Выпустив ослабленное тело, подхожу к жирдяю. Смотрю на его лоснящееся от пота и размазанных соплей лицо.

– Пожалуйста, не бей, – просит он.

– Ты же меня поучить хотел? – приподнимаю я брови. – Так давай. Для начала вруби доспех.

– У меня его нет, – плачет бедный. – Не продвинулся дальше Новичка.

Хмуро гляжу на него. Будь он демоном – без базара, уже бы с вывернутой шеей лежал. А так что с него взять?

– Вызывай скорую: друзьям твоим бо-бо.

Отворачиваюсь от мудня к растерянным девушкам.

– Собираюсь уйти отсюда, чтобы не светиться с ними. Вам тоже советую.

– Бесонов, – подает робкий голос Оля. – Мы увидимся на отборочных?

Хм, она серьезно?

– Нет, ты же все видела, – киваю на стонущего Борю и бездыханного «жердя». – У меня больше нет живы. До скорого, девушки.

Покидаю переулок, но успеваю услышать из уст Оли:

– Видела…я не знаю, что я видела.

– Алло, Маклауд, дело есть.

– Сосунок, ничего не попутал? Хватит с меня, что убираюсь за твоим отцом. Еще и его ублюдку подтирать задницу я не нанимался.

– Следи за словами – у меня разговоры записываются. Отправить отцу твое «ублюдок»?

– Кхм… так чего тебе?

– Нужно избить одного козла. Хорошенько избить. Сломай ему обе ноги, выломай пальцы, отрежь уши…

– Воу-воу, полегче, пацан! Сам сказал, что записываешь. Без подробностей. Я свою работу знаю. Кто он?

– Артем Бесонов, школьник, вчера лежал в шестьдесят седьмой больнице, но может уже выписали. Слишком круто кулаками машет для больного.

– Щас притормози. Со школотой еще я не возился, ага. Дальше сам, пацан. Можешь своих прихвостней взять, раз один трусишь.

– Не трушу – уже пытался сам, и друзей уже брал. Он нас сделал.

– Ммм… я ж тебя сам в рукопашке натаскивал. Ты ленивая задница, но что-то можешь. Не простой школьник, значит?

– Чемпион, мать его, по Военным Играм среди малолеток.

– Ха! Насмешил! Так чего ты хотел? Думал, тебе по репе не надают?

– Блин, Маклауд, я же не просто так поперся к нему. Перед этим прозондировал почву, узнал в больничке, что он после аварии инвалидом стал и живу не контролирует больше. Он эту гребаную живу ни разу и не использовал во время драки…вроде бы…

– Вроде бы?

– Вначале какая-то херня произошла. Будто бы он «устрашение» врубил. Всех нас тряхануло, а Хома вообще разревелся.

– Ничего не путаешь, пацан? «Устрашение» – способка на уровне Кмета, на моем уровне.

– Не знаю, Маклауд. Сам проверь.

– Чудные дела…Интересный парнишка. Слушай, пацан, я возьмусь за этого школьника, но только из любопытства. Не вздумай больше ко мне бегать с просьбами.

– Мне срать, главное, разукрась его по полной. Ноги обязательно сломай…И Маклауд…Маклауд? Говнюк! Я еще научу тебя как трубки бросать!

***

Высокие черные ворота закрылись за отъехавшим такси уже как минут пять, а я все еще стою и оглядываю вычурные корпуса. Это точно Первый лицей имени князя Александра Бородова? Больше походит на летний дворец этого самого Бородова. Чистый озелененный двор, кленовые аллеи, кирпичные постройки с декором из белого камня и готическими деталями. Остроконечные башни. Арки и стрельчатые окна.

В Страшном мире мне не приходилось бывать в столь красивых местах. Зато хватало совсем другого «добра». Руины мегаполисов. Стоянки тиранозов, полные смрада и гниющего недожеванного мяса. Подземные пещеры, заваленные спаривающимися кротосами. Да, незабываемые воспоминания.

Эх, жалко, с семьей не удалось даже побыть. В день моей выписки из больницы лицей прислал письмо. Учсовет требовал, чтобы я приступал к учебе немедленно, как только здоровье позволит. Я бы и забил на пару дней, но родители побоялись. Вообще правы они, наверное. Заведение престижное, и отчисляют отсюда за любой серьезный промах. Глупо упускать удачу, раз попал.

Беру сумку и иду по тропинке. Деревья шелестят сочно-зеленой листвой. Бордюры – белоснежные и зеркально гладкие. Впереди на изумрудной, словно только что выкрашенной, траве сидят группы учеников. Девушки в коротких юбках. Парни истекающие слюной, глядя на их стройные голенькие ножки. Повсюду – шум и смех. У многих учеников в руках гитары и скрипки. Одна девушка с хорошеньким личиком начинает петь, как дитя. У меня щемит сердце от сладкого голоска. Другая девушка аккомпанирует ей на гитаре. Останавливаюсь, слушаю.

– Чего встал посредине! – шаркнув меня плечом, обгоняет парень. – Понабрали, блин, простолюдинов.

Хм, сынок боярский что ли? Ускоряюсь и провожу подсечку. Пока поваленный парень со стоном целует землю, говорю мимоходом:

– Что, Ваше Благородие, свои ноги не держат? Привыкли, что слуги носят?

Делаю всего пару шагов, как натыкаюсь на трех парней. Широкоплечие, шеи толстые, накаченные. Стоят посреди тропинки – ни обойти, ни объехать. Зыркают то на поваленного торопыгу, то на меня.

– И кто у нас такой смелый? – спрашивает один.

– Знаю кто, – плотоядно тянет другой. – Свежее мя-ясо!

Третий только фыркает и манит меня рукой к себе. Я раздумываю: бросать уже сумку или сами отстанут. Вряд ли в лицее мордобой посреди улицы разрешен.

– Бесонов? – слышу за спиной.

Оборачиваюсь. Молодая симпатичная женщина в бежевом костюме глядит прямо на меня.

– Он самый, – киваю.

– Я – Элла, твой куратор. Пойдем, – она разрезает группу парней, как ледокол торосы. Здоровяки послушно расступаются. Спешу следом. За спиной один из троицы говорит:

– Бесонов…чей он сын?

– Простолюдинов, – презрительно. – Этот тот самый калека без живы, о котором все говорят. Смотри-ка, какой наглый.

– Так научи его манерам, – властно.

Взмахом руки Элла подзывает мужчину в синей униформе. Женщина решительно забирает у меня сумку и передает ему. Меня обволакивает аромат ее парфюма.

– Четвертое строение, четырнадцатая комната, – дает распоряжение Элла, и мужчина уходит.

Она ведет меня между корпусами.

– Пойдем, все основное покажу. Вот столовая. Все приемы пищи по расписанию, кроме ужина – в любое удобное время с шести до девяти вечера. Отбой – в десять тридцать. Первый и второй корпуса – учебные. Третий и четвертый – общежитие. Твой – четвертый, вот ключ от комнаты. За каштановой аллеей – территория музыкальных клубов. Тебя, наверняка, интересуют боевые клубы – там, за живой изгородью, их целый квартал. Тренировочные полигоны примыкают к клубу по Военным Играм. Его крышу видно даже отсюда – во-о-он там, видишь, красная черепица сверкает на солнце?

– Мне туда не надо, – даже не гляжу в указанную сторону. – Лучше покажите, где клуб по игре на саксофоне.

Элла легонько улыбается:

– Шутник, – совсем не оценивает она мою тягу к миролюбивому искусству. – Выход за территорию лицея запрещен. Пока ты учишься здесь, мы отвечаем за тебя, – ее тонкая рука указывает на проходящего мимо безопасника в форме, с пистолетом на поясе. Серьезно у них тут все, не поспоришь. – Повсюду охрана – если что, она убережет тебя и от других учеников тоже. Не секрет, что многие высокородные дети не воспринимают всерьез одноклассников не из знатных родов. Главное – не ведись на провокации. Не позволяй затащить себя на ринг или арену клуба. Там уже охрана не помешает им.

– Еще я детишек не боялся, – хмыкаю.

Элла удивленно смотрит на меня:

– Каких детишек, Артем? Ученики как минимум твоего возраста либо старше.

– Кх…ну мозгами, видимо, не выросли, если разнимать приходится.

Блин, успел забыть, что самому шестнадцать. Ох, Тема, палишься. Привыкни уже, что сам малой.

– Тогда все, Артем, – легонько хлопает Элла меня по плечу. – Твои вещи уже в комнате, там же и новая школьная форма. Размер сообщили твои родители. Если не подойдет что-то, поменяй в пятом корпусе – там персонал. Расписание уроков в тумбочке. Учиться начнешь с завтрашнего дня, сегодня – отдыхай.