— Я люблю тебя. Я тоже никогда ни к кому такого не испытывал. Если есть такие вещи как родственные души, думаю, тогда скорей всего ты моя. Но я не могу быть тем, кем должен быть для тебя.

— Я даже не понимаю, что это значит.

Нет смысла объяснять. Поэтому он поднял одну из её рук… такую маленькую, чтобы быть такой сильной… к губам и поцеловал в костяшки.

— Я пойду. Береги себя.

Он встал и пересёк комнату, чтобы забрать куртку. Когда он дошёл до двери, зажав руку вокруг ручки двери, она схватила его за руку обеими руками и дёрнула назад. Он был слишком велик, чтобы она смогла так развернуть его, но он посмотрел через плечо и позволил ей удержать его руку.

Она плакала. Снова дергая его за руку, она сквозь слезы произнесла:

— Пошёл ты! Просто, бл*дь, пошёл ты! Ты не можешь мне сказать, что я твоя чёртова половинка, а потом просто уйти из моей жизни. Я позволила тебе узнать меня. Впустила тебя! Как ты можешь, бл*дь, просто уйти от этого?

— Кордеро…

На это она просто взбесилась, толкнула и стала наносить удары даже по его лицу.

— Пилар! Я — Пилар! Иди на х*й!

Действуя на инстинкте самозащиты, он стал сопротивляться её кружащим кулакам и обхватил за плечи. Затем развернулся и толкнул к стене, сопротивляясь, пока полностью не прижал её. Их секс нередко начинался таким образом, так что его член обратил на это внимание, несмотря на то, что его разум хотел избежать этого.

Они яростно уставились друг на друга, в то время как в его голове царило болезненное осознание нужды в ней и в тоже время необходимости быть оторванным от неё. В конце концов, он зарычал и ударил по стене, к которой толкнул её. Она не вздрогнула. Вместо этого она повернула голову к кулаку, который всё ещё был прижат к стене, а потом повернула к нему обратно.

— Причини мне боль.

Его мозг не смог уловить смысл сказанного.

— Что?

От слёз её подводка для глаз или как там она называется — растеклась, и этот эффект придал ей уязвимости.

— Ты должен причинить мне боль. Так что рань меня. Мне это тоже нужно. Но только моё тело, а не чувства. Я больше не вынесу.

— Что? Нет!

Он отпустил одно из её плеч, когда ударил по стене, и теперь её левая рука оказалась на свободе. Она плашмя ударила его по груди рукой.

— Да! Мы не можем это обсуждать, так что давай выбьем это. Причини мне боль.

— Боже! Нет! — он оттолкнул её и отошёл на другую сторону комнаты.

Но она снова оказалась перед ним и снова ударила, толкнула его.

— Да! Давай! Я знаю, ты хочешь этого. Ты крепкий. Так что давай.

И снова он схватил её. В этот раз, вместо того, чтобы прижать к стене, он сжал её в медвежьем объятии.

— Я не хочу причинять тебе боль. Прекрати.

Но она стала сопротивляться его хватке.

— Всё, что ты сделал с тех пор, как это произошло, — причинял мне боль, мудак. Я просто хочу, чтобы ты сделал это честно. — Она освободила руку от его захвата и влепила ему пощёчину. Сильно. Всю сторону его лица как ужалило.

Последние недели его контроль над всем, что происходило внутри него, был в лучшем случае слабым. А после этой пощечины он полностью сломался.

— Ты хочешь, чтобы я причинил тебе боль? Хочешь выбить всё это? — зарычал он, а затем практически буквально бросил её в маленькую боковую комнату рядом с её гостиной — в крошечное пространство, которое она называла своей библиотекой.

Она проехалась на спине и приземлилась на изношенный ковёр, а он последовал за ней, бросив на неё большую часть своего веса. Она боролась с ним, но он одолел её, схватил за руки, соединяя их вместе, а затем стал срывать с неё одежду, стянул штаны и перевернув на живот.

Схватился за свой ремень и джинсы, выпустил член, а затем поднял её бедра и вошёл в неё. Прошли недели с тех пор, как они трахались, и он закричал от интенсивности ощущений, когда её мокрая киска обернулась вокруг него.

Он трахал её яростно и быстро, его руки крепко сжимались вокруг тех частей тела, которые держали, а его бёдра колотились по её заднице.

Она кончила жестко и молчаливо, её тело сжалось вокруг него, и он последовал за ней — оргазм прорвался сквозь его тело в мозг так, что он стал думать, что умирает.

А потом он почувствовал себя немного лучше.

Но когда он вернулся в настоящее, когда его крепко сжавшееся тело начало расслабляться, он осознал, что его рука сжимается вокруг её горла. А потом он увидел, что сторона её лица, которая не была сильно прижата к ковру, — злого опасного пурпурно-красного оттенка.

— Бл*дь, Боже! — он отпустил её и чуть не отпрыгнул прочь, отстраняясь и падая назад на пол. Она сделала глубокий сдавленный вдох и перекатилась на бок, сворачиваясь всем телом в позу зародыша.

Он посмотрел вниз на свою руку как на незнакомца-паразита, прикрепленного к его телу. Затем снова посмотрел на Пилар. Она по-прежнему представляла собой свернувшийся клубок и пыталась глубоко вздохнуть.

— Детка. Детка, прости.

Она не ответила и даже не показала, что слышит его.

— Ты в порядке?

Через секунду она кивнула. Но осталась в позе эмбриона.

Это было не то, что она имела в виду, когда просила… нет, требовала… чтобы он причинил ей боль. Он понимал это. Он не хотел делать ничего подобного. Он вообще не хотел причинять ей боль.

Но он был жестоким мужчиной. Не был героем.

— Мне так жаль. Могу я что-нибудь сделать?

Она покачала головой.

— Мне уйти?

Через мгновение она кивнула.

Конечно же, он должен. Ему следует убрать подальше. Он встал и спрятал свой член в штаны.

Схватив куртку за спинки кресла, он остановился у двери. Не поворачиваясь, но нуждаясь... в чем-то, просто нуждаясь, он произнёс:

— Я люблю тебя.

А потом ушёл.

— Привет, мам. — Коннор вошёл в палату матери и закрыл дверь. Она выглядела лучше и снова без кислородной маски. Она всё ещё не была похожа на себя… (выглядела старой, бледной и уставшей), но в её глазах появился блеск, который он не видел с тех пор, как уехал в Вегас. Три недели назад.

— Хорошо выглядишь.

— Лжец, — произнесла она скрипучим голосом. Но улыбнулась. — Ты видел своего отца?

Он кивнул. После пожара состояние отца несколько улучшилось. Опухоль в мозгу уменьшилась. Но он по-прежнему не очнулся.

— Без изменений. Фейт с ним. — Хотя Хусиер по-прежнему находится в реанимации, персонал отказался от попыток удержать посетителей в рамках 5 минут. Кто-нибудь находился в его палате около двадцати часов из двадцати четырех. И каждую грёбаную секунду кто-нибудь из МК находился в больнице.

Ну конечно, она знает, что Фейт с ним. Демон же сидит рядом с ней.

— Привет, Деми.

— Привет, брат. — Демон встал и наклонился над перилами, чтобы поцеловать мать Коннора в лоб. — Я сваливаю отсюда. Тебе что-нибудь нужно, мама?

Биби положила свою свободную руку на руку Демона.

— Нет, детка. Спасибо.

— Хорошо. — Когда он направлялся к двери, то остановился и положил руку на плечо Коннора. — Я потусуюсь в приёмном покое. Мы сможем переговорить?

Коннор нахмурился.

— Проблемы?

— Нет. Просто... хочу поговорить.

Демон не был тем, с кем Коннор общался по душам. Но, пожав плечами, он согласился.

— Хорошо. Скоро выйду.

— Круто.

Испытывая любопытство, Коннор смотрел, как Демон уходит, а потом повернулся к своей матери и улыбнулся.

— Эй, Беделия Бет. Ты выглядишь лучше.

В углу на столе рядом с ее кроватью красовалась новая цветочная композиция.

— Ого. Они великолепны. — Он проверил карточку, на которой было написано: «Желаю Вам сил и здоровья. С наилучшими пожеланиями, Дора».

Он захихикал, ощущая себя циничным и уставшим. Ла Зорра неплохо устроилась после всего произошедшего. «Банда» стёрла всю группировку «Убийц» с карты, не просто покалечив их, а полностью уничтожив. Картель «Фуэнтес» теперь был обязан картелю «Агилас» доставкой чего-либо в Южную Калифорнию, а это означало: вообще всё что угодно к северу от границы. В настоящее время Дора Вега единолично владеет Мексикой. Она была единственным игроком к северу от Колумбии. И даже Колумбии приходилось пройти через неё, чтобы попасть в западные штаты США.