— Ох! — вскрикнула она и обернулась. Она была в поле одна. Алман, король, маг и все стражники исчезли. В самый последний момент, как она прыгнула в порт, она услышала крик Алмана и сразу всё стихло. Ляна закуталась в тёплую шубу и огляделась. По краю поля видна была дорога наезженная машинами, и она сразу поняла, что она дома. Немного посидев, она вытерла слёзы и, встав, направилась к проезжей части, попутно отряхивая с себя снег. Слеза скатилась с её щеки и упала на руку, Ляна смахнула её, еле сдерживая рыдания.
«Всё хорошо, я дома. Что может быть лучше родного края? — успокаивала она себя. — Хорошо, что не на Ферон сослали, это уже большой плюс! Да и Алман заживёт спокойно, исполнив своё предназначение, женившись на важенке. Что я хотела, когда нашла амулет? — задала Ляна себе вопрос и сама же на него ответила: — Правильно, вернуть хозяину. Я вернула его, и теперь всё кончено».
Впереди показались дома деревни. Почерневшие от высокой влажности воздуха, они казались девушке неказистыми и мрачными, по сравнению с великолепным королевским дворцом. Снег подтаял, образуя на поверхности наст, который громко хрустел под ногами Ляны. Недалеко от неё остановилась девушка, провожая Лиану изумлённым взглядом.
— Лялька! — окликнула она её. — Ты где пропадала?! Тебя вся деревня летом искала! Председатель с участковым даже лес прочёсывали!
— Уезжала, — буркнула она и поспешила скрыться за калиткой своего дома. Дверь открылась, жалобно скрипнув ржавыми петлями, в нос Ляны ударил затхлый сырой запах, дом не протапливался всю зиму. Она, не раздеваясь, прошла в свою комнату и плюхнулась на кровать. Здесь всё осталось по-прежнему, всё было на своих местах и даже кружка с чаем, оставленная девушкой на тумбочке, стояла на том же месте, никем не тронутая. Лиана сидела в оцепенение, не веря в то, что с ней произошло.
«Может, мне всё приснилось: Этан, Алман с братом, король, дворец и всё остальное? Ну, уж нет! Какой сон, когда на дворе март, а я за грибами ушла ещё летом! Но как хорошо было бы, если это всё действительно оказалось сном! — вздохнула она. — Надо печку затопить, отсырело всё» — девушка провела рукой по влажному покрывалу. Скинув шубу, она принялась разжигать огонь, но кирпичи отсырели и вместо огня в квартиру повалил белый дым. Вытяжка не помогала, да и сырые дрова никак не хотели разжигаться. Ляна бросила пустую затею и, открыв дверь для проветривания, легла на кровать, закутавшись в пушистую шубу.
«Уснуть бы сейчас и никогда не проснуться. Никому я не нужна, даже плакать никто не станет. Закопают за деревней на погосте и забудут», — пришла ей внезапная мысль.
Раздались чьи-то шаги, и Ляна открыла глаза: — «Кто там ещё?»
Вошла соседка и уставилась на Ляну огромными глазами.
— И точно приехала! А мне соседская девчушка сказала, что видела тебя, так я не поверила! Ляна, ты, где горемычная пропадала? — сочувственно смотрела она на неё. — Мы с ног сбились, вся деревня искала тебя.
— Здравствуйте, тётя Клава, — села девушка на постели, поправляя выбившие прядки волос.
— Здравствуй, Ляна. Так, где ты была столько времени? Дом простоял нетопленный всю зиму, боялись, что не вернёшься уже. Председатель хотел этим летом снести его, уж больно ветхий он у тебя. Вон, даже обои отклеились, — оглядывала комнату соседка.
— Уезжала я, тётя Клава, к родственникам, — а что ещё говорить бедной девушке?
— К каким родственникам? Ты же говорила, нет у тебя никого, — напомнила соседка ей.
— Говорила, — вздохнула Ляна. — Да вот нашлись прошлым летом.
— И далеко ездила? По чьей линии родственники-то, по материнской или отцовской? — поинтересовалась она.
— По отцовской, — не думая ляпнула девушка. — В Тамбове живут.
— В Тамбове значит? А что не осталась у них? Не угодила родственничкам что ли? — интересовалась сердобольная тётя Клава.
— Не угодила, — кивнула Ляна.
— Смотрю, с пустыми руками приехала, одна шуба на тебе. Видать богатые у тебя родственники, раз такую шубу подарили, — подошла соседка, поглаживая мех.
— Так впопыхах уезжала, в одном платье. Как телеграмму получила, так и поехала, забыв даже предупредить кого-нибудь. С пустыми руками уехала — с пустыми вернулась. Спасибо что тёплые вещи дали, всё-таки холодно ещё на улице, — несла Лиана всё, что придёт в голову.
— Ты пока полежи, девка, я сейчас, — встрепенулась она. — Принесу поесть тебе что-нибудь, да сухих дров принесу. Вижу, не смогла печь-то растопить, отсырели дровишки, — и она, охая и причитая, направилась к двери.
Через полчаса она вернулась, бросив возле плиты охапку дров.
— Вставай, поешь, я тебе горяченького принесла, — развернула она полотенце, в котором был горшочек с едой.
Лиана лежала, закрыв глаза. Ей не хотелось ни есть, ни пить, ни с кем разговаривать. Внутри у неё что-то зачерствело, даже слёз уже не было.
— Да ты что, Ляна? Вставай, давай! Вижу, обидели тебя родственнички-то сильно. Да плюнь ты на них! Не было их до этого и сейчас без них проживёшь. Вставай, вставай, — пыталась приободрить соседка девушку.
«Не хорошо как-то, соседка обо мне заботится, надо встать, а то обидится на меня», — подумала Ляна и поднялась.
— Вот и умница! Садись, ешь, а я пока печку растоплю, — подвинула она к Ляне горшочек с тушёным мясом и картошкой. — Дом протопится, теплее станет, а там смотришь, у тебя и настроение поднимется, — погладила соседка Ляну по плечу.
Аромат жаркого разнёсся по всему дому и у Лианы потекли слюнки. Она с утра почти ничего не ела, больше ковыряясь в тарелке за завтраком с Алманом.
В печке затрещал огонь, окутав квартиру дымом. Тётя Клава подбросила ещё дров и повернулась к девушке.
— Отсырели кирпичи. Ну, ничего, проветришь потом, а печка протопится, тепло отдаст, — улыбнулась она Ляне. — С председателем сама поговорю, пусть он тебе летом, как сироте, дом отремонтирует, да печку новую сложит, эта негодна уже.
— Спасибо вам, тётя Клава, — у девушки от такой заботы, которую она ни когда и ни от кого не видела в этой деревне, образовался ком в горле, а на глаза навернулись слёзы.
— Да ты не плачь, Ляна. Всё будет хорошо. Устроишься на работу, обживёшься, а там и жених для тебя найдётся, — сделала она акцент на последних словах. — Смотришь, жизнь у тебя и наладится. Так, девочка, бывает в жизни, то белая полоса, то чёрная, по-другому не бывает, — философски заметила тётя Клава. — Я пойду, дела у меня. Ты ешь, горшочек потом заберу. Если что надо, говори, помогу, — и уже уходя, добавила: — Про печку не забудь, а то угоришь ещё ненароком.
— Не забуду, тётя Клава. Спасибо вам, — поблагодарила Лиана.
Соседка ушла, а Ляна доев жаркое, пошла в соседнюю комнату и вытащила из комода шкатулку.
— Надо же, на месте! — обрадовалась она. — Видать на мой дом даже воры не позарились, — она протёрла шкатулку тряпочкой и, вернувшись, села с ней на кровать.
Это были все сокровища девушки, которые хранились в ней. Открыв шкатулку, Ляна достала конвертик и заглянула в него, там лежали деньги, все двадцать тысяч, что Лиана накопила за два года, «на всякий случай». Затем достала две старые фотографии, на одной из которых были запечатлены её, ещё молодые и улыбающиеся, родители. На второй фотографии они уже втроём, с маленькой Лианой. Девушка поцеловала фотографию родителей и отложила в сторону. Дальше она достала маленькую коробочку, в которой хранились обручальные кольца её родителей. Когда они погибли, кто-то снял их, с уже мёртвых мамы и папы, и передал девочке. Зачем? Лиана и сама не знала. На самом дне шкатулки, лежала монетка, когда-то подаренная ей отцом. Она не знала, откуда отец привёз её, но монета явно была иностранного происхождения. Девушка давно уже забыла про неё, ведь когда отец подарил её, Лиана ещё была совсем маленькой шестилетней девочкой, но она помнила этот момент и слова отца: «Лиана, девочка моя, надеюсь когда-нибудь, эта монета принесёт тебе счастье, береги её». И вот девушка бережёт её уже много лет. Она достала монету, разглядывая её, а затем, нахмурив брови, полезла в карман шубы, вынув оттуда сто станий, подаренные ей Алманом. Лиана подошла поближе к лампе, сравнивая монеты. На монете подаренной ей отцом, был выгравирован профиль короля Этана! Она сразу узнала его. Две монеты были выполнены из одного и того же металла, стания! Единственная разница это — монета, подаренная ей отцом, имела на аверсе профиль короля и была номиналом в пятьсот станий, на монете же Алмана, был его собственный профиль, и монета имела номинал в сто станий. Девушка от такого открытия оторопела.
