Он ответил уже после того, как они оделись, и Дин проводил его обратно в камеру. Стальная решетка хищно лязгнула за его спиной. И только тогда Сэм повернулся и сказал:
- Хорошо, Дин, я подумаю.
*
Утром в кабинете Дина поджидал неприятный сюрприз. Он лежал на его столе, поверх всех остальных бумаг, и бросился в глаза сразу, как только Дин вошел и зажег свет. Желтый конверт со штампом департамента полиции штата Канзас, в котором были точные ответы на все вопросы. Дин отодвинул его на край стола и весь день делал вид, что его нет. Но желтый конверт кричал о себе, постоянно попадался под руку и никак не желал исчезать вместе со всем своим содержимым.
Вечером, распустив сотрудников по домам, Дин заперся в кабинете и взялся за конверт. Он жег ему руки и казался живым существом, готовым вот-вот укусить, пока Дин изучал внешнюю сторону, отрывал верхнюю кромку и заглядывал внутрь. Вывалив его содержимое на стол, он тут же отбросил конверт в сторону. И еще несколько минут сидел, невидяще глядя на бумаги перед собой. Он не думал, что будет так тяжело. Черт возьми, да он вообще предпочитал не думать об этом и успешно избавлялся от навязчивых мыслей весь день. Но сейчас откладывать больше было нельзя. Сейчас он должен узнать правду, какова бы она не была.
Документы были сложены в хронологическом порядке, и пока Дин их просматривал, перед ним прошла почти вся короткая жизнь и история Сэма Кэмпбелла. Кое-что он знал и так со слов самого же Сэма, но сейчас все недостающие звенья легли на место.
Свидетельство о браке между Мэри Кэмпбелл и Джоном Винчестером. Далее сразу свидетельство о расторжении брака. Значит, все правда. Мэри Кэмпбелл, мать Сэма Кэмпбелла, и Мэри Винчестер, мать Дина Винчестера – одно и тоже лицо. После развода она взяла девичью фамилию, и снова стала Кэмпбелл.
Свидетельство о рождении Сэма. Место рождения – Лоуренс, штат Канзас. Дата – май 1983 года. Мать – Мэри Кэмпбелл, отец – Джон Винчестер. Это произошло через полгода после развода с Джоном и отъезда Джона и Дина из Лоуренса.
У Дина все поплыло перед глазами. Он уже почти привык к мысли, что у них с Сэмом одна мать, но не ожидал, что Джон окажется и отцом Сэма тоже. К тому же, оказалось, что на момент развода Мэри уже была беременна и не могла об этом не знать. Тогда почему она оставила их? Почему позволила, чтобы Сэм и Дин не только оказались разлучены с младенчества, но даже не знали друг о друге все эти годы? Что могло стать причиной? Дин подумал, что никогда этого уже не узнает.
Следующий документ был свидетельством о смерти Мэри Кэмпбелл. Это произошло еще через полгода после рождения Сэма. В ее доме случился пожар, и жертва была только одна. О том, каким чудом уцелел маленький Сэмми, не было сказано ни слова. Дин мог бы построить десятки предположений, но не стал. И этой правды он все равно никогда не узнает.
Дальше шли документальные вехи скитаний Сэма по приютам и приемным семьям. Дин просмотрел их мельком, потому что самое главное он уже узнал и так. Сэм был его полным братом – единокровным и единоутробным. И это было… ужасно? здорово? Дин так и не смог определиться со своими чувствами. Он просто сидел и тупо смотрел на веер бумаг, разложенный на столе, - карту жизни Сэма до совершеннолетия.
Он хотел сразу же пойти к нему и все рассказать, но в последний момент остановил себя. За время недолгого знакомства он успел хорошо изучить Сэма, словно знал его всю жизнь, и думал, что Сэм, если дать ему время на размышления, обязательно придумает что-нибудь, чтобы сбежать, даже не попрощавшись. Не от найденного брата и отца, а от перемен, которые обязательно произойдут в его жизни. Их было слишком много и почти все они случались к худшему, и Сэм стал их бояться и научился мастерски от них сбегать. И Дин к нему не пошел.
А вот традиционной прогулки избежать не удалось. У них только-только все наладилось, и, не явись Дин для сопровождения, это выглядело бы слишком подозрительно. Он помнил, что раньше пропускал прогулки, и вопросов не возникало, но сейчас решил подстраховаться. Сейчас и раньше – это были два разных времени. Однако, он больше часа просидел у себя в кабинете, собирая силы и мужество.
Сэм встретил его улыбкой.
- Привет, Дин. Я думал, ты уже не придешь.
Дин вымученно улыбнулся в ответ.
- Пришлось задержаться. Эти мои подчиненные, знаешь ли…, - он не договорил и махнул рукой, - Идем?
- Конечно.
Как обычно, Дин пристегнул его запястье к своему наручниками, и Сэм тут же на мгновение сжал его пальцы и отпустил, как делал это всегда, давая понять, что все хорошо. Дин вздрогнул, и его охватило смятение. Кто сейчас прикасался к его руке? Любовник? Брат? Или оба сразу в одном лице? Что с ними будет, когда Сэм узнает? Ни на один вопрос у него не было четкого ответа, и это заставило его мгновенно напрячься.
Сэм заметил. Спросил шепотом, когда они уже вышли наружу и удалились от скоплений людей в глубину двора:
- Что с тобой? Ты болен?
Болен тобой.
- Нет, все в порядке.
- Это не так. Я же вижу.
Конечно, видишь. Ты должен не только видеть, но и чувствовать меня. Как будто я у тебя под кожей.
- Устал немного. Утро выдалось напряженным. Эти…
- …твои подчиненные. Я понял.
По его ответу Дин не понял, поверил ли Сэм в его объяснение или просто решил не задавать лишних вопросов, но продолжения не последовало, и он был рад.
Пошел снег. Он падал крупными пушистыми хлопьями и ложился на непокрытые волосы Сэма, как причудливая вуаль. Боковым зрением Дин смотрел на его четкий профиль, на знакомые черты и искал семейное сходство. Искал и не находил.
Они гуляли круг за кругом, и сегодня разговор явно не клеился. Сэм что-то говорил, но Дин не мог разобрать слов. Кровь стучала в висках и заставляла сердце сбоить. Он отвечал невпопад, сам того не замечая.
- Дин… Тебя что-то мучает, я вижу. Расскажи мне. Доверься мне.
Сэм говорил тихо, склонив голову, и его горячее дыхание скользило по открытой шее, пробуждало желание. И вместе с ним – боль. Они же братья, значит… ничего между ними не может быть. Ничего из того, что приносило Дину такое острое наслаждение и заставляло чувствовать себя живым.
Он снова вымучил из себя улыбку, хотя хотелось кричать.
- Я расскажу тебе, Сэмми. Чуть позже.
Скованные наручниками запястья. Короткое пожатие пальцев. Боги, как же оно обжигало…
Ночью Дин снова не мог заснуть. Кажется, бессонница стала его верной подругой вместо Джо. Он сидел в углу, смотрел на пляшущие по стене тени и все пытался решить, как теперь жить дальше. Придумать. Просчитать. Хотя бы представить. Все было тщетно. Потом спустился вниз, чтобы взять из холодильника очередную бутылку пива.
Джон сидел за столом в лиловых сумерках, подсвеченных только уличными фонарями. Дин заметил его, когда собрался вернуться в спальню.
- Отец? Почему ты не спишь?
Джон не пошевелился, даже головы не повернул в его сторону. Дин вдруг подумал, что здесь и сейчас он больше похож на призрак, чем на живого человека. На призрак самого себя, такого, каким он когда-то был. Дин уже решил, что не дождется ответа, когда Джон вдруг сказал:
- Я виноват перед тобой, сынок.
Дин прислонился спиной к холодильнику и съехал на пол. Ноги уже не держали, навалилась адская усталость. Слишком много всего свалилось на него одного. Открутил крышку одним движением и отбросил ее в сторону.
- Да? И в чем же?
- В том, что не рассказал тебе с самого начала. Про твою маму.
Дин усмехнулся.
- Тайны – это у нас семейное.
У него ведь тоже были свои тайны. Одна из них спала сейчас в Каталажке.
- Прости меня, Дин. Наверное, уже поздно пытаться что-то исправить. Мне жаль… так жаль.
И он вдруг решился. Сейчас. Не откладывать разговор на завтра или день, когда Сэм освободится. Сделать все сейчас, чтобы не мучить хотя бы себя. Он так устал, что в какой-то момент ему больше не захотелось ничего просчитывать, сделалось все равно, сейчас или потом. Правильно говорят, что перед смертью не надышишься. Что нельзя напиться и отоспаться впрок. И Сэм был прав. Решетки должны быть разрушены, а кандалы должны быть сброшены. И плевать, что будет потом. Он просто не вынесет больше всего этого в одиночестве.
