– Каким? – фыркает он.

– Другим. Неужели трудно быть человеком?

– Не знаю, что за литературу ты читаешь, крошка, но пора бы спуститься с небес. Или предательство «Олега» ничему тебя не научило?

Я ловлю на себе его насмешливый взгляд, и мне хочется выпрыгнуть из машины. В лужу, в грязь, в канаву – не имеет значения. Просто сбежать.

– Между прочим, ты купил меня обманом за несуществующие долги Олега. Выходит, сделка недействительна. Я не принадлежу тебе. Ты мне не хозяин.

Камиль резко тормозит, с пронзительным визгом колес. Из-под машины вылетают густые облака пыли и дыма, обволакивая нас посреди пустынной ночной дороги.

– Слушай меня, красавица! – Камиль бросается ко мне, пригвождая к сиденью и не позволяя даже свободно дышать. – Я был назначен твоим палачом. Ты выбрала жизнь и будешь за нее платить. Либо мы доводим дело до победного конца, либо, – он просовывает руку в бардачок и достает пистолет, – все закончится здесь и сейчас.

Мое сердце останавливается. Я смотрю в тускло освещаемое лицо Камиля, в его глаза-бездну и чувствую, как меня засасывает в эту черноту. Не оставив мне выбора, он счел себя моим спасителем.

Медленно подносит пистолет ко мне и дулом тычет под подбородок, а другой рукой сжимает челюсть и скалится волком, наслаждающимся безысходностью жертвы.

– Забавно. С каждым разом страха в твоих глазах все меньше, – произносит он, не отстраняясь. – Привыкаешь к новой жизни. Это похвально. А перестанешь забывать, кто я, все станет просто идеально.

– И кто же? – спрашиваю я, почти не слыша собственного голоса.

– Представь, что Адель – мозг нашей компании. Роман – ее правая рука, которая гребет деньги. Я – левая, которая… убивает.

От последнего слова у меня мурашки бегут по спине. Я сглатываю, ужасаясь, каким ледяным тоном Камиль это говорит. Сколько же загубленных жизней на его счету? Единицы? Десятки? Зря я пытаюсь разглядеть в нем что-то человечное. Он чудовище, которому неведомо сострадание.

– Хорошо. Я постараюсь не забывать, кто ты, – произношу я, мысленно добавив «говнюк».

Он возвращается за руль, оставив возле меня запах своего древесного парфюма и мятной жвачки.

Поправляю волосы и плащ и снова отворачиваюсь к окну. Из принципа больше не буду с ним разговаривать. Наше общение теперь сведется к минимуму. Спросит – отвечу. В остальном – болтай сам с собой, придурок!

У ворот особняка нас встречает уже знакомый мне Азиз и еще двое охранников. Для меня открывают дверь, а Камилю докладывают, что нас уже ждут. Напрасно я жду, что он подставит мне локоть или пропустит вперед. Приходится плестись за ним, ловя на себе взгляды шкафообразных громил.

И вот мы поднимаемся по каменным ступенькам и входим в просторный холл с высоченным потолком. Здесь все сияет и блестит. Слишком вычурный интерьер сковывает меня, давя чрезмерной роскошью, и я замираю, сделав всего пару шагов.

Вышедшая нам навстречу служанка любезно снимает с меня плащ и берет мою сумочку, а потом провожает нас в огромный обеденный зал с длинным столом, на котором посуды больше, чем угощений. Теперь понимаю, о чем говорил Камиль на обеде в ресторане дяди Наиля.

Адель я узнаю сразу. Такая же четкая бледнолицая брюнетка с туго собранными на затылке волосами, в строгом брючном костюме, и айсбергами вместо глаз, как на фото. Она поднимается с дивана, а вслед за ней на нас переключается внимание всех остальных: Романа, его невесты и обоих детей Адель.

Не успеваю я опомниться, что Глеба здесь нет, как Камиль берет меня за руку и переплетает наши пальцы. Еще минуту назад в моих жилах стыла кровь от его откровений, а сейчас я готова вцепиться в него, как в единственный спасательный круг в этом океане акул.

Адель скользит по мне изучающим взглядом, задерживает его на лице и чуть сощуривается, сканируя.

– Добрый вечер! – приветствует всех Камиль, сделав шаг вперед и потянув меня за собой.

– И вам, – сухо отвечает Адель, скрещивая руки на груди. – Опаздываете.

– Глеб, похоже, тоже, – не теряется он, подводя меня к этой змее.

– Он уехал по делам. – Она снова оглядывает меня.

Конечно, по делам! Вчера он должен был вернуться ко мне из «командировки». Вот, видимо, расхлебывает сейчас мое исчезновение.

– Настя, познакомься, это моя сестра Адель.

– И все? – Изгибает она тонкую бровь. – Просто сестра? А как же уважение?

– Я проявил его, приехав сюда.

Я крепче сжимаю его пальцы, уничтожаясь под ее проникновенным взглядом. Чувствуя это, Камиль приобнимает меня за талию и добавляет:

– За месяц нашего романа Настя уже достаточно слышала о тебе. Не вижу смысла сейчас разыгрывать перед ней спектакль.

Наконец она протягивает мне руку.

– Уверена, Анастасия, вы слышали обо мне только хорошее.

Я с большим трудом пожимаю ее ладонь и киваю.

– Я же говорил, она стеснительная, – вмешивается Чеховской, подойдя к нам в компании своей невесты. Что-то в ней напоминает мне Римму. Внешне они совершенно разные, а на лице прописана абсолютно идентичная стервозность. Смотрит на меня, как на букашку, и думает, с какой стороны начать давить. – Насть, это Паола. Она плохо говорит по-русски, но отлично понимает.

– Мы еще не слышали, как чисто говорит Настя. Пока знаем о ней, только как о враче, – не упускает шанса подколоть меня Адель. – Идемте к столу. Лучик! – обращается она к дочери, зависшей в телефоне. – Ужинать!

Та, закатив глаза, поднимается с дивана и демонстративно вяло идет к столу. Выдвигает крайний стул, плюхается в него и откидывается на спинку.

– Ох уж этот переходный возраст, – вздыхает Адель. – Сними капюшон своего балахона.

Рывком Лучиана сдергивает капюшон толстовки, обнажая свою разноцветную шевелюру, и я не узнаю в ней ту милашку с фотографии. У девочки очевидные проблемы, и их причина не в переходном возрасте.

– Это красные дни, – хихикает Артур, усаживаясь поближе к матери.

– Следи за речью, – делает ему замечание Чеховской, выдвигая стул для Паолы.

Мне же приходится самой о себе заботиться. От Камиля джентельменских манер не дождешься. Зато Чеховской, оказавшись напротив меня, тут же присасывается дико восторженным взором, хоть салфетку подавай слюнки подтирать.

– Теперь видишь, почему Римма так взбесилась? – смеется он, обращаясь к Адель.

– Да-а-а, – протягивает она, опять взглянув на меня. – Так ей и надо. Никогда мне не нравилась.

– Ты вроде пригласила нас для другого, – отвечает ей Камиль, столовым ножом водя по салфетке.

– Почему же? Я собрала вас, чтобы порадоваться за обоих братьев. Сбылась моя мечта – вы нашли себе достойных девушек и больше не будете соваться в мою личную жизнь. Я же говорила, Камиль, придет тот день, когда мы будем собираться в теплом семейном кругу.

Да уж, теплый семейный круг! Адель сочится ядом, Камиль обнажает присущее ему равнодушие, Чеховской пожирает меня глазами, его невеста уже перебирает в голове всех знакомых киллеров на случай, если надо будет меня порешить, дочка Адель думает, как бы свалить от нас, а ее сын мастерит из салфетки непристойную фигурку.

Усмехнувшись, Камиль дотягивается до графина и наливает себе полстакана воды.

– Твоя личная жизнь мне до лампочки, сестра. Меня волнует только судьба нашего бизнеса.

С каждой их репликой мне становится все тяжелее. Уже пальцы подрагивают, а в ушах слышится биение собственного сердца. Я сижу за столом стервятников, не зная, чего ожидать от них в следующее мгновенье. Но никто даже отдаленно не намекает сменить тему разговора. Ими правит алчность и жажда власти. Плевать на родство и человечность. Главное – деньги и господство.

– А разве мы собрались не для поздравления Романа и Паолы? – осмеливаюсь я подать голос, и за столом повисает тишина.

Камиль отставляет стакан, так и не донеся его до рта. Адель улыбается уголком губ. А виновник ужина бледнеет на глазах, едва пальцы Паолы касаются его руки.

Кое-как улыбнувшись, Роман кивает: