– Договорились. Распашем. Завтра трактор будет у вас. Сеять репу и редьку тогда ваши специалисты будут. А то у наших опыта нет.

– По рукам! – Парень расплылся в конопатой улыбке.

Хорошие соседи попались.

Вернулся Брехт в часть, а там буза. Бунт в тюрьме. Нарушители воинской дисциплины съели утреннюю кашу, и их потянуло в туалет. Стали колотить в дверь. Никто их никуда не повёл. Понос не перетерпишь. Обделались в углу новёхонькой гауптвахты. И продолжили стучать, теперь требовали выпустить их из этого свинарника. А кто насвинячил? Не ребята, ничего у вас не выйдет. Орали, грозили, даже до самого Сталина обещали дойти. В обед от пищи отказались, выплеснули из мисок суп. Значит, не голодные. Вечером кашу всё же взяли. Пустые желудки потребовали, и вновь обдристались. Опять себе под ноги. До полуночи стучали кулаками в стену и кричали. Для кого как, а для Брехта музыка. Посмотрим ещё, до кого дойдут в желаниях завтра, кто там выше Сталин? Гаагский трибунал? Нет ещё. Только Господь Бог, но они же атеисты. Нет, не дойдут. Да и будет ли Всевышний с ними разговаривать. Воняет же от них. Даже рядом с гауптвахтой проходить тяжко. Амбре.

На второй день стуков стало меньше, хотя их и не слушал никто. Все заняты. Колхозники сажают под руководством местных редьку и репу, а строители с железнодорожниками и офицерами с Брехтом во главе строят концентрационный лагерь. Нужен барак на тридцать человек. Нужен домик для охраны, нужен туалет, нужен летний душ и баня, ну и самое главное, всё это должно быть окружено трёхметровым забором. Колючей проволоки не надо, да и где её взять. И нужно всё это срочно, послезавтра прибывает этапом двадцать шесть спецов из первого лагеря и с ними шесть охранников. И при этом ещё даже не начинали строить. Хорошо, хоть есть два вагона бруса и досок.

Фундамент пока за неимением цемента опять сделали из камней и морёного дуба. Только всё, на этом эти материалы и кончились. Нужно для казарм опять новые разыскивать и завозить. Хорошо, что потихоньку обрастает часть людьми, плохо, что сами живут в палатках, в том числе и Брехт с Куй, а для всяких засранцев и врагов народа в первую очередь жильё строить приходится.

Вечером пришли в расположение части уже с темнотой. И еле живые. Если снайперы и стучали, то Брехт, таскавший брусья и доски, колотивший гвозди и копавший траншеи под фундаменты, этого не слышал, пришёл, съел большую тарелку каши с рыбой и вырубился. На третий день ничего не изменилось. Опять всем составом строили концлагерь. Видя, что они не успевают, Иван Яковлевич сельхозработы прекратил. Один день там ничего не решит, а здесь не хотелось показать лагерному начальству и большим ОГПУшным шишкам своего неумения подготовить необходимые условия для создания филиала первого исправительно-трудового лагеря. А что приедут большие шишки, проверять условия содержания заключённых, Брехт не сомневался.

Трое суток истекли к восьми утра, нужно дристунов выпускать.

Ну, это они так думают. Брехт думал по-другому и к этой третьей части Марлезонского балета приготовился.

Событие двадцать четвёртое

У меня с большевиками основное разногласие по аграрному вопросу: они хотят меня в эту землю закопать, а я не хочу, чтобы они по ней ходили.

Генерал-майор Михаил Гордеевич Дроздовский.

Вечером из 21 дивизии прибыли два офицера. Очередных сослали. Эти тоже были алкоголиками. Видно было по носам и мутноватым глазам, что товарищи вообще редко просыхали. А вот интересно, до ближайшего села десять вёрст или километров, где будут спиртное брать? Бегать по двадцать километров? Так не набегаешься или спортсменом станешь. Как лечить алкоголиков? Хотя в тюрьмах и лагерях не сейчас, а в будущем, почти все сидельцы оказались там, совершив преступление, будучи под мухой. А им червончик, скажем. Так ведь, десять лет не пьёт бедолага. На простое это мероприятие за решёткой водку добыть. Этих изолировали у него в батальоне. Ладно, чего там, дарёному коню в зубы не смотрят. Мужики были холостые и было им лет по тридцать, и были они с одной шпалой в петлице. По-современному – командиры рот, по-новому капитаны. Сейчас ведь званий в армии нет. Офицеров тоже нет. Брехт уже несколько раз прокалывался, командиров «офицерами» называя и несуществующие звания озвучивая. Офицеры появятся только вместе с введением погон во время Великой Отечественной, а звания в армии введут ещё только через три года – в 1935 году.

Комроты Вадим Нестеров был даже выше Брехта ростом и вообще был бугаём. Второй «присланец» был невысоким, где-то метр шестьдесят, плотненький живчик. Этот тоже был холост. Звали товарища командира – Олег Самуилович Капица. Интересно, не родственник будущему академику? Или он уже вернулся на Родину и уже академик? Да, не важно. Оба окончили командирские курсы после гражданской. Потом десять лет спокойной жизни, большие зарплаты и склонность к алкоголизму. И вот результат. В одну палатку Брехт их селить не стал, перетасовал с молоденькими комвзводами.

Встречать из гауптвахты отсидевших трое суток нарушителей дисциплины пошли всем офицерским составом и с оружием. Мало ли что этим товарищам в головы взбредёт. Вонь стояла, такая, когда дверь открыли, что глаза даже заслезились. Нет, не кинулись снайпера на командиров, понимали, что против пистолета кулаками не помашешь, да ещё за нападение на командира могут и в лагерь отправить, а то и расстрелять перед взводом в назидание остальным.

– Слушайте сюда, товарищи бойцы, – обратился Брехт к построившемуся отделению, – в любом бунте всегда есть зачинщики. Значит, есть и среди вас. Называете фамилии и идёте в расположение, мыться и завтракать нормальной едой, не выдаёте – идёте ещё на пять суток на губу, за оскорбление командиров. У нас сидел человек и записывал, что вы там орали. Этого хватит даже на расстрел. Итак, кто у вас заводила?

Бойцы стояли, понурив голову.

– Это хорошо, что вы горой за товарищей. – Брехт обошёл строй. – Кругом на гауптвахту, шагом марш.

– Это Синица, он нас за водкой посылал, – не выдержал белобрысый парень самый высокий – правофланговый.

– Рядовой Синицын, выйти из строя.

– А чо я? Все пили? – но вышел. Здоровенький. Такой может под себя коллектив подмять.

– Так, бойцы, выбирайте. Или вы сейчас со всей силы даёте Синицыну пендаль, либо идёте назад на губу кашку с приварком кушать.

Первый пнул легонько, пришлось заставить повторить. Второго аж два раза пришлось разворачивать. Остальные, поняв, что ничего хорошего не получится от лукавства, пинали со всей дури. Точно товарищ Синицын потом долго сесть не сможет.

– Замечательно, все идут в расположение, а боец Синицын отправляется наводить на гауптвахте порядок. Как звать тебя, товарищ Синицын? – Брехт был одного роста с организатором попоек на рабочем месте, встал и, не мигая, в глаза уставился. Злоба в глазках быстро погасла, отвернул голову боец, – Нож возьми на кухне. Дерьмо в доски впиталось, соскабливать надо. А то тебе потом и сидеть на вонючей губе вдруг приведётся.

– Юрий.

Попробует отомстить бывшим товарищам? Попробует. Но теперь те объединятся против него. Драка точно будет. И это хорошо. Будет повод повторить экзекуцию. Это отобьёт охоту у остальных бойцов батальона от пьянок и неуставных отношений. Уж дедовщину и пьянки Брехт постарается у себя в части не допустить.

После того, как солдатики ушли, Брехт всех отправил по делам и остался с новыми командирами рядом с губой один.

– Товарищи командиры. У нас тут сухой закон. Если просто почувствую запах, даже и одеколона, то приму меры. Отправлю под домашний арест вон туда, скажем, – показал на гауптвахту.

– Не име…

– Рискните. А теперь берёте этих девятерых, что освободились, и идёте на запад. Вооружитесь винтовками. Там в нескольких километрах огромное озеро. Называется Ханка. Сейчас уже птенцов птицы вывели и можно немного пострелять, нам мясо в кашу и суп не помешает. Заодно проверите, так ли хороши эти стрелки, а то может, просто алкоголиков и бузотёров из частей спровадили, как вас. Ясна задача?