— Вы бельё пришли в стирку отдать? — с порога спросила она. — Четыре монеты за узел, дешевле точно не найдёте. А если Натали вам другое скажет, не верьте. Она чужеземка и бессовестно надует.

Женщина усмехнулась своей шутке, но тут же замолчала, обратив внимание, что у гостей нет с собой узелков, которые можно было бы отдать в стирку, зато имелись мечи.

— Нет, я не бельё стирать принёс, — ответил, запинаясь Алистер. — Ты ведь Голданна, да?

— Да. А откуда вы знаете моё имя? — напряглась женщина.

— Если так, то… это может показаться странным… Меня зовут Алистер, и я… твой брат, — Алистер сказал это так, словно в любой момент был готов отказаться от своих слов, обратить всё в шутку и пуститься на утёк.

Голданна нахмурилась.

— Не поняла. Мой кто? Что это у вас за глупые шутки? — она скрестила руки на груди и уже была готова выставить незваных гостей, как Алистер резко посерьёзнел.

— Ну вспомни, наша мать… она служила в замке Редклиф много лет назад перед смертью. Она…

— Ты! Так это ты! — удивлённо воскликнула Голданна. — А мне в замке сказали, что ты умер с матерью.

— Кто это сказал?

— Да эти… в замке. Я им говорила, что ребёнок от короля, а они сказали, что он умер. Дали мне монету, чтобы молчала, и отправили к дяде в Денерим, — Голданна с досадой притопнула ногой. — Так и знала, что они врут!

— Прости… я не знал. Ребёнок не умер. Это я… я твой брат.

Алистер ожидал чего угодно: слёз, недоверия, удивления, радости… но только не того, что произошло после.

Голданна лишь сухо усмехнулась.

— И что мне с того? Из-за тебя моя мать умерла, а я еле-еле сводила концы с концами! Монета та быстро ушла, а когда я снова пришла в замок, меня оттуда выставили!

Алистер растерянно молчал, а у Элиссы сказанное не укладывалось в голове. Эта женщина возвращалась в замок не ради брата, не для того чтобы проверить, жив ли он, а ради монеты! У Элиссы тоже был брат, и она просто не могла поверить, что такое отношение возможно. Да она бы что угодно отдала, чтобы снова увидеть Фергюса живым, а эта женщина плевала на брата и того не скрывает!

Элисса почувствовала, как внутри закипает возмущение, но сделала выдох и попыталась понять положение Голданны. Многодетная мать. Бедность. Тяжёлая работа. Но какой бы трудной ни была жизнь, Алистер не заслужил от неё подобных слов.

— Голданна, Алистер не виноват в этом. Пожалуйста, не вини его.

Хозяйка дома обратила внимание на Элиссу и нахмурилась ещё больше.

— А ты ещё кто, ради Создателя? Его содержанка, клюнувшая на богатства?

— Эй, не смей так с ней разговаривать! — повысил голос Алистер. — Она мой друг! И Серый Страж, как и я.

Однако едкость Голданны это только раззадорило:

— У-у-у, как всё серьёзно. И принц, и Серый Страж к тому же. Да кто я такая, чтобы плохо думать о столь знатном и могучем господине! — Голданна усмехнулась и почти выплюнула следующие слова в лицо Алистеру. — Парень, я тебя знать не знаю. Твой королевский папаша отымел мою мать. Забрал её у меня. А я что получила взамен? Ничего! Меня надули, и чем мне теперь пять ртов кормить? А ты, видите ли, пришёл, посмотрел, как семья живёт, и всё! То же мне брат! Если помочь ничем не можешь, то на кой ты мне сдался?

Голданна всплеснула руками, намекая на свою мокрую всю в мыле одежду и работу прачки, которая едва помогала семье с пятью детьми выжить. Минутный гнев Алистера тут же испарился, и он виновато опустил голову.

— Прости… я не знаю, что сказать. Я хотел бы что-нибудь сделать для вас… — он посмотрел на Элиссу. — Можно дать ей денег?

Элисса сомневалась, но возражать не стала. Она протянула Алистеру кошель, и он, не глядя, вытащил из него большую часть того, что им дали в Редклифе, но Элисса ни словом, ни взглядом Алистера не упрекнула. Зато упрекнула Голданна:

— И что, это всё? — скривилась она. — Всё на что способен принц в дорогущих доспехах и всём таком? Да ты меня за дуру держишь!

— Да нет… не то чтобы это всё, — начал оправдываться Алистер, — Если я ещё чем-то могу помочь…

— Ты хочешь помочь? — скрестила руки на груди Голданна. — Так иди во дворец и скажи этим шишкам, что у тебя тут племянники, которые живут не так, как им подобает. Иди и сделай!

Элиссе это надоело. Эта женщина ничего не знала ни об Алистере, ни о его ситуации. Её волновали только монеты, которые она могла с него получить. Кусланд очень хотела ей ответить в той же манере, но воспитание взяло вверх.

— Голданна, ты не знаешь, о чём говоришь. Алистер — тоже твоя семья, и он волновался за тебя. Неужели ты ничего не чувствуешь?

— И на кой мне такая семья? Ещё рты кормить?

— Нас не нужно кормить, — сдержанно ответила Элисса.

— Если он не может ничем помочь, то вон из моего дома. Оба! Вам тут не рады. Проваливайте!

Голданна взялась за веник, как будто была готова гнать им нежеланных гостей, но Алистер больше ничего не сказал. Он взял Элиссу за руку и увёл оттуда. За ними громко захлопнулась дверь. Страж всю дорогу обратно до рынка молчал и остановился, только когда они из тени переулка снова вышли на солнечную площадь.

— Это… было не то, чего я ожидал… мягко говоря, — пробормотал Алистер в замешательстве. — И это семья, которой я грезил всю жизнь? Эта алчная ведьма? Просто поверить не могу. Я уже жалею, что дал этой женщине денег!

Он ещё пытался улыбаться, словно всё произошедшее было шуткой или нелепым спектаклем, но чувствовал себя так, будто его огрели ведром по голове.

— Не жалей, — сухо отозвалась Элисса. — На то серебро можно уехать из страны или открыть маленькое дело, если правильно им распорядиться. Если нет, то никакие монеты той женщине не помогут. Больше у тебя нет перед ней обязательств.

— Я всё-таки думал, что она примет меня без вопросов. Разве в семьях не так заведено? Но вот такая у меня сестра… сам не ожидал, и ничего тут не поделаешь, да? — усмехнулся Алистер, но в его глазах не было ни крохи веселья.

— Мне жаль…

— Но? — протянул Алистер, так как видел, Элисса явно хотела что-то сказать о ситуации. Она внимательно на него посмотрела.

— Почему ты всегда говоришь так, словно плывёшь по течению? С королевским долгом и здесь. Ты разозлился, когда она начала оскорблять меня, но ради себя и слова не сказал! Так нельзя! Да, люди бывают разными, и мне жаль, что такой оказалась твоя сестра, но нельзя позволять таким людям давить на тебя и помыкать.

Элисса честно сказала всё, что думала, но тут же пожалела об этом. Алистер и так был расстроен и подавлен. Не стоило говорить всё это прямо сейчас, но в доме Голданны Элиссе было так обидно за него.

— Прости меня, я…

— Да ничего, — махнул он рукой, глядя в сторону. — Пойдём отсюда.

Элисса почувствовала вину за свои резкие слова. Алистер долгие годы грезил о семье, а она оказалась вот такой. Алистер глубоко погрузился в себя. Он даже не услышал, когда Элисса спросила, хочет ли он зайти в какую-нибудь лавку. Вокруг царила бурная жизнь Торгового квартала: бегали дети, ездили повозки с товаром, купцы торговались с покупателями — и ничто из этого уже не занимало Стража.

Рядом стояла церковь, у входа в которую две монахини по очереди читали на память Песнь Света:

— «Всякий человек есть творение рук Создателя: от рабов до королей…»

Элисса прекрасно знала эти строки. Матушка Меллол из Хайеверской церкви часто читала «Преображения».

— «…кто же будет нести бред самым малым из детей Его, отставлен будет и проклят».

Элисса на миг задумалась. Разве в Песни пелось так?

— «Кто же будет нести бред»! Это ты несёшь бред! — воскликнула первая монахиня. — И не «отставлен», а «оставлен».

Вторая монахиня, которая на вид была гораздо старше первой, серьёзно обиделась:

— Прекратишь ты, наконец, меня поправлять?! Я знаю Песнь Света как свои пять пальцев!

Элисса не сдержала смешок.

— А? Ты что-то сказала? — очнулся от раздумий Алистер.

— Пойдём, — Элисса потянула его за руку. — Пообщаемся с теми монахинями.