— Птенчика здесь нет, — сообщает он, не сводя с меня глаз и практически не мигая, словно читает мои мысли и уже знает, для чего я сюда пришла. Хотя, разве я бы могла прийти по другому поводу?

Я отворачиваюсь от него, сама не зная, почему, стараюсь скрыть своё недовольство, делая вид, что рассматриваю дверной проём, и слышу, как Стервятник слезает со стремянки и с тихим цоканьем приближается ко мне. Стук его трости отличается от стука костыля Джека, и меня слегка передёргивает. Терпеть не могу этот звук.

— Мы можем поговорить наедине? — всё ещё стоя лицом к двери, я слышу Стервятника над самым ухом и аккуратно киваю. Мы выходим из Третьей и направляемся к окну. К тому самому подоконнику, на котором я всегда сижу, если прихожу к Стервятнику ночью. Едва ли это можно назвать местом для разговоров наедине, но Большая Птица останавливается, и я вместе с ним.

Пару секунд мы стоим молча, и я замечаю, как Стервятник косится на стену, очевидно, переглядываясь с Тенью. Я никогда его, Тень, не видела, скорее, чувствовала и знала, что он здесь. Не быть здесь он просто не может. Мы всё ещё молчим, а я невольно прокручиваю в голове разговор со Спицей. Интересно, Стервятник бы рассердился, если бы я привела её к ним в крыло? Я тихо вздыхаю, стараясь отогнать от себя эти мысли, чем привлекаю внимание Стервятника.

— Я волнуюсь за него, — говорю настолько тихо, что, кажется, сама бы и не расслышала, если бы не знала, что именно говорю. Но Стервятник слышит всё, каждое слово.

— Я тоже волнуюсь. Я теряю над ним контроль.

Это совсем не то, что мне хотелось бы слышать. Голоса начинают тихо ехидничать, а я, то ли, чтобы успокоиться, то ли, чтобы заглушить их, прикусываю палец. Этот жест не укрывается от моего собеседника, и он уже собирается протянуть ко мне руку, но вовремя останавливается. Не время и не место.

Я оглядываюсь по сторонам, стараясь убедиться в том, что в этот раз у нашего разговора нет ненужных свидетелей. Хотя, это и не требуется — на меня даже не оборачиваются, потому что все уже успели привыкнуть к моему постоянному нахождению у дверей Третьей.

— Где он сейчас?

— Откуда мне знать? — Стервятник только пожимает плечами, а мне хочется взвыть от безнадёжности, — я всего лишь Вожак, он не считает нужным рассказывать мне, куда и с кем ходит.

Я быстро киваю и начинаю заламывать пальцы, стараясь догадаться, куда бы мой братец мог отправится, если его нет в Гнезде. На ум приходит только Кофейник и Четвёртая. Мои мысли снова обрываются вкрадчивым голосом Стервятника, который упорно и практически профессионально игнорирует тот факт, что сейчас я не очень настроена его слушать:

— Хотя, одна птичка напела мне, что он хорошо сдружился с Фазаном из Четвёртой.

Сердце ухает вниз, а на губах появляется практически незаметная улыбка. Ай да умничка, братец! Неужели хочет разузнать, как много этот Фазан слышал, и что понял? Стервятник больше ничего не говорит, хотя наверняка знает, о чём я думаю, только наклоняет голову в бок, улыбаясь уголками губ. Глаза у него тоже улыбаются.

Я благодарю его одними губами, практически не произнося ни звука, а потом ухожу в своё крыло, преисполненная каким-то странным спокойствием. Словно это не у меня пропал брат, которого необходимо срочно найти. На душе у меня так хорошо, и каждый шаг дается с легкостью. Но это длится ровно до того момента, пока на Перекрёстке я не сталкиваюсь с Рыжим.

Крысиный Вожак бросает в меня скомканную бумажку, привлекая к себе внимание. Я поворачиваюсь к нему и вижу, что он убирает какую-то фляжку во внутренний карман цветастой жилетки, вытирая рот тыльной стороной ладони, поднимается с дивана и подходит ко мне. Держит расстояние, потому что прекрасно знает, что ближе к себе я не подпущу, и скалится в глумливой улыбке. Я вижу своё отражение в зелёных линзах очков.

— Давай пройдемся, милочка, — он указывает рукой в сторону того коридора, откуда я только что пришла, а потом, не дожидаясь меня, сам идёт вперед. Я стою в раздумьях всего несколько мгновений. Что ж, если Рыжий предлагает пройтись, значит, произошло что-то важное.

Я догоняю его и начинаю идти рядом, терпеливо жду, пока он что-нибудь скажет. Но Рыжий молчит. Молчит слишком долго и мне начинает казаться, что произошло что-то ужасное. Может, кого-то убили? Эта тишина давит мне на голову, и Голоса становятся немного громче, поэтому я пытаюсь подобрать тему для разговора.

— Извини меня, — слова вырываются как-то сами по себе, что неожиданно и для Рыжего, и для меня, — за тот раз. Мне действительно не стоило…

Вожак смотрит не меня несколько секунд и хмурится, даже замедлив шаг. Потом до него, видимо, доходит за что именно я извиняюсь, и он позволяет себе усмехнуться. Не так, как усмехается обычный Рыжий, в этот раз он усмехается иначе, по-доброму. Так усмехался Смерть. Вожак достаёт из внутреннего кармана фляжку и делает большой глоток. Мне не предлагает, да, я и не согласилась бы.

— Ничего страшного, милочка. Хотя моей вины в этом нет, но за крысятами придётся смотреть лучше. Не подпускать их к твоему брату.

На последних словах он немного кривится, и я это замечаю, но ничего не говорю. Возможно, не стоило принимать предложение Рыжего, и нужно было всё-таки заглянуть в Кофейник в поисках Джека? В своих раздумьях я не замечаю, как мы оказываемся у двери неработающего бассейна. Рыжий цепляется за дверную ручку как-то отчаянно, а я слышу, что он что-то бубнит себе под нос.

— Твой брат обдолбался, — тараторит он, распахивая дверь и пропихивая меня внутрь. Потом проскакивает и сам. Проскакивает так юрко, словно за нами целая толпа народа, и никого из них нельзя пропустить внутрь. Сказанные им слова настолько ошарашивают, что я даже не обращаю внимания на его прикосновение к моей спине. И картина передо мной открывается жуткая.

На полу бассейна, в обнимку с какой-то гитарой, лежит мой брат. Я делаю несколько шагов ему навстречу. Стараюсь идти прямо, хотя ноги не слушаются. Слышу шаги Рыжего за спиной, и, хотя прекрасно понимаю, что нас с ним разделяют каких-то два метра, у меня создаётся ощущение, что Вожак находится за километры от меня. Голоса принимаются ехидничать.

Подойдя ближе к Джеку, я различаю возле него силуэт Валета, и вопросы о том, кому принадлежит гитара, тут же отпадают. Аккуратно дотрагиваюсь до брата носком ботинка, в то время как Рыжий принимается будить Валета, пнув того в бок. Меня мало интересует то, что происходит между ними дальше — всё моё внимание концентрируется на Джеке. Проходит секунд тридцать, хотя мне, клянусь, они кажутся длиннее вечности, и Джек открывает глаза. Он щурится так, будто в глаза ему бьёт яркий свет, хотя в комнате абсолютная темнота. Я выдыхаю с облегчением, даже не замечая этого.

— Прыгунов и Ходоков нет, — наверняка не распознав в нагнувшемся силуэте меня, он пытается напеть до ужаса знакомый мотивчик, хотя язык у него заплетается и слова разобрать сложно. Он предпринимает попытку ударить по струнам, но пальцы его не слушаются и инструмент издаёт какой-то жалобный звук, словно просит о помощи.

Краем глаза наконец-то замечаю, что Рыжий растолкал Валета, приведя его в чувства. Хотя мне навязчиво кажется, что пёс упорно предлагает Вожаку хлебнуть фазаньего ликёра. К моему великому удивлению, Рыжий отказывается. Сейчас он кажется мне слишком серьёзным и действительно похожим на Вожака. Словно того Рыжего, которого я знала, подменили, и сейчас передо мной кто-то другой.

Я неотрывно смотрю на Джека, хотя прекрасно слышу, как Рыжий пытается вытолкать Валета из комнаты, чтобы позволить мне побыть с братом наедине. Неожиданно даже для себя самой, я поднимаюсь на ноги и бросаю:

— Пошли они к чёрту, Рыжий, уходим отсюда.

Я уверенным шагом направляюсь к выходу и слышу, как Рыжий вздыхает и идёт за мной. Хотя слышу его голос только когда мы отходим от заброшенного бассейна на достаточное расстояние:

— Я думал, ты прочтёшь ему нотацию, а потом за шкирку оттащишь к Стервятнику за второй порцией.