нашем поселке родители живут.

— То есть ты все-таки решила уехать? — подруга с недоверием посмотрела на меня, прищурив свои серые глаза. — А я тебе давно говорила, что здесь ловить нечего.

— Ну, лучше поздно, чем никогда? — сомнение в моем голосе угадывалось очень четко.

— Не знаю-не знаю… — Ленка протянула эти слова так медленно, будто бы мой переезд — это последняя стадия. — Неужели Никитка так просто вас отпустил?

— Да, он… дал согласие.

— Очень на него непохоже, — девушка достала из пачки сигарету и закурила. Немного подумала и подмигнула: — Я бы на твоем месте хотя бы встречу с ним устроила. На прощание, так сказать!

По ее тону можно было сразу догадаться, какого рода встречу она имеет в виду. Немного помявшись, я все же выложила лучшей подруге правду о событиях прошлой ночи. По сложенным в тонкую линию ярко-красным губам было понятно, что Лена не довольна услышанным. Странно, раньше она бы радостно вопила и выкрикивала лозунги по типу «Первая любовь не ржавеет» и «Эта Вика ему не подходит».

— Так, подруга, — подскочила вдруг Лена, чмокнула меня в щеку, и на коже остался след от ее помады, который я тут же попыталась оттереть салфеткой. — Мне пора. Я надеюсь, до вашего отъезда в Москву мы еще увидимся!

И, цокая высокими каблучками, направилась к своему внедорожнику. Мне даже как-то обидно стало. Никаких слов поддержки или, наоборот, порицания как то «ай-яй, Кира, плохо ты поступила!» Лучшая подруга вообще ничего не сказала! Вот ну совсем! Неужели я совершила настолько аморальный поступок, что обсуждать его стыдно и неприятно?

Весь день я пыталась найти оправдание Ленкиному побегу. Даже смс-ку отправила, где расписала во всех красках степень своего недоумения. Смс-ки Лена прочитала, но ответить не соизволила.

А вечером на парковке офиса редакции меня ждал бывший муж. Махнув рукой коллеге, я подошла к нему, гадая, зачем Никита приехал. Если извиняться за то, что случилось ночью, то этот разговор заранее обречен на провал.

— Поможешь мне навести порядок в бабушкином доме? Я хочу его продать.

О как… Вот уж действительно, чего не ожидала…

Бабушку Ник любил со всей своей внучатой любовью. Он вырос в семье, где царит мир, любовь и радушие, и бабушка Валя была в этом мире далеко не чужим человеком. Она отводила маленького Никиту в детский сад утром и забирала его домой вечером, если родители по каким-то причинам не могли этого сделать. Именно бабушка научила его играть в шахматы и именно на ее столе стояли самые вкусные блины, которые я сама когда-либо пробовала. А уж с каким энтузиазмом бабуля танцевала на нашей свадьбе — мои ровесники завидовали!

Год назад ее не стало. И так вышло, что на похоронах была я. А законной супруги ее единственного внука не было. Мигрень у нее, видите ли, в тот день случилась. А я бабулю Никиткину любила, и остаться в стороне не смогла.

— Спасибо тебе, Кир, — немного пошатываясь, поблагодарил меня мужчина, закрыв дверь за соседкой, которая помогла вымыть посуду после поминок. — Родители уехали, так что можешь оставаться здесь на ночь. Места много, — и махнул рукой в сторону свободной спальни.

Обычное дружеское предложение без намека на что-то большее. Да и сил у нас не осталось ни на что, кроме как уснуть лицом в подушку. День сегодня был на редкость изматывающим. Поначалу я хотела оставить Ника одного, вызвать такси и поехать домой, где меня ждали мама с сыном, но не решилась оставить его таком состоянии. Слишком уж велика его скорбь. И если я когда-то уже пережила подобное, похоронив десять лет назад родного отца таким же холодным зимним днем, то Никита со смертью еще не сталкивался. Уж не знаю, почему Вика в этот день решила остаться в городе, но ей следовало быть здесь, рядом с мужем. Ему жизненно необходима моральная поддержка.

Я осталась. Нашла в шкафу более-менее интересную книжку и, удобно усевшись в мягкое бабушкино кресло, начала читать, пока Ник на диване рядом полуспал-полулежал. В абсолютной тишине, при свете одной-единственной настольной лампы, которая еле освещала книжные страницы, мы были не вместе. Но и чужими мы тогда друг друга не ощущали в полной мере.

Новость о том, что Ник хочет продать бабушкин дом, который он мечтал отстроить и превратить в уютный семейный особняк — повергла меня в шок. Этого я точно никак не ожидала…

— Зачем? — спросила я, пытаясь осознать услышанное, которое никак не укладывалось в моей голове.

— Слишком затратно его ремонтировать, — отрицательно покачал головой мужчина, будто отмахиваясь. — Проще новый купить. Так, поможешь?

На языке вертелось язвительное «А как же Вика?», но оно так и осталось непроизнесенным. Я согласилась. Чем я в этот момент думала и чего ожидала — не знаю. Просто неожиданно захотелось взять Тошку и рвануть за город. В деревню, в маленький домик, где можно почувствовать себя живой и настоящей. Только зачем нам для этого Никита…? Вопрос без ответа. Да и к черту.

— Помогу. Только Тошку из садика заберем и продуктов купим. Мы ведь туда с ночевкой едем?

Никита утвердительно кивнул. Дорога заберет слишком много времени, и в лучшем случае в деревню мы приедем ближе к полуночи.

В принципе, так и получилось. Я не знаю, какой порядок хотел здесь навести Никита, но в доме было уютно и по-деревенски чисто, а после того, как Ник включил отопление — еще и тепло.

— Почему ты привез нас сюда? — спросила я напрямую, потому как особой помощи в приготовлении дома к продаже здесь не требовалось. Ник пожал плечами и выдал:

— Хотел побыть с вами наедине.

Его слова эхом отозвались в области груди. С нами наедине… Не с Тошкой, а нам троим.

То, что мы приехали в дом к бабушке, очень много значит. Для Никиты так точно. Это его семейный очаг, самое важное место, которое гораздо важнее, нежели тот дом, который мы купили для себя после свадьбы. Телефонная связь здесь ловит через раз, поэтому мы принадлежали самим себе, и больше никому.

Тошка после целого дня в детском саду и долгой дороги, поклевав немного жареной картошки, которую я приготовила на скорую руку, уснул прямо за столом. Никита его бережно отнес в спальню и укутал одеялом, положив рядом с подушкой изрядно потрепанного Микки Мауса, с которым сам спал в таком же возрасте. Видимо, мужчину эта преемственность поколений так впечатлила, что он пообещал сыну в довесок к щенку, за которым во время нашего отсутствия присматривает моя мама, еще и обезьяну.

Уложив Тошку спать, Никита вернулся в гостиную и своим присутствием заполнил все пространство комнаты. Вмиг стало тесно и неуютно, поэтому я молча встала и уже собралась идти к сыну в спальню, чтобы лечь рядом, хотя сна не было ни в одном глазу. Лишь бы не сидеть тут и не делать вид, что все в порядке. За три года надоело притворяться. Но не успела сделать и шагу, как Никита со словами: «Иди сюда!» — схватил меня за руку и дернул на себя. Врядли бы я в этот момент почувствовала боль, даже если бы он мне руку вывихнул.

И вдруг почувствовала, что слезы по щекам потекли, но впервые за долгое время то были слезы радости.

— Посмотри на меня, — голос, продирающий до костей посильнее самого сильного мороза.

Я отрицательно покачала головой и спрятала лицо в мужской груди. Бесполезно. Ник выпрямился и заставил посмотреть ему в глаза. Как назло, я еще и носом хлюпнула. Привет, истерика!