Если она захочет, то сможет объявить себя королевой Мексики, и Коннор не думает, что кто-то в этой стране сможет ей отказать.

«Ночная банда» Южной Калифорнии сыграла важную роль в её успехе, и она была очень довольна ими. Она встречалась с Бартом, Коннором и Мьюзом, и они официально оформили соглашение о том, чего хотел Хусиер, — быть партнерами, а не сотрудниками, и теперь у них было право голоса и доля прибыли, которая отражала это партнерство.

Всего за два года «Банда» перешла от тихого законопослушного клуба к полному восстановлению статуса влиятельного клуба вне закона. Они уничтожили целый чаптер «Грязных Крыс» — печально известного криминального клуба, а оставшихся заставили заключить перемирие, а теперь они уничтожили банду с многолетней историей и подавили картель, с которым была связана эта банда.

А цена, которую они заплатили за эту силу, лежала на двух кроватях в этой больнице.

И Коннор считал, что цена слишком высока.

Когда он наклонился, чтобы поцеловать её в щеку, рука матери поднялась и притянула его ближе к себе.

— Я хочу быть рядом с твоим отцом, — прошептала она ему на ухо, её голос был грубым и ломающимся. Она позволяла себе быть с ним слабее, чем с кем-либо другим.

Он немного отстранился назад и рукой отвел волосы от её лица. А затем пальцем поймал слезу.

— Знаю. Так что выкидывай это дерьмо из лёгких. Ты не можешь окружить его своими микробами. Он и так болел, когда всё это произошло.

— Я не хочу, чтобы он умер в одиночестве.

— Мам, заткнись. Он не умирает. Ему станет лучше. Ему просто нужно время.

Она хлюпнула носом и кивнула, а потом начала кашлять. Он поддержал её, а затем дал воды и автономное дыхательное устройство.

Бл*, он ненавидел видеть её такой — морщинистой и слабой. Судорожно ловящую воздух и выглядящую так, будто её сдует лёгкий ветерок. С тех пор как Фейт подстригла их, чтобы компенсировать то, что было сожжено, её коричневые волосы были короче, чем он когда-либо помнил, и отрасли, демонстрируя белую линию вдоль пробора. Он ненавидел всё это, и больше всего он ненавидел то, что, казалось, она этого даже не замечает. Она всегда заботилась о своей внешности, и мысль о том, что она сдалась, пугала его до усрачки.

Когда она собралась, то похлопала по кровати, и он опустил перила с боку и присел рядом с ней. Он обнял её, а она прильнула к его груди.

Коннор сидел вот так, обнимая её, пока она не заснула. Пожилая женщина, которая была его матерью.

Он хотел вернуть свою семью.

Когда Коннор вышел в приёмный покой, Демон сидел один, уставившись в телевизор на стене. Он встал, когда увидел Коннора.

— В чем дело?

Лицо Демона порозовело, что обычно означало, что он злится. Не понятно, от чего адреналин в крови Коннора немного подскочил. Если бы что-то произошло в клубе? Нет… он бы знал. Да?!

— Кон, я... э... бл*.

— Боже, Деми. В чём дело?

— Фейт… — проворчал Демон и начал снова. — Фейт хочет, чтобы я поговорил с тобой.

— Она в порядке? Дети?

— Да-да. Они в порядке. Она беспокоится о тебе.

— Что?

— Да вот. Хочешь присесть?

Он пожал плечами, и они сели.

Демон продолжил.

— Слушай, я никому никогда не даю советов, так что просто скажу то, что сказала она, и тогда я смогу сказать ей, что поговорил с тобой, и ты сможешь сказать ей, что я поговорил с тобой, а я перестану слушать о том, что я должен поговорить с тобой, лады?

— Господи Боже. Без обид, Деми, но…

— Да, я понимаю. Не продолжай. Она думает, что ты слетаешь с катушек, и что я идеальный человек, чтобы помочь тебе с этим, так как, по словам моей жены, я жил без тормозов, пока она не починила меня.

От этого гнев, клокочущий внутри Коннора, остыл, и он рассмеялся.

— А она права. Во всяком случае, на счет тебя.

Демон усмехнулся.

— Знаю. Просто… послушай. Если хочешь поговорить, я здесь. Я не знаю, что я смогу сделать, чтобы помочь, но... знай. Я рядом.

До того как Коннор смог бросить «спасибо, но нет», изображение Пилар, свернувшейся в клубок на полу, казалось, только и ждало, чтобы заполнить его мысли. Он не видел и не разговаривал с ней с того дня. Четыре дня назад. Последнее, что он сделал женщине, которую любил, — причинил боль. Именно из-за того, что слетел с катушек.

Так что вместо того чтобы сказать Демону (легендарному клубному психу), что ему не нужна его помощь, слова покинули его рот.

— Я причинил ей боль. Я озверел и думаю, что по-настоящему причинил ей боль. Знаю, что это так.

До этого Демон смотрел вниз на колени. А сейчас повернулся лицом к Коннору. Осуждения во взгляде не было. Просто… понимание. Они даже не разговаривали о Пилар, но Демон по-прежнему был рядом с ним. Понимание.

— Мне жаль, брат.

— Жаль меня? Почему? Это я причинил боль, а не наоборот.

— Не знаю. Наверное, мне жаль, потому что я знаю, каково это. Это тоже причиняет боль, делать что-то подобное, когда не желаешь этого.

Коннор откинулся на неудобном стуле приёмного покоя.

— Всё просто проё*ано. Я так облажался. Ей будет лучше без меня.

На это Демон рассмеялся, на его лицо осветилось настоящим юмором.

Коннор глубоко обиделся.

— Иди на хер. Это не смешно.

— Нет, прости. Просто... — Демон придал серьёзности выражению лица. — Помнишь день, когда мне башню снесло у Барта и Райли? Я отправился за Хусиером и выбил из него дерьмо?

— Э-э, да. Такое трудно забыть.

— Я почти бросил всё в тот день: клуб, Фейт, моего ребенка. Всё. Мьюз был здесь… его подстрелили. Я пришёл с ним попрощаться. А он обругал меня из-за моей херни. Сказал мне, что если я хочу быть правым, то должен иметь дело с тем, что не так. Сказал, что я должен понять, чего хочу сам, а уже потом делать так, чтобы всё получилось. Это был хороший совет. Знаешь, с тех пор я ни разу не слетал с катушек. Всё оказывается просто, но мне никогда не приходило в голову, что большая часть того, что не так в моей голове, это то, как я сам думаю об этих вещах. Я никогда не понимал, что сам могу всё исправить.

— Дебил.

— Ага. Но, возможно, и ты тоже.

Возможно, и так. Прислонившись головой к стене, Коннор закрыл глаза.

Чего же он хочет? Что он мог сделать, чтобы реализовать это?

Он не звонил первым, поскольку не был уверен в том, как его примут, поэтому подумал, что будет лучше, если он просто объявится лично. Теперь он знал её рабочий график и знал, когда у неё выходной, а когда нет.

Так что, когда Коннор подрулил к подъездной дорожке Пилар, как он и ожидал, увидел там её «Element».

Но он не ожидал увидеть за ним грузовик Мура.

Так, ладно. Он вздохнул. Его ревность — его проблема, а не её. И не Мура. Он должен разобраться в своей голове, потому что это единственная неправильная вещь в этой дружбе — то, как он думает о ней. Если он хочет её, то должен правильно относиться к её жизни (друзьям, работе и всему остальному).

А он хочет её.

Поэтому он слез с байка и приготовился быть вежливым с её лучшим другом, который всегда был с ним вежлив.

До того как он добрался до её крыльца, входная дверь распахнулась, и Мур набросился на него. Он впечатал сильный удар наотмашь прямо в лицо Коннора, прежде чем Коннор даже смог поднять руки. Удар отбросил их обоих на землю, а затем Мур налетел на него сверху, избивая прямыми ударами по лицу, туда-сюда справа-слева, и лишь сила ударов правой была ослаблена его травмой.

Коннор понимал, почему это происходит, и позволил ему это сделать. Он вообще не отбивался. Через некоторое время выдохшийся и ослабевший Мур отстранился.

— Дерись со мной, ублюдок. Дай отпор. Я хочу, бл*дь, тебя убить.

— Нет. — Коннору пришлось с трудом протолкнуть слово через уже распухший рот. — Я заслужил это.

— Ага, точно. Убирайся на хер отсюда.

— Мур, стой. Вставай, — голос Пилар был грубым, как будто она простудилась. Но Коннор знал, что это не так.