Её брат пропал несколько месяцев назад, Мор уничтожил юг Ферелдена, а тут ещё Собрание земель, которое больше похоже на войну. И никто не сможет её избежать, все обязаны будут отдать свой голос той или иной стороне. Альфстанна ещё не решила, кого она поддержит. Она в первую очередь должна думать о своих владениях и заботиться о своих людях, а не вступать в политические игры. Альфстанна знала, что так думают многие банны. Они ждут начала Собрания и отдадут голос той стороне, которая будет наиболее убедительна.

Банн села писать новое письмо. В глубине души она чувствовала, что и это письмо ничего не изменит, но смириться и ничего не делать не могла. Храмовникам придётся ответить, где её брат.

И когда занесённое перо коснулось пергамента, в дверь постучали.

— Леди Альфстанна. К вам пришли люди, с ними… Они передали кольцо.

Альфстанна взяла в руки кольцо-печатку и тотчас изменилась в лице. Штурвал над тремя волнами. Герб Недремлющего моря. Её герб… и герб Ирминрика. Альфстанна вскочила с места и бросилась на первый этаж ко входу. Теперь на Собрании земель банн Недремлющего Моря готова дать ответ.

*

Весть о смерти Рендона Хоу облетела город в течение нескольких часов, и люди улыбались. Даже те, кто не сталкивался с ним лично, отчего-то почувствовали, что в Денериме стало легче дышать, словно исчез занесённый над головами топор палача. Никто в городе не поминал его добрым словом. Никто. Деяния этого человека по капле истощили даже жалость к нему, не оставив в сердцах ничего, кроме облегчения от его смерти. «Денеримский мясник» — так его прозвали, и дурная слава о нём долетела даже до Вольной Марки.

— Не сказал бы, что я скорблю по нему. Мы с Хоу не были друзьями, — деловито отозвался банн Сеорлик после трёх глотков прохладного вина в таверне.

— Тех, кто желал Хоу смерти, я не обвиню ни в неразумности, ни в бессовестности. Ты же его знаешь. Рядом с ним даже змея показалась бы добродушной, — вторил ему банн Сигхард.

— Ты слышал? Сын Уриена Воган оказался жив и сейчас сидит у королевского сенешаля, восстанавливает права на титул. Говорят, всё это время Воган провёл в подвалах Хоу. Кто бы подумал, что Хоу замахнётся на такое?

Сигхард ничего не ответил, лишь с силой сжал ножку кубка. От Рендона Хоу не спасли ни титул, ни положение. Освин вернулся домой раненный и искалеченный. Лекарь только покачал головой на его изувеченные ноги. Сигхард в ярости был готов двинуть войска на Рендона Хоу, но Освин сказал, что Хоу уже мёртв. Рендон Хоу мёртв, и его убийцы спасли сына Сигхарда от гибели.

— Вы были на похоронах? — спросили эрла Брайланда во время очередного обсуждения последних событий.

— Нет.

— Нет? Разве вы не были друзьями?

— Тот мальчик умер в битве на Белой реке много лет назад, а Рендон Хоу мне не друг, — бесстрастно ответил Брайланд.

Дворяне удивлённо посмотрели на эрла. Если даже Брайланд не пришёл почтить прошлую дружбу, то кто, кроме священника, провожал Хоу в последний путь? Брайланд на это только вздохнул:

— Последнего друга, кто бы почтил его память, Хоу своими руками убил в Хайевере.

*

Сырость и запах крови в воздухе. Тихий треск единственного факела, слишком тусклого для этих высоких стен. Холодный камень под ладонями. Скрежет чугунных кандалов. Крики. Надрывные и резкие крики, доносящиеся сквозь толстые стены глухим тяжёлым эхом. Будто кричит и стонет сам камень. Крики рвутся наружу и обрываются. Остаётся могильная тишина.

Массивная цепь заскреблась по камню. Сухой и душный воздух ворвался в лёгкие и пробил на кашель, вынуждая резко перевернуться на бок и уткнуться щекой в холодный шершавый камень. Пыльно. Каменная крошка прилипла к лицу. В голове болезненно закололо. Запястья натирали чугунные браслеты. Обессилевшие руки смогли только приподняться и упасть обратно на твёрдый пол темницы, за стеной которого снова начались душераздирающие до оцепенения крики.

Элисса вздрогнула и снова пошевелила отяжелевшей рукой. Без сил она задремала, и ей ненадолго приснился родной смех, вольный ветер Хайеверских лесов и шелест высокой травы по осени — та картина так контрастировала с последними воспоминаниям о боли перед беспамятством, так отличалась от равнодушного потолка, на который в отчаянии взирают приговорённые к смерти узники.

Элисса широко распахнула глаза и села. На миг ей показалось, что она в подвалах Хоу, и отчаяние помутило зрение, сжало в ледяных тисках растревоженное сердце, но нет. Хоу мёртв. Это другая темница. Но такая же безысходная и мрачная, как угасший закат перед бурей.

— Неплохой вид, да?

Элисса обернулась на знакомый голос. Лицо Алистера едва виднелось в темноте, но даже так можно было заметить его бледность. Он ободряюще улыбался и шутил, словно они сидели вечером в лагере и разговаривали у огня. Но вокруг были не леса и поля, тусклый факел не заменял тепло костра, у ног не лежал верный мабари, а вместо запаха дыма и ароматной пищи в носу щекотало от крови. Они оба в смертельной ловушке, приговорённые к казни из-за её, Элиссы, действий. Она умрёт, Алистер умрёт, а с ними все их надежды на победу.

Храни Создатель…

— …Что же я наделала.

Тело до сих пор горело огнём, как в магической ловушке, голова болела, но не это занимало мысли. Произошедшее в замке Хоу… лица, голоса, слова — воспоминания вцепились мёртвой хваткой и замерли, чтобы ударить в миг тишины. Сейчас же в мыслях гораздо ярче отражалось будущее: застывшая кровь на досках, обагрённый эшафот, где взмах меча обрубит все надежды на спасение Ферелдена.

— Я должна была настоять, чтобы ты остался в замке Эамона. Хотя бы ты, — пробормотала Элисса.

— Вот опять начинается, — Алистер закатил глаза. Почему его жизнь вдруг стала так важнее всех прочих, важнее её? — Знаешь, если бы я остался в замке Эамона, я был бы уже мёртв…

— Что?

— …потому что, едва узнав обо всём, я бы явился сюда за тобой, и меня бы закололи ещё на входе в форт. Сейчас я хотя бы жив.

— Если нас казнят, всё кончено. Если тебя казнят, всё кончено. Без тебя Логэйн победит. Без нас Мор победит, — сухость во рту заставляла хрипеть и кашлять. — Я ошиблась. Снова. И на этот раз смертельно.

Элисса говорила ровно, без эмоций, но нахмуренные брови выдавали её чувства.

— Ну, нам же нужна была королева… по крайней мере, так мы думали. Кто ж знал, что она такая стерва?

— Мы могли придумать другой план. Не ходить в подвалы. Дверь королевы не держали бы запертой вечно. Но я не стала придумывать. Я просто… пошла туда. Потому что хотела.

Элисса решила так, как было выгодно ей. Свершить свою месть. И тем дала врагам преимущество. Элисса могла сколько угодно рисковать ради мести своей жизнью, но не чужими. Не их победой. Но сделала это, а потому проиграла.

Однажды Хранитель долийцев Затриан спросил её: «Скажи, Страж, если бы тебе довелось держать в руках безжизненное тело своей дочери, ты бы не пожелала её убийцам умереть в муках?». «Пожелала бы. Но если бы от этого пострадали другие, более того, те, кто мне дорог… я бы отреклась от мести».

Элисса не отреклась. Оказалась лгуньей, потому как солгала даже самой себе. И теперь последствия навалились на её опустевшее от мести сердце тяжким грузом.

— Мы освободили Риордана и многих. Всё было не напрасно, — напомнил ей Алистер.

Да, долг превыше всего. В минуты сомнений Элисса всегда повторяла последний наказ отца. Когда она не знала, что делать, эти слова были дня неё маяком, поэтому после смерти Хоу она отбросила скорбь по семье, закрыла на семь замков образовавшуюся пустоту. В подземельях Хоу они были не одни. Там находились многие другие, кому требовалась помощь.

В душном воздухе подвала звенел запах горячего железа и крови. Ярко пылали факелы. Стоны, вздохи и неуверенные голоса раздались со всех сторон. Все слышали сражение и молили Создателя, чтобы на этот раз их мучения кончились. Элисса взяла со стола в караульной ключи и молча начала вставлять их во все замки камер, какие подходили. Никто из товарищей ей не возразил. Лишь на скорую руку перевязали свои раны и пошли ей помогать.