― Вперед уже немного, сейчас зеленка пойдет, — «зеленка» являло собой весьма красочное выражение, так как от каштановых насаждений, некогда украшавших каменную улицу, остались лишь обгорелые стволы да воронки. Наб ринулся к ним, бойцы, маневрируя и отстреливаясь, преследовали командира.

Кругом свистели пули и рвались гранаты, рота уже принялась нести серьезные потери, то тут, то там валились на разбитый асфальт всё новые сраженные железом тела. Наб был уже не человеком, стал зверем, отчаянно борющимся за жизнь, уничтожая все, что может уничтожить его. И тут, что-то врезалось в бронежилет. От такой силы толчка опрокинулся на землю, боль растеклась по всей грудной клетке.

Все, неужели конец, неужели я видел её в последний раз…

Один из бойцов кинулся на помощь, но мужчина оттолкнул товарища, кашляя и давясь, понимал, пусть и полумертвый, он должен бежать, не отягощая подчиненных, иначе положат всех. Со страхом, преодолевая боль, поднялся и ринулся, шатаясь во все стороны, вперед, ошалелый от звона в голове и жара в груди.

Петляя меж обгорелых каштановых стволов, стрелял куда попало, маневрировал, чтобы у аранийцев оставалось как можно меньше шансов попасть по цели. Было уже видно большое поврежденное взрывами крыльцо входа в строение, до него оставались считанные метры. Бойцы не отставали, их количество заметно уменьшилось. Еще рывок и вот уже под стенами.

Дон с ударной группой устремился к входу и моментально открыл в его сторону огонь, от такого шквала, внутри все разлеталось в щепки, аранийцы в спешке отступали вглубь. Они явно не ожидали, что кто-то сможет к ним прорваться сквозь такой свинцовый град. Наб пошел правее и решил со своей частью группы залезть через окно. Остановившись под ним, пощупал наконец-то грудь, та пульсировала, словно туда врезали кувалдой, кровь отсутствовала, хороший знак- пуля застряла в плите.

― Кэп, в порядке? — спросил боей с аккуратной рыжей бородкой и тонкой щепочкой усов над крупными губами.

― Жив! Дон с парадки заходит, а мы пока, Иго, коридоры попотрашим!

В окно полетели гранаты, раздался грохот. Взобравшись по битому бетону, ворвались внутрь.

Оказались в небольшом полупустом кабинете, по периметру стояло несколько столов, на полу валялись осколки от разбитого стекла и прочий канцелярский мусор, разрушенные компьютеры и перевернутые стулья- больше сидячей работой тут не пахло. Продвигаясь бесшумно по коридору дальше, ступали тихо, стараясь не греметь офисной утварью под ногами. Снаружи продолжали трещать выстрелы, грохотать разрывы, из глубины здания доносились возгласы на аранийском. Вдруг, из-за угла выскочили несколько вражеских солдат. Увидев штурмовиков, на долю секунды растерялись — этого было достаточно. Наб со всей силы вогнал штык хрупкому пареньку с темными глазами прямо в сердце, в его предсмертном взгляде читался ужас и непонимание произошедшего. Остальных добили союзники, пригвоздив тех выстрелами к стене. Командир Бримуны жестами раздал приказы и пошел вперед, дальше по коридору направо. Тесные помещения куда лучше подходили под его стиль, так как весь боевой потенциал бойцы штурмовых частей «Фельтры» в которых он раньше служил, реализовывали в ближнем контакте с противником. Зачистив правое крыло, группа пустилась вверх, на второй этаж. Дон со своими подчиненными полностью развалил оборону первого, последовал за Набом вслед, при этом оставив два отделения удерживать входы со стороны внутреннего двора и подвалов, предупреждая вражеские контратаки. Теперь аранийцы оказались отрезаны от своих, единственный для них путь отступления-вверх.

Вскоре, наемники осознали, что дерутся не только против обычных солдат, но и против ополченцев — женщин и стариков, вопреки этому, каждый следующий этаж давался все тяжелее и тяжелее. В итоге, к концу дня бримуновцы осилили лишь восемь из тридцати. Весь день бойцы не видели солнца, спертость и жар душили, черные от копоти лица утомились.

Наб в своей устрашающей бандане и несколько пехотинцев, стояли у стены. За углом слева в конце пролета, строчил пулемет не позволяя высунуть и носа.

― Вот стервец, и не подавить ни хрена…что делать будем? — спросил высокий наемник, демонстрируя недостающие два передних зуба.

― Без понятия, — Наб размышлял о решении проблемы. Из дверного прохода справа появился уже знакомый солдат с бородкой и тонкими усами:

― Тут через два офиса можно с фланга к этому трещеточнику зайти, кто со мной?

― Нет! Иго, ты со своими ребятами тут стой, напрягай мерзавца, я с Лерном тогда пройду туда, — скомандовал Наб.

― Добро, — подтвердил командир отделения.

Перебежали в первый офис и влились в перестрелку, столы и перегородки были переломаны или опрокинуты, кругом валялся мусор, в потолке зияла огромная дыра с кусками арматуры и проводки. В его отряде осталось лишь пять человек. С Лерном вместе пробирались во фланг обороняющимся, достигнув нужной позиции, перекрестным огнем уложили всех отчаянных защитников, грязно-зеленое ковровое покрытие офиса быстро приобрело багровый цвет. Командир и Лерн кинулись к дверному проёму, остальные следом. Закинув в проход свето-шумовую гранату, ворвались в следующее помещение, нейтрализовав двух нерасторопных ополченцев, пробежали дальше, треск пулемета раздавался уже совсем близко.

Как гром среди ясного неба, из-за стеллажей с офисной макулатурой вынырнули трое аранийцев. Один из них, со светлым ирокезом, вооруженный снайперской винтовкой, увенчанной на конце блестящим штык-ножом, выстрелил в голову Лерну. Словно арбуз она треснула, обдав содержимым товарищей.

Бримуновцы открыли ответный огонь, а их противник бросился в отчаянную последнюю атаку. До ближнего боя дожил только снайпер. Вложив все силы, разгоряченный белобрысый-араниец нанес укол в командира Бримуны, метя тому прямо в живот. Реакция чернорозочника не заставила себя ждать — парировав его своим автоматом, правой рукой нанес сокрушительный удар солдату в челюсть, и изловчившись, огрел ботинком в грудь. Неприятель распластался на полу. Наб выстрелил в обездвиженного врага. Не многие могли тягаться с ветеранами Фельтры в рукопашной, этот араниец не стал исключением. Склонившись, командир ощутил на себе его взгляд- презрительный и надменный, полностью лишенный предсмертного страха. Бледное рябое лицо с небольшими серыми глазами выглядело каким-то искусственным, словно сделанным из воска. Странный араниец, ни разу он еще не видел светлых и сероглазых представителей этой нации, обычно кареглазые и смуглые, все-таки юг. Неприятель корчился, выхаркивая кровь, вены на татуированной шее вздулись, пульсировали.

― Отвоевался, гавнюк! — спокойно подытожил Наб, вытирая рукавом окровавленное лицо.

― Гхх, жаль я не добрался до твоей суки, гх… но землячки довершат мое дело, они уже тут, — произнеся все это на родном северном наречии, раненный засмеялся, кровь брызгами вылетала на подбородок, закашлялся.

Наб испытывал шок, этот араниец откуда-то знает их язык. Светлые волосы, это не «ранец»…

― Кто ты, мать твою, такой?

―Гхх…кх…это земля наша…гхх, а вот и сюрприз на прощание, гхх…кх, — солдат вытащил руку с зажатой гранатой. Послышался отчетливый звон чеки. Чернорозочник моментально отпрыгнул, раздался взрыв. Вспышка боли. Темнота.

***

Июнь. 3024 года. Честия. Цырмен-Мур

Весь усеянный мусором и трупами некогда отважных защитников этого места, беломраморный пол вел уставшего мужчину вперед.

Дикая усталость, граничащая с полным бессилием, соблазнила его присесть на скамейку рядом с моделью одного из первых искусственных спутников их планеты. Вокруг красовались гобелены изображающие космос, некоторые уже покосились на замызганной от копоти и пыли стене. Высокий потолок был украшен астрономическим орнаментом самых невероятных форм и размеров. На встречу проходили боевые товарищи, конвоируя под дулами автоматов, обреченных на поражение чистийцев. Все кончено, сердце Цырмен-мура проткнуто.