В доме Блэков они жили около недели. Всю эту неделю Регулус, который проводил с ними всё своё свободное время, был каким-то задумчивым, и, можно даже сказать, печальным. Но, ни с Барти, ни с Уэнди, он даже не пытался об этом поговорить. Чаще всего, он просто сидел с ними в одной из больших комнат и пил ликёр, не говоря ни слова. Но, надо сказать, Крауч был не менее задумчивым в ту неделю, постоянно вспоминая о встрече с отцом. Уэнди пыталась с ним поговорить, но он тогда только нахмурился и махнул рукой. Больше она к этой теме не возвращалась.

Они уехали оттуда через неделю, но не знали, куда им податься. В квартиру в Хогсмиде они возвращаться не стремились, а пойти им больше было некуда. Дом Блэков остался единственным их пристанищем.

«Всё рухнуло за несколько недель до падения Тёмного Лорда. Всё рухнуло именно тогда…»

Они жили в Малфой-Мэноре, хотелось им этого, или нет. Но Тёмный Лорд настоял на том, чтобы одни из его лучших бойцов, одни из самых верных сторонников, оставались рядом, поэтому Люциус Малфой был вынужден освободить им одну из гостевых комнат, а они были вынуждены её принять.

Тем вечером Барти выглядел обеспокоенным, он только и мог, что пить вино, и стараться заглушить мысли в собственной голове. Регулус пропал. Миссис Блэк не могла найти себе места, а он всё не возвращался и не возвращался. Они похоронили пустой гроб. Регулус пропал.

Он не знал, стоит ли говорить об этом Уэнди, ведь Рег был и её другом. Он не знал, как бы девушка восприняла эту новость, поэтому, решил пока молчать. Сейчас Кроуфт была в компании приехавшей Беллы, которая уже успела выйти замуж и стать Лестрейндж. Он не хотел тревожить их сейчас.

А Барти всё пил, и в его голове промелькнула новая мысль, недавний разговор с Тёмным Лордом. Это был один из тех раз, когда Волан-де-Морт, позвал только его, без Уэнди. Они долго разговаривали о его успехах, о том, что он, Барти, очень способный волшебник, один из лучших бойцов. Барти всё это знал, и слышал похвалу от Лорда не раз, но, надо признать, лучше похвалы ему ещё не доводилось слышать. А потом Лорд сказал то, что и сейчас стучало в голове младшего Крауча, и причиняло ужасную боль:

«Любовь — это слабость, мой мальчик. Ты понимаешь это. Любовь никогда не позволит тебе двигаться дальше, ты всегда будешь стоять на месте, пока будешь любить»

Отвернуться от Уэнди? Бросить его девочку на произвол судьбы? Нет, он не сможет этого сделать. Он не сможет уйти от неё, потому что знает, его сердце всегда будет рваться туда, где находиться Кроуфт. Барти просто не сможет двигаться дальше, если её не будет рядом с ним. Но что тогда? Ослушаться Тёмного Лорда? Барти не знал, как поступить. Что нужно сделать, чтобы принять верное решение.

Он помнит, как в комнату вошли Белла и Уэнди. Тот день, надо сказать, он запомнил до мельчайших подробностей. Миссис Лестрейндж тогда улыбнулась ему немного безумно, а глаза её не просто сверкали, словно горели огнем в темноте, и сказала, что щенки Дамблдора снова устроили бойню возле Министерства. Больше Краучу не нужно было говорить ни слова. Он взял Уэнди за руку, и они трансгрессировали.

Он сражался бок о бок с близнецами Кэрроу, и, даже посылая во врагов заклятия, боковым зрением следил за Уэнди, которая сражалась в трёх шагах от него. Девушка уже вошла в азарт, и глаза её горели практически так же ярко, как у миссис Лестрейндж. Она послала в одного из Мракоборцев Круциатус, и её лицо озарила улыбка, как только она услышала крики. Барти едва успел отразить летящее в него заклинание.

Битва была долгой и изнуряющей, Крауч даже не знал, побеждают они, или нет. Но он помнит, как Белла подожгла какое-то здание, и свет огня озарял всё вокруг.

Всё произошло слишком быстро…

Он не видел, кто послал это заклинание, видел только, что оно прилетело со стороны Фрэнка Лонгботтома. Уэнди стояла в трёх шагах от него, и билась с таким наслаждением, что в такие моменты казалась ещё более прекрасной.

Барти не успел среагировать и отразить заклятие. Зелёная вспышка прилетела прямо девушке в грудь, и Барти помнит, как она посмотрела на него, прежде чем начать падать на грязную землю. В её глазах в тот момент плескался испуг.

Огонь медленно потухал.

Он подхватил её у самой земли, но она уже не дышала. Она была неподвижна, и словно спала, и Крауч сам не заметил, как начал крепче прижимать её к себе, и что-то растеряно тихо бормотал. Слёзы уже текли по его щекам, и он не пытался их остановить. К чему это? Больше ничто не имело смысла.

«Я любил тебя. Я любил тебя так, как больше не полюблю никого и никогда. Я любил тебя сильнее всего на свете, Уэнди Кроуфт»

Уэнди похоронили на каком-то магловском кладбище. Барти сопротивлялся, и кричал о том, что она достойна большего, но, разве кто-то стал бы слушать его? Барти Крауч чувствовал, что начал сходить с ума.

Он помнит, как стоял на коленях у её могилы, и выглядел намного старше своих девятнадцати лет. Он был опустошен, словно уничтожен внутри. В его голове снова начинали крутиться ужасные мысли. Сначала Регулус. Потом Уэнди. Кто дальше? Он?

Из груди Барти вырвался хриплый рык, который всё это время душил его изнутри. Всё это время этот рык стоял поперёк его горла, а теперь, наконец, вырвался наружу, снова позволяя дышать. Но легче ему не стало.

Уэнди была мертва. К чему тогда всё остальное?

Он помнит, как провёл рукой по каменному надгробию. Холодное. Он не знал, что же ему делать дальше, не знал, как дальше жить. Он знал наверняка лишь одну вещь: то заклинание прилетело от Фрэнка Лонгботтома. Во всём был виноват он.

Тогда Барти лишь судорожно выдохнул, и сжал ладони в кулаки.

— Прости меня, любимая. Я не смог тебя защитить. Но я смогу отомстить за тебя.

Он встал с колен, немного пошатываясь, и оставил на земле запечатанный конверт. Он знал, конечно знал, что Уэнди это письмо уже не прочтет, но не мог больше таскать его в кармане своего пиджака. Он трансгрессировал.

Через два дня пал Темный Лорд.

Беллатриса уговорила Барти отправиться на его поиски, потому что она, как никто другой, верила в то, что Лорд остался жив. Барти Крауч младший с огромным удовольствием наведался к Фрэнку Лонгботтому и его жене.

Барти Крауч младший попал в Азкабан, когда ему не было ещё и двадцати…