А теперь другая ситуация. Произошло то же самое, но толкнувший человек сразу же вежливо извинился и даже ругнул себя за неуклюжесть. Будет ли пострадавший в этом случае испытывать чувство дискомфорта? Вряд ли. Может быть даже ощутит что-то приятное, услышав вежливые извинения. Даже в случае, когда толчок оказался не совсем безболезненным.
Логично ли это? Чисто интуитивно каждый скажет, что да, логично. Но почему? Ведь человек в обоих случаях пострадал одинаково. Какая разница, извинились перед ним или нет, ведь извинения это лишь слова, набор звуков. Но мозг, обработав множество каких-то признаков, всё же в первом случае вырабатывает сигнал в форме определённого дискомфорта, а во втором никакого дискомфорта не вырабатывает.
Вот тут-то и просматривается полная аналогия поведения человека с поведением зайца в вышеприведённом примере. Не в смысле трусости, конечно, а в смысле стремления предпринять профилактические меры для обеспечения собственной безопасности. В чём же профилактика? Ну, толкнули и толкнули. Ведь речь не шла об убийстве. И даже травмы никакой не было. И, как мы условились, даже боли не было. В чём же дело?
Дело в том, что сознание человека, как и сознание зайца в рассмотренном примере, в воспринятом воздействии усмотрело информацию о возможной опасности. Именно возможной, а не непосредственной. И хотя, скорее всего, в данном конкретном случае ничего страшного не произойдёт, оставлять без внимания такие инциденты нельзя: всё плохое имеет свойство самопроизвольно разрастаться. Что было бы, если бы никто не реагировал на проявление разного рода грубых поступков со стороны других людей, а предпринимал бы меры лишь в случае, если есть угроза жизни? Вряд ли надо доказывать, что при таком положении дел очень скоро появилось бы огромное количество грубиянов, а затем и преступников. Тогда пришлось бы предпринимать меры не профилактические, а неотложные. Если, конечно, ситуация ещё не вышла из-под контроля. Именно поэтому, согласно утверждению древнегреческого философа Гераклита Эфесского (V век до н. э.), «наглость надо гасить попроворней, чем пожар».
Но вот во втором случае, когда человека толкнули и извинились перед ним, он получает ясную информацию о том, что никакого опасного процесса нет, что это событие просто случайность, а не проявление действия каких-то враждебных сил.
Приведённый пример, конечно, явно примитивный, жизнь изобилует гораздо более сложными и запутанными ситуациями. Но основу любого, без исключения, конфликта между людьми составляет именно стремление человека оградить свою собственную безопасность от каких бы то ни было посягательств. Причём, не только в случаях, когда эти самые «посягательства» имеют явно выраженную сущность, но и тогда, когда какое-либо событие только может являться свидетельством потенциальной опасности. При этом (в частности, в нашем примере) оценка ситуации происходит не путём сознательного логического анализа, а при помощи какого-то другого «механизма», который сразу, одномоментно объединяет множество каких-то информационных признаков в одно специфическое чувство дискомфорта. И человек действует, повинуясь именно этому непонятно как выработанному чувству, а не логическим рассуждениям.
Рассмотрим ещё пример. Допустим, какой-то человек заядлый турист. Не один раз ему приходилось целыми днями идти с тяжёлым рюкзаком под проливным дождём по грязи и слякоти. Или по снегу в пургу и метель. Но он сильный, выносливый и закалённый. Преодоление трудностей для него – своеобразное удовольствие: он при этом каждый раз как бы видит свой «запас прочности». Но вот при каких-то обстоятельствах (мало ли какие ситуации бывают в жизни!) кто-то плюнул ему в лицо. Как он отреагирует на это воздействие? Само по себе физическое воздействие ничтожно: всего-то пара грамм влаги попала на лицо. Но ведь для этого человека даже проливной дождь нипочём. А тут пара грамм влаги. Тем не менее, вряд ли стоит кому-то доказывать, что на подобное воздействие обязательно будет реакция. И не слабая. Непосредственной опасности для жизни человека в этом случае нет. Но его мозг выдаёт сигнал: «Отреагируй немедленно, возможно, начался очень опасный для твоей жизни процесс, прерви его, а то будет поздно».
И в данной ситуации никого не удивит бурная реакция: возникший огонь вначале затушить очень просто, потом чрезвычайно трудно или вообще невозможно. Иначе говоря, человек реагирует не на физическую составляющую полученного воздействия, а на его информационное содержание.
Заметим, что на сознательном уровне человек далеко не всегда понимает, почему он так остро реагирует на какое-нибудь внешне незначительное событие. Здесь, как и в примерах про визуальное распознавание образов, мозг сам, без участия сознания мгновенно объединяет в одно целое различные информационные признаки и вырабатывает какое-то обобщённое ощущение дискомфорта. И человек, стремясь избавиться от этого неприятного чувства, действует, не затрачивая времени на логические рассуждения (то есть, действует вовсе не по алгоритму). Но никак нельзя сказать, что эти действия обязательно нелогичны. Если бы в подобных случаях человек стал осмысленно анализировать сложившиеся условия (примерно так, как мы сейчас делаем), то он, очевидно, пришёл бы к выводу, что в целом действует правильно. (Впрочем, это не всегда так, но мы сейчас для простоты опускаем некоторые нюансы.) Но обстоятельства таковы, что на рассуждения нет времени, нужна реакция на происходящее. И способность мозга мгновенно объединять в единое целое множество признаков в подобных случаях оказывается просто бесценной. Для компьютера обработка такого рода информации – бесчисленное множество непонятно каких данных и полное отсутствие алгоритма решения задачи – абсолютно невозможна.
3
Итак, способность мозга к мгновенному объединению множества непонятных сознанию признаков позволяет распознать возможное начало опасного процесса и предпринять необходимые профилактические меры для его пресечения. И это, естественно, резко повышает степень безопасность жизни. Но логика наших рассуждений содержит как минимум два спорных момента. Во-первых, может показаться, что для распознания опасного процесса вовсе не обязательно объединять в одно целое множество каких-то там признаков, здесь нужен только жизненный опыт. Например, в «Капитанской дочке» молодой Гринёв не придал значения облачку на горизонте, а его ямщик встревожился, потому что для него это воздействие являлось информацией о приближении бурана (он имел соответствующий опыт в данном вопросе, то есть имел в своём сознании определённую систему обработки этого воздействия). Заметим, что ямщик ориентировался не на какое-то неопределённое чувство, а на вполне конкретное информационное воздействие, свидетельствующее о начале конкретного опасного процесса. Во-вторых, в большинстве случаев, грубое слово или грубый толчок вовсе не ведут ни к каким плохим последствиям, а человек всегда реагирует на это очень остро. И даже бывают случаи, когда у человека резко портится настроение лишь при одном упоминании о каком-либо оскорблении, которое было нанесено ему много лет назад. Ни о каком опасном процессе здесь не может быть и речи, но неприятное ощущение вырабатывается. Похоже, что в данном случае реакция на полученное воздействие явно неадекватна.
Действительно, бывает масса ситуаций, когда всё предельно ясно и никаких нелогичных ощущений сознание не испытывает. Но ведь мы сейчас специально заостряем внимание именно на таких случаях, когда возникающее чувство дискомфорта кажется (со стороны, конечно) не адекватным степени опасности. И не случайно делаем акцент на ситуациях, касающихся отношений между людьми. Именно здесь зарождаются эти самые непонятные ощущения дискомфорта. При возникновении опасности со стороны природных сил никаких непонятных ощущений не возникает, здесь всё зависит только от знаний о природных явлениях. (В примере из «Капитанской дочки» речь шла об угрозе со стороны природного явления, а не со стороны других людей.) Но в чём же принципиальное отличие опасности «природной» от опасности «человеческой»?
