Его обняло горячей шелковистой теснотой, от которой сносило крышу и затуманивало остатки разума. Дин замер, наслаждаясь этим ощущением, но Сэм не дал ему ждать слишком долго. Подался навстречу и сам начал насаживаться на него, как бабочка на булавку. Дин охнул и сделал несколько фрикций, улавливая ритм. А дальше все пошло само собой – привычно, но более остро и ярко, как прямой солнечный свет, бьющий прямо в глаза, против обычного летнего дня.

Они были, как животное о двух спинах, стонущее в бешеной скачке. Они были соединены, и нельзя было разобрать, где начинается один и заканчивается другой, словно их тела срослись и стали единым целым. Это была высшая степень доверия, какая только может быть между двумя людьми. Это было тонкое наслаждение, возможное только для тех, кто отдается по истинной любви. Не важно было, кто давал, а кто принимал. Они оба отдавались друг другу, мешая не только тела, но и мысли, и чувства, и саму жизнь. И так сильно было их единение, что к пику оргазма они подошли одновременно, сплетая дыхания и голоса.

Потом, когда все закончилось, Дин устало лег рядом с Сэмом. Сэм оторвал лицо от рук, и на его щеках Дин увидел мокрые дорожки. Встревожено спросил:

- Тебе было больно?

Сэм отрицательно помотал головой.

- Тогда почему ты…

- Потому что это было слишком…

И снова им не нужны были лишние слова, чтобы понимать друг друга. Это было слишком для них обоих. Дин пошарил рукой по полу и выудил сигаретную пачку. Сунул сигарету в зубы, но не стал поджигать, а так и лежал, медленно гоняя ее от одного уголка губ к другому, прикрыв глаза и улыбаясь. Руки и ноги все еще дрожали от напряжения. В голове было пусто и легко. Хотелось заснуть и не просыпаться уже никогда, чтобы этот миг остался в жизни последним – счастливым.

Дожевав фильтр, он выплюнул измочаленную сигарету в сторону и вдруг сказал, так и не размежив ресниц:

- Я теперь тоже ловлю тебя во ржи.

Сэм хотел переспросить, но понял все сам. Дин лежал на самом краю дивана, преграждая ему падение в пропасть собственным телом. И выглядел при этом так, словно готов делать это до конца своей жизни. До конца их жизни.

========== 12 ==========

В то утро Дин проспал. В шесть часов будильник как обычно прочирикал ему бодрую побудочную трель, но Дин прихлопнул его, не приходя в сознание, и продолжил сладко спать. Ему снилось, что Сэм вышел из Каталажки, и Дин забрал его жить в свой дом. По утрам Сэм готовил ему завтрак, днем уходил на работу, вечером ждал Дина дома, а по ночам они любили друг друга и засыпали в объятиях. Сон был такой яркий и реальный, что Дину никак не можно было просыпаться и возвращаться к менее радужной действительности. Он очнулся только тогда, когда Джон забарабанил в его дверь со словами:

- Дин, половина восьмого! Ты на работу собираешься идти или что?

Сон тут же отлетел, оставив после себя привкус горечи и радости одновременно. Радости – потому что все было так идеально. Горечи – потому что это был только сон. Дин скатился с кровати, в сердцах проклял ненадежное устройство, которому изобретатель не дал мозгов, чтобы звенеть не только тогда, когда велено, но и когда пробуждение явно идет не по плану, и принялся лихорадочно одеваться. Ни о каком душе не могло быть и речи. Времени было в обрез, только умыться и побриться. Да и то, орудуя безопасной бритвой, Дин умудрился порезаться. День не задался с самого начала.

Он сбежал по лестнице вниз, схватил с сервированного стола тост и заметался в поисках недостающих предметов своей полицейской амуниции. Джон невозмутимо остался сидеть за столом и неспешно поглощал сэндвич с арахисовым маслом.

- Кофе? – осведомился он самым светским тоном, как будто Дин не разыгрывал сейчас сценку из жизни цунами.

- Да.

Кофе тоненькой струйкой перетек из кофейника в чашку, распространяя вокруг соблазнительный аромат. Дин сделал глоток и закашлялся. Было несладко и слишком горячо.

- Черт знает что такое! Где моя… А, вот она!

Кобура с табельным пистолетом перекочевала с кухонного шкафчика на ремень.

- А где… Все, нашел!

Папка с документами, которые он принес накануне, чтобы дома посмотреть внимательней, нашлась на низенькой скамейке у входной двери.

Он надел куртку и привычно хлопнул по карманам, проверяя, все ли на месте. Оказалось, что не достает ключей от машины.

- Ключи, твою мать!

Он принялся осматривать пол под крючком, на который обычно вешал форменную куртку, в надежде, что вечером каким-то образом ключи выпали из кармана.

- Дин.

- Что?

- Перестань суетиться и допей кофе.

- Сейчас.

Ключи нашлись в ботинке Джона. Дин мог бы голову дать на отсечение, что они вдруг заимели себе разум, а заодно и крылья, и улетели туда намеренно, чтобы его позлить. Ботинок был для них самым неподходящим местом, и оказаться там случайной они не могли никак.

Напоследок Дин надел шляпу и посмотрел на часы. Пять минут на то, чтобы допить кофе, вполне можно было выкроить. Он взял чашку и в этот момент вспомнил, что обещал сегодня принести Сэму чизбургер от Люси. Чизбургер был готов, упакован и дожидался своего часа в холодильнике. Нужно было всего-то сделать шаг, открыть дверцу и протянуть руку. Не отвлекаясь от кофе, Дин шагнул в сторону, но на его коротком пути случилась ножка стула, который он же и своротил, пока метался, как угорелый.

- Твою мать!

Дин запнулся и чудом удержал равновесие в последний момент, но кофе выплеснулся из чашки и растекся по бежевой куртке отвратительным темно-коричневым пятном. Дин с грохотом поставил чашку в мойку и попытался оттереть пятно салфеткой, но стало еще хуже. Он выматерился сквозь зубы и решил, что стоит попробовать водой. Это была плохая идея. От воды куртка сразу же промокла, а злосчастное пятно растеклось еще сильней. Нужно было переодеться. Запасная форменная куртка висела в шкафу в спальне наверху.

- Отец, это… - он сделал неопределенный жест рукой и скинул грязную куртку на руки отцу, - Из карманов все.

- Ты должен быть аккуратным, - наставительно произнес Джон, и принялся обшаривать карманы.

- Не начинай, ладно? Без того тошно.

Дин умчался наверх, а когда вернулся в чистой куртке, на столе уже лежало все содержимое его карманов: перчатки, ключи от машины, бумажник, горсть мелочи и кучка бумажек неопределенного вида и содержания. Он сгреб, не глядя, и помчался в управление. В спешке он совсем позабыл, что во внутреннем кармане лежала фотография матери Сэма. Среди вещей, которые выложил Джон, ее не было.

*

День прошел в штатном режиме. Вечером Дин вернулся домой, и тут его ждал сюрприз.

Отец сидел на кухне, на том же месте, что и утром, как будто провел там весь день. На столе перед ним красовалась початая бутылка виски и стакан, в котором таяли кубики льда. У Дина буквально опустились руки, а настроение резко ушло в отрицательную зону. Все ведь было так хорошо. Джон воспрял духом и не подавал тревожных признаков. Наоборот, усиленно занимался домом и хозяйством, как это всегда бывало у него после приступов пьянства. Дин подозревал, что это такой способ попросить прощения и справиться с чувством вины, которое у Винчестеров был, видимо, семейным. И вот, пожалуйста – все сначала. Дин тут же перебрал в уме все возможные причины, но не нашел за собой ничего криминального. Значит, дело было не в нем.

Он прошел на кухню, заглянул в холодильник и микроволновку, уверился, что ужина нет, а значит, все серьезно. Пакет, предназначенный для Сэма, так и остался стоять в холодильнике, и Дин решил, что мир не рухнет, если он съест все это сам. Когда чизбургер разогрелся, он поставил тарелку на стол и сел напротив Джона. За все время, что он сновал по кухне, отец так и не пошевелился.

Сочное мясо казалось ему абсолютно безвкусным. Хрустящая булочка напоминала резину. Луковые кольца, вместо того, чтобы предавать пикантную остроту, горчили. Дин с трудом прожевал откушенный кусок и положил чизбургер обратно на тарелку. Нужно было разобраться, и немедленно, иначе жди беды.