========== Вступление: Без времени ==========

Она всегда казалась мне похожей на богиню. Нет, не казалась. Она и была богиней, которая только счастливой случайностью оказалась рядом со мной, смертным. Мне просто повезло.

Волосы похожи на струящийся свет. Больше всего я люблю, когда она распускает тяжелый узел строгой прически, и тогда они падают мерцающей волной, скрывая плечи, спину и ягодицы. Сколько раз я пропускал между пальцами светлые пряди. Как будто нежные шелковые нити, в которые хочется запутаться, как в кокон.

Глаза… Ее глаза – омуты льдистой зимней воды. В них можно утонуть, потому что холод сковывает тело и вымораживает сердце. Вынимает душу. Но потом, когда перестаешь ощущать эту смертельную стужу, становится тепло и спокойно. Однажды я провалился зимой под лед. Я очень хорошо помню, что тогда чувствовал. Ее глаза – такие же.

Кожа – как девственно-белый атлас. Никаких родинок. Никаких шрамов. Только едва заметные голубоватые ручейки вен. Кажется, можно увидеть, как по ним течет ее аристократическая голубая кровь. Кого-то это потустороннее совершенство Смерти пугало. Но только не меня. Каждое прикосновение к ее гладкой алебастровой коже вгоняло меня в дрожь. Сначала – от восхищения. Потом, когда я стал старше, - от сексуального желания. В детстве я однажды порезал себе руки, чтобы проверить, а моя кровь – такая же голубая? Но моя кровь оказалась алой. И тогда я окончательно понял, что она – богиня.

Маленькие ступни и изящные узкие кисти. Мне всегда хотелось поцеловать каждый пальчик, чтобы она не отнимала своей руки как можно дольше. Церемонно касаясь губами тыльной стороны ее ладони, я всегда задерживался на мгновение дольше, чем того требовал этикет. И бросал на нее быстрый взгляд исподлобья. Она улыбалась мне едва заметно, только уголками губ, и медленно опускала ресницы, давая понять, что все замечает. Мы всегда легко понимали друг друга без слов. Иногда, когда мы оставались наедине, я опускался перед ней на колено и целовал край ее платья, приподнимая его так, чтобы открывалась стройная голень.

Я помню ее голос. Как она пела для меня, когда маленьким я тяжело болел. Она пела, и мне становилось легче. Ее голос вибрировал где-то у меня в голове и растекался по телу серебристой волной. Потом, когда я стал старше, к болезням тела прибавились слабости духа. Раздирающие душу сомнения. Тяжелый беспросветный сплин. Разочарование в себе и окружающей реальности. Выматывающее одиночество. Страх. Дальше – хуже. Я часами лежал в своей комнате и никого не хотел видеть. Даже ее. Но она все равно приходила. Садилась на край постели, невесомо касалась моей спины и пела. И снова разливалась серебряная волна, приносящая облегчение. А холодное прикосновение обжигало.

Мальчик мой, говорила она. Только она меня так называла. И я шептал в ответ одними губами, не смея произнести это вслух: девочка моя. Когда мне было тринадцать, я понял, что она – единственная, кого я буду любить.

Она пришла ко мне ночью. Бесшумно, как призрак. Лежа на кровати, я смотрел, как она приближается, и с каждым шагом часть ее белых одежд исчезала. Рядом со мной она легла уже обнаженной. Полная Луна светила в распахнутые гардины. Из сада доносился запах цветущих роз. Ее волосы казались почти прозрачными, а тело зыбким и нереальным. Я приподнялся на локте и смотрел, впитывал в себя ее идеальную красоту. Мое тело болезненно ныло от возбуждения, а руки дрожали. Но я не смел коснуться ее. И тогда она сама положила ладонь мне на затылок и притянула меня к себе, улыбаясь уголками губ. Как в детстве, я приник к ее прохладной груди, осторожно взял губами затвердевший сосок. И проснулся, обливаясь слезами, потом и собственным семенем. После этого сна я начал называть ее только по имени.

Нарцисса.</div>

========== Эпизод I: Чашу с темным вином подала мне богиня печали ==========

Мой четырнадцатый Хэллоуин.

Малфой-Холл - полон гостей, и не все из них принадлежат к миру живых. Тыквы - светятся в полумраке наведенным с помощью чар огнем. Свечи – парят под потолком. Северус – брутален и черен, с неизменным бокалом в руке, из которого он каждый раз отпивает только один маленький глоток. Милорд мой отец – воплощение аристократического лоска, роскоши и безупречного вкуса. Я сам – достойный наследник древнего рода, каждый год меня на два дня забирали из школы, чтобы я мог присутствовать на балу в Малфой-Холле. Нарцисса – ослепительно прекрасна, в платье чуть холодноватого оттенка шампанского, с розами того же цвета в волосах.

С ревностью собственника я смотрел, как она переходит от одной группы гостей к другой. Кому-то предлагает вино, кому-то отвечает на заданный вопрос, с кем-то просто смеется, обнажая жемчужные зубки и слегка запрокинув голову. Ее волосы были собраны в высокую сложную прическу. И я представлял, как потом, после того, как все закончится, буду вытаскивать шпильки одну за одной, высвобождая пряди из заточения. Она как богиня, притворяющаяся женой и матерью. Но только я один видел ее истинную суть.

- Драко.

Я вздрогнул. Отец подошел бесшумно, как будто призрак материализовался из воздуха. На некоторых эта его способность наводила священный ужас, породив слухи, что Люциус Малфой – не совсем человек.

- Да, сэр?

- Найди Панси. Сейчас начнется бал.

- Да, сэр.

Я уже хотел идти, но он положил руку мне на плечо и слегка задержал. Я обернулся. Его глаза были устремлены на Нарциссу. И в них светилось столько любви и нежности, что это могло бы стать еще одной легендой о том, что Люциус Малфой способен чувствовать. Если бы кто увидел. Я ощутил укол в самое сердце.

- Твоя мать удивительно прекрасна сегодня, - сказал он. И я снова ответил:

- Да, сэр.

Панси нашлась в самом дальнем углу в компании Миллисенты и Блейза. Я поймал себя на том, что пытаюсь скопировать привычку отца и подойти бесшумно. Но Панси, очевидно, слышала меня совсем не ушами. Она обернулась еще до того, как я вдохнул, чтобы ее позвать.

- Ой, Драко, знаешь что?

- Нет, конечно, Змейка. Ты же мне еще не сказала.

- Блейз нам тут такое рассказал. Насчет Уизли и Грейнджер…

Я высокомерно приподнял бровь.

- Мне не интересно ни насчет Уизли, ни насчет Грейнджер. Пойдем, сейчас наш выход.

Я взял ее за руку и повел за собой. Она продолжала тараторить, но я ее не слушал. Панси Паркинсон очаровательная девушка и моя лучшая подруга. Моя будущая жена. И ее совершенно невозможно остановить, если она решила высказаться. К тому моменту, как мы подошли к Люциусу, она как раз закончила, но я вряд ли слышал хоть десяток слов.

- И что ты думаешь обо всем этом?

- Мне. Все. Равно. Вот и мы, отец.

- Как раз вовремя.

По традиции каждый бал открывали хозяева дома и наследник или наследница с официальной парой. Моей парой всегда была Панси. Каждый год, начиная с 11 лет, мы с Панси шли следом за моими родителями в Малфой-Холле или за милордом и миледи Паркинсон в их поместье. И каждый год я воображал, что рядом со мной – Нарцисса. Двигаясь отточенными, доведенными до автоматизма па, я постоянно искал ее глазами. Пусть будет хотя бы иллюзия того, что на самом деле она со мной. Короткие взгляды – чтобы Панси не заметила.

Потом были еще танцы и среди них один. Самый вожделенный, который Нарцисса отдавала мне. Моя рука лежала на ее талии – стройной без всяких корсетов или заклятий. Через тонкую ткань платья я чувствовал прохладу ее бледной кожи. Едва уловимый флер аромата роз укутывал меня невидимым облаком. Близость ее длинной шеи, плавный изгиб плеча, трепет пальцев в моей ладони сводили с ума.

- Тебе весело, мальчик мой?

- Да, миледи.

Я не смел называть ее по имени, но и «мама» меня коробило, поэтому я остановился на нейтральном «миледи».

- Как жаль, что завтра тебе нужно будет возвращаться в Хогвартс.

- Мне тоже будет жаль покинуть тебя. Если бы я только мог никогда от тебя не уезжать.

- Ты знаешь, что это невозможно, мальчик мой. Ты должен учиться.