– Тикли тоа? – весело спросила её Нарсу, оказавшаяся рядом.

– Прости, – пожала плечами Аня, – я ничего не понимаю. Совсем.

– Скуу итртэ кат, – похлопала белькара девочку по руке.

«Утешает, что ли?»

Довольно скоро сосновый молодняк поредел, уступив место лесным гигантам, вокруг которых рос лишь белесый мох. Идти стало гораздо легче, а впереди показалось небольшое селение. К бурым стволам лесных гигантов лепились на земле каплевидные домики высотой с Аню. Три круглых слюдяных окошка поблёскивали над небольшими дверями, похожими по форме на средневековые порталы.

Не сразу девочка увидела тонкие, поблёскивающие в тусклом солнечном свете, нити. Они тянулись, как забор, вокруг всего поселения. От ствола к стволу. Аня заметила, что стоявшие по периметру селения древние сосны давно мертвы – среди их узловатых, бесхвойных ветвей белькары устроили себе наблюдательные пункты.

Аске махнул рукой одному из дежурных. Коротко трескуче крикнул. В ответ раздался похожий клич, и маленькая процессия двинулась в селение.

Оказалось, что нити, опоясывающие деревья и служащие оградой, на самом деле живые. Когда к ним притронулся предводитель отряда, раздался тихий мелодичный звон, пробежавший, казалось, до самых крон мёртвых деревьев. А нити, белесые и упругие, скрутились, будто испугавшись прикосновения. Потом они вновь потихоньку принялись раскручиваться, тянуться друг к другу.

Проходя мимо, Аня не выдержала и прикоснулась к одной. На ощупь – холодная и мягкая. Вокруг снова разлился мелодичный звон. Сверху раздался недовольный окрик. На девочку начали оглядываться. Аске недовольно хмурился, прядая ушами. Нарсу понимающе ухмылялась.

– Извините, – машинально произнесла девочка, тут же почувствовав себя глупой. Никто же всё равно не поймёт. Поэтому, для наглядности, Аня виновато улыбнулась и пожала плечами.

Впрочем, спутники уже не обращали на неё внимания. Аске здоровался с кем-то, степенно кивая, или радостно взмахивая рукой. Двое белькар из его отряда отделились и поспешили к своим родным.

В селении царила весёлая суета. Женщины и старики, не бросая своих дел, приветствовали вернувшихся охотников. Дети бежали следом и что-то трещали на своём белькарьем языке.

И всё бы ничего, но Аня чувствовала себя здесь совсем не уютно. Примерно как Гулливер в стране лилипутов. На неё глазели – кто-то исподтишка, отводя взгляд, если его замечали, кто-то открыто. Малышня так и вовсе, отстав от охотников, бежала рядом, задрав головы и открыв рты. Им девочка пыталась приветливо улыбаться и даже махать, но единственное, чего она добилась – дети с весёлым визгом бросались врассыпную.

Одного пухляша мать и вовсе оттащила подальше с гневным:

– Ске-ту кат окке таа!

Забавный всё же язык у белькар – быстрый и трескучий с тонким булькающим «у». Чем-то напоминал обычное беличье цоканье – в подлеске за домом, где жило семейство Святых, часто встречались прикормленные людьми белки.

Тем временем, маленькая процессия вышла на подобие площади. На этом овальном пятачке могли разместиться, пожалуй, все жители деревни. У огромной узловатой сосны, приваленной замшелым валуном, высился домик покрупнее прочих. Тут, кажется, было целых два этажа, так что Ане, наконец, пришлось задрать голову, чтобы увидеть «крышу». По крайней мере, тройные оконца здесь шли в два ряда.

Аске отделился от своих товарищей и постучал в выкрашенную зелёным дверцу.

– Ма три Аске! – крикнул он.

Через некоторое время дверь открылась, выпуская на свет крупного седеющего белькара. Опирался он то ли на посох, то ли на копьё с широким наконечником. На костяной рукояти плясали странные символы. На плечи в меховой накидке спадал целый каскад тяжёлых серовато-рыжих косичек. Они создавали ощущение львиной гривы.

Обветренное лицо, в обрамлении пышных седеющих бакенбардов, пересекла сеть мелких морщин. Длинный горбатый нос, пожалуй, сделал бы честь любому индейцу.

«Вождь, наверное», – подумалось Ане.

Представительный белькар тепло улыбнулся Аске и обнял его.

Серые выцветшие глаза обвели присутствующих. Взгляд замер на девочке, но всего на пару секунда. Затем вождь заметил рядом с ней Нарсу.

– Каттархе! – улыбка пожилого белькара стала ещё шире. Он распахнул руки для объятий и спустился по деревянным ступеням.

– Скууте, хорркат, – пробурчала белькара, позволяя себя обнять.

Аня вспомнила, как Машка корчит гримасу и снисходит до отца, который навещает их с мамой раз в неделю. Видимо, и у лесной жительницы были нелады с родителем – почему-то Аня была уверена, что это отец Нарсу.

Впрочем, вынырнув из объятий родственника, белькара даже улыбнулась. Что-то быстро защебетала на своём языке. Вождь кивал. Затем его дочь ткнула пальцем в надеявшуюся остаться незаметной Аню. Это, конечно, изначально была провальная затея, учитывая рост и вид гостьи племени, но надежда, как водится, хоронила остальных раньше себя.

Пожилой белькар нахмурился. Что-то негромко, но вполне настойчиво спросил у дочери.

– Итртэ-а нойда, – пожала плечами та.

Её отец недовольно покачал головой. Впрочем, это не походило на отказ – он скорее не вполне одобрял то, что сказала ему дочь, но не противился этому.

Из домика показалось ещё одно действующее лицо. Немолодая белькара с седыми прядями в длинных косах. Множество бус, браслетов и заметные серьги в ушах делали её похожей на цыганку, но спокойная и уверенная плавность движений выдавала в ней особу высокого положения. А схожесть черт не оставляла сомнений в родстве с Нарсу.

– Нарсу! – радостно щебетнула белькара.

И та, подбежав к крыльцу, обняла мать.

«Или, может, это её тётя?» – подумала про себя Аня, но такая мысль ей почему-то не понравилась. Ощущение родства было слишком сильно.

«Ладно, пусть будет мамой», – разрешила себе девочка.

Нарсу тем временем защебетала о чём-то матери. Та слушала, нежно глядя на дочь и улыбаясь. Потом вдруг спохватилась:

– Ойхе! Таа пой ту! Толти три-тай.

– Ка-три-тай! – отмахнулась Нарсу. – Ма итртэ-а нойда. О йил, – она указала на Аню.

– Йил таа пой, – сокрушённо покачала головой немолодая белькара, глянув на девчку. – Ма толти о ту.

– Кат! – гневно крикнул вождь. – Йил кат итртэ!

– Каххет! – криво улыбнувшись, проворковала мама Нарсу. Она поманила мужа к себе и подмигнула дочери.

К удивлению Ани, вождь повиновался, хотя его нельзя было назвать довольным. Собравшиеся к тому времени на площади местные жители поспешили скрыться в домах и на маленьких улочках деревни. Родители Нарсу о чём-то тихо и слегка напряжённо говорили на крыльце, в то время, как их дочь явно довольная, спустилась к остальным.

Аске неодобрительно покачал головой, затем негромко раздал указания до сих пор остававшимся с ним охотникам. Те разошлись, коротко простившись друг с другом и с предводителем.

Наконец, вождь подозвал Нарсу к себе и, фыркнув, что-то сказал ей. При этом он махнул рукой так, словно дозволял это. Мать же в это время скрылась за дверью их дома. Довольно быстро старшая белькара вынырнула обратно с тремя небольшими пирогами в руках. Один она всучила Нарсу, другой, спустившись по ступенькам, отдала благодарно склонившемуся Аске. Потом подошла к Ане, которой уже казалось, что про неё забыли.

– Три! – она протянула девочке пирог. Живот предательски заурчал, и Аня с благодарностью взяла угощение.

– Спасибо вам большое, – поблагодарила она.

Белькара на миг замерла, но затем улыбнулась:

– Таа пой ту. Окке каттаа, каттархе, – произнесла она с таким видом, словно жалела девочку.

Аня ещё раз благодарно кивнула, принявшись жевать угощение. Хрустящее тесто скрывало сочную сладкую начинку из брусники. На какое-то время окружающий мир перестал существовать для девочки. Она просто наслаждалась ещё тёплой сдобой и вкуснейшей начинкой. Чуть не укусив собственный палец, Аня с огорчением поняла, что пирог закончился. Хотелось ещё, но даже если бы он могла попросить, это было неудобно.