О компасе Энекен рассказал через пару дней. Он вновь позвал нас к себе и попросил Лайлу спеть. Глядел на сказительницу, зачарованный, повторяя губами некоторые слова истории, известной ему, похоже, наизусть. После чего вновь погрузился в думы и позволил задавать вопросы.

Тут я и спросил про создателя артефакта, изменившего мою жизнь.

— Не знаю, — честно ответил хозяин. — Время появления Южного Круга было очень смутным. Гражданская война, расцвет короны, упадок Ковена. Царн ведь отрезал от мира несколько городов, множество кораблей, а вина за предательство легла на заклинателей Плоти, и это логично. Кто-то из Ковена согласился с требованиями короны лишать каждого ученика силы Духа, чтобы не допустить подобного в будущем, а кто-то поднял бунт. Корабли горели от самых южных морей до окрестностей Круга.

Я боялся перебивать, но Энекен опять задумался. И тогда через несколько долгих минут подала голос Лайла:

— Но откуда-то он же…

— Его нашли на захваченном корабле бунтовщика. Флот короны разбил мятежных заклинателей. Видимо, кто-то из них и разгадал секрет Южного Круга. Понял, как можно отыскать проход. Считается, что компас содержит плоть Царна, но это глупости.

Хозяин шумно выдохнул:

— Столько знаний пропало в те времена.

— Знания мертвецов, — произнес я, и Энекен вонзил в меня тяжелый взгляд.

— Не пытаешься ли ты насмехаться надо мною?

— Нет! — я даже встал, выставив ладони вперед. Меня обуял детский ужас перед родителем, которого подвела моя шалость. — Нет!

Черный Капитан смотрел на меня мертвым взглядом, за которым пряталась то ли смерть, то ли пустота.

— Никто не знает, как он был создан. Никто не смог повторить его, хоть и предпринимались такие попытки. Но дойти до того чтобы сломать артефакт и разобрать — слишком велик риск для всех нас. При неудаче рухнет последний мост между севером и югом.

— Почему не поставить там путевые столбы, как на севере? — сказала Лайла. Я все еще стоял, виновато глядя на хозяина.

— Пробовали, но то, что сделал Царн, двигается. Оно не уходит далеко, но место, по которому ты проходил сегодня, на следующий день может быть уже в Южном Круге. Компас чувствует это. Сядь.

Я торопливо опустился на сундук. Энекен все так же смотрел в мою сторону. Может, хотел запустить в голову дерзкому слуге ледяные пальцы и исправить внутри что-то еще? О, все, что угодно, лишь бы не оказаться в немилости.

— Первая экспедиция на север, на поиски Царна, ушла, когда утихла война, и раны были зализаны, — хозяин отвернулся. — Она исчезла вместе с компасом.

— Но компас же здесь, у нас! — изумилась Лайла.

— Человеческая натура такова, что всегда находятся предатели. На севере появились Добрые Капитаны, в основном из тех, кто когда-то служил короне, но осознал новые возможности. Они и разгромили экспедицию как посланников зла. Кто-то из лояльных заклинателей Плоти уцелел, смог отбиться и породил легенды о Черных Капитанах. Все легенды лишь свидетельство предательств, — Энекен вдруг улыбнулся. — Даже сейчас все строится на предательстве.

Он сел, спустил огромные ноги на пол. Лайла все еще ждала ответа, всем телом подавшись вперед. Энекен посмотрел на сказительницу, отвел взгляд.

— Наверное, такой же искатель, как Барри Рубенс, завладел этим компасом спустя сотню лет после того, как все замерзло. Думаю, он тоже кого-нибудь да предал. И когда он прошел через Южный Круг то встретил Корону. И артефакт вернулся к Ковену.

— Невероятно, — сказал я, немного заискивающе и надеясь, что хозяин уже забыл о моей оплошности. — Но почему север и юг настолько разные?

— Темный Бог меняет мир. Вселенная за Южным Кругом что-то вроде его безумного сна. Воплощение силы духа подледного владыки. Постоянное его воздействие на людей, на льды, на животных дарит необычные свойства.

Он опять посмотрел на Лайлу. Сжал толстые губы, сузил глаза.

— Поэтому на севере столько одаренных шаманов. Здесь их прибирает королевская служба Надзора и делает из обнаруженных талантов убийц. Подойди.

Лайла сразу соскользнула с сундука и послушно приблизилась к Энекену. Он указал на кровать, и сказительница присела. Заклинатель Плоти смотрел на нее так странно, что я забеспокоился.

Над верхней губой толстяка выступила капелька пота.

— Я стал понимать Радага. Глядя на тебя, я чувствую, что Надзор выжег во мне не все, — сказал он. — Я чувствую… Не могу понять, что это. Желание?

Внутри меня что-то сжалось, потянуло сердце в разные стороны.

— Животный это инстинкт или нечто большее? Я знал женщин, но ты совсем не такая.

Лайла сидела, повернувшись к нему полубоком, и молчала.

— Я могу приказать тебе отдаться мне прямо сейчас, несмотря на то, что он тут, — в мою сторону Энекен даже не посмотрел. — Это низко, поступать так с тронутыми. Но я безумно этого хочу. Я знаю, что ты не откажешь. Что ты будешь хотеть этого больше всего на свете.

Энекен осторожно коснулся ее бедра, будто боялся обжечься. Сказительница чуть раздвинула ноги, и Черный Капитан посмотрел ей в глаза:

— Уходите. Я устал.

Когда Лайла встала и обернулась ко мне, лицо ее было бледным. К губам прилипла улыбка, но она уже отклеивалась. Взгляд сказительницы устремился в пустоту.

Я поднялся с сундука, когда она выскочила из каюты.

Энекен с потерянным видом сидел на своей кровати и смотрел на пальцы, которыми касался Гончей.

Лайлу я нагнал только наверху. Она стояла возле мачты и смотрела себе под ноги, растерянная, смятенная. Неподалеку облокотился на фальшборт еще одна Гончая, из тех, кто тоже был предоставлен сам себе, а не создан куклой для убийства. Между собой мы не общались. Общая трагедия, но чужие жизни.

— Что с тобой? — спросил я.

Сказительница подняла на меня взгляд, в уголке глаза блеснула слезинка.

— Это не я. Не я, — прошептала она. — Не я. Не я…

Я протянул к ней руки, чтобы обнять, но Лайла отпрянула, замотала головой.

— Это не я. Я больше не я.

— Мы лучше. Мы сильнее.

— Ты не поймешь. Это внутри. Это вот здесь, — она постучала по виску. — Вот тут. Я вижу тебя и его. Я вижу тебя и его. Когда он говорит, я вижу только его. Он сделает то, что хочет. Он прикажет, и я исполню это так, чтобы он был счастлив. Я сама буду счастлива это сделать, если он попросит! Но потом я увижу тебя и буду спрашивать — почему так поступила? Почему сделала это, хотя люблю другого?!

Она запустила ладони в волосы:

— Меня больше нет. Это не я. Эд. Это не мы, ты понимаешь? Я всегда это знала, но теперь поняла. Нас больше нет, Эд!

Я нахмурился:

— Лайла, о чем ты говоришь? Он вытащил нас. Спас. Избавил от слабостей. Мы обязаны ему всем!

Лайла отступила, слеза скатилась по щеке. Взгляд сказительницы стал как у старухи. Она улыбнулась краешком рта.

— Обман хорош только пока ты не знаешь, что тебя обманывают. Вся моя преданность ему – обман. Я должна служить, а не хочу служить, Эд. Светлый Бог, как же больно. Лучше бы он не оставил ничего от меня. Лучше бы я просто хотела крови.

— Лайла, он…

— Ты не понимаешь… — сказала Лайла. — Но я поняла. И это понимание рвет меня на куски Эд. Я не могу так. Я не буду так.

Сказительница повернулась к стоящему у фальшборта тронутому, подошла к нему, выхватила торчащий за поясом дальнобой и, прежде чем я успел открыть рот, приставила ствол к своему виску и нажала на спусковой крючок.

— Нет! — крикнул я. Потерявший оружие Гончая отстранился от фальшборта.

Труп Лайлы упал на доски палубы. Я застыл на месте, будто обращенный в кусок льда. Чернокожий склонился, поднял дальнобой, равнодушно посмотрел на меня. Отступил, чтобы не испачкать сапоги.

Ветер шевелил волосы. Взгляд Лайлы стекленел, из жуткой раны в голове выливалась черная кровь.

Я начал понимать. Только в этот момент, стоя над ее телом, я начал понимать то, что пыталась объяснить мне возлюбленная. Во мне вскрылась рана, боль от которой могла утихнуть только после смерти.