– Товарищ подполковник, вы серьёзно? – ахнул Малович. – Это же и есть Андрей Прибылов. Как вы это сделали? У меня не было такого снимка.

Начальник сел на стул и без расчёски аккуратно уложил свои седые наполовину волосы. Помолчал. И потом добил Маловича радостью, чего не удалось сделать печалью.

– У тебя, Саша, с нервами не очень. Точно. Поедешь в санаторий. Отпуск дам. А на снимке Завадский Олег Анатольевич, студент Алма-Атинского сельскохозяйственного института. Находился под следствием за тройное убийство и нападение на милиционера. По пьянке в ссоре порешил перочинным ножом двоих студентов-собутыльников и вахтёра общаги, который на шум прибежал. А когда его брали, подрезал живот старшему сержанту из отдела убийств. И готовилась следствием ему высшая мера. Но Валерка Никитин, Начальник следственного управления Советского района Алма-Аты, мой однокурсник по школе милиции, отдал его мне. Я ему снимок настоящего Андрея посылал. Взамен мы ему отошлём нашего убийцу. Ржавого. Он правда, только одного прикончил. Но мужики в Алма-Ате всё раскатают и подгонят как им надо. Валерка сказал. А ихний убивец у нас под своей фамилией пойдет. Чего ты не радуешься, лейтенант?!

– Вот Комлева его признает – тогда, – буркнул Александр Павлович.

Завадского привезли самолётом и доставили в КПЗ. Три часа Онищенко умело вставлял ему в мозги всё, что тому надо было знать, делать и говорить. Вышло. Получилось. Завадский, волшебным образом соскочивший с «вышака» на десять лет, соглашался на всё. Александр Павлович зашел в камеру и остолбенел. Перед ним Онищенко инструктировал Андрея Прибылова. Именно его.

– Чего только не бывает на белом свете. Каких аномальных чудес! – он не стал слушать начальника и пошел во двор на скамеечку. Кололо сердце.

Вечером, чтобы Комлевы видели бандитов при электрическом свете, начальник привез их в свой кабинет и сержанты привели всех троих.

– Вот! Я знала, что вы его поймаете! – воскликнула Лариса. – А обманывать нехорошо, подполковник. Подсунули упыря какого-то. А вот этот – он и есть. У меня глаз-алмаз. Да, Лёня?

Муж кивнул:– Ну, давайте бумагу. Будем расписываться по опознанию бандитов и принятию своих вещей.

Вечером, после восьми уже, Малович и Онищенко пили водку дома у Александра Павловича. Подполковник долго перед этим разговаривал с Екатериной и под конец беседы она уже смеялась, а потом накрыла на стол и во время тихой радостной пьянки сидела у мужа на коленях, обняв его за шею.

*****

В две тысячи первом году пенсионер Александр Павлович сидел на кухне дома у старшего брата Бориса. Пили водку в честь пятого мая, бывшего в СССР Днём советских журналистов. Днём печати. Борис раньше на пенсию ушел. Но сорок четыре года был журналистом. Хорошим. Уважаемым.

– Ну, ты и сволочь, Шурка, – обнимал его Борис. – Я вот пахал как трактор в газете, а на пенсию ушел заведующим отделом. Три человека – отдел. А ты вышел полковником с должности первого заместителя Управления нашей милиции. Пятьсот, считай, «орлов» в погонах осиротил. Молодым был – ловил негодяев красиво. Помню. Сотни три отловил, не меньше. А с сорока пяти лет из кабинета не вылезал. Сколько штанов суконных протёр!

– Положено начальству следить за властными подчинёнными. Они ж, блин, такого могут наворотить! Если за ними не приглядывать. А я отработал на всё здоровье своё. Много чего для здоровой жизни потерял. Но совесть сохранил с честью. Это куда дороже здоровья!

– Ну, тогда за тебя, господин полковник! Хоть праздник сегодня мой. За тебя!– Улыбнулся старший брат.

И полковник Малович Александр Павлович встал и высоко поднял рюмку.

– Честь имею!

В деревне так говорят: – «Как свадьбу сыграешь – такую семью и получаешь». Потому на селе женятся и замуж выходят весело, радостно. Гостей много – значит, семья крепкой будет. Ничем не взорвёшь, не сглазишь и дурной молвой не погубишь. Еды должно быть столько, чтобы в гостей она уже через пару часов не влезала, а самогона с водкой самый достаток – когда к концу свадьбы самостоятельно ходить могли бы только более аккуратные в общении со спиртным женщины и не знакомые с «дурман-питьём» малолетки.Гармошки должны быть. Через древние проникновенные голоса их из прошлых времён на молодую семью благодать снисходит. Так старики говорят, которые всегда знают, что и когда надо сказать. В общем, много, всё не перескажешь, разных своеобразий и ритуальных обязательств у правящих свадьбой избранных. Кроме поставленного законно тамады на гулянье втихомолку «правят бал» отдельные граждане из числа познавших правила жизни до глубин глубоких. И вот они с утра уже управляли всеми процессами, от правильной расстановки столов до украшения алыми лентами большой, уложенной дощатыми щитами площадки, куда сносили подарки приглашенные.В общем, в конце сентября 1968 года, сразу после уборки урожая, в последнюю пятницу, собирались стать дружной, на любовь опирающейся семьёй, Илья Пилкин, комбайнер, и знаменитая на весь район доярка Нинка Мятлева.Вот когда застольная свадьба уже началась – всегда все правильно и всё как надо. Без сюрпризов и неожиданных недоразумений. Когда положено – орут «горько», тосты произносят по ранжиру. Сперва самые уважаемые, потом родители, а после них уже нетрезвые односельчане. И музыка тебе во время, и драка – когда положено, и невесту воруют всегда в нужный момент. Строго по графику, Часа через два, кстати, потом находят слегка пьяную да весёлую и жених её выкупает. Всё на свадьбе деревенской здорово, от души.А вот перед ней – суета безобразная, разброд, шатания и сплошные нестыкухи. Вот, скажем, Нинке Мятлевой платье подвенечное сшили за полтора часа до торжественной регистрации в районном Дворце молодоженов. Нинка с утра обильно поливала всё окружающее трагическими слезами в холле районного ателье индпошива первого разряда, а тётка её по отцу, Галина Аркадьевна, билась за правоё своё дело с заведующей ателье.

– В квитанции, вот она, бумажка ваша, сказано, что готово будет к двадцать второму. А сегодня какое число, а? – прошибал обитую коричневой кожей дверь кабинета похожий на визг циркулярной пилы тёткин голос.– Вам с директором облбыткомбината хочется на его ковре поплясать в кабинете?! Так я организую вам это развлечение за полчаса. Это, конечно, если вы сейчас же не включите все свои потаённые резервные скорости, не найдёте быстренько заказ и через пару часов кралю нашу не украсите той моделью, какую мы с вами месяц назад выбрали! Излагаю доступно? Вот телефон Василия Степановича, областного вашего царя и бога.Тетка Галина Аркадьевна потрясла открытым блокнотом перед носом заведующей, после чего всё прекрасным образом воплотилось в идиллию быстрого и качественного обслуживания. Подавленная темпераментом и уровнем знакомства Галины Аркадьевны, заведующая вместе с ней стала в темпе грандиозного аврала метаться от закройщиков к швеям, в кабинет для уточнений и снова по тому же кругу.

– К двадцать второму, значит к двадцать второму! – добивала тётка заведующую, Субботину Н.Г. Как докладывала табличка на её кабинете. – А вот как вы работаете, так племянница моя может запросто и без мужа остаться!

– Ах, вы мне ещё до свадьбы начали нервы грызть! – скажет жених наш. Вот такой парень, скажу я вам! А потом вообще со свету изничтожите! Тьфу, скажет, на вас! И прав будет.От этих несуразных предположений Галины Аркадьевны жених, Пилкин Илья, сидевший там же, на подоконнике под сенью десятилетнего фикуса, нервно бледнел и мысленно грубо выражался. Но вслух произносил тихо, чтобы никого не отвлекать.

– Ну, ты ж глянь, чего она такое несёт, чего она, дура, лепечет! Это ж надо такое сморозить, что я из-за какого-то платья скажу «тьфу на тебя, Нинка, и на всех вас тоже тьфу!» Да по мне ты хоть в фуфайке регистрируйся! Какая разница!?

– Правильно, в фуфайке!– временно прекратила рыдать бегающая с тётками невеста. Как расслышала? Загадка. – Когда сам в финской тройке, по блату из города доставленной, то ты, жена без трёх минут, хоть в пододеяльник завернись с поясом от рабочего халата – сойдет ему. А люди что скажут? Что у Мятлевых для дочки денег нет на модель французскую, не всем доступную? Вообще-то Нинка хорошая была, мягкая, культурная, покладистая и добрая. Но тут же случай-то какой! Единственный в жизни! Регистрация брака. Торжественная! И гулянка свадебная с самыми распрекрасными гостями. Стресс! Нервы плавятся просто. Но, хорошо, заведующая оказалась умная, к доводам Галины Аркадьевны прислушалась чутко и дала указание – платье доработать в присутствии заказчицы и её, Субботиной Н.Г. Начальницы строгой и справедливой. Тут же будущую супругу Ильи Пилкина начали всячески тискать в пределах трудовой необходимости три немолодых закройщика. Они вдоль и поперек по нескольку раз изъездили сантиметровой лентой крепкую фигуру Нинкину, крутили её перед собой как пустой стакан вокруг своей оси и даже на табуретку её один раз вознесли. Так, видно, требовалось для ускорения шитья. Потом примерки пошли. Нинка с лицом ошалевшей козы, потерявшей родное стадо, носилась раз пятнадцать за бархатную ширму, где пряталось большое зеркало, после чего её ещё с часик перебрасывали от закройщика к портному, от него к вышивальщице, которая нитками такого же цвета делала снизу вверх красивые рельефные узоры. Потом – снова за ширму и опять – по кругу. Наконец, когда у всех, кто вершил красоту, да у самой Нинки и даже у Галины Аркадьевны и у жениха глаза вылезли на лоб от ожидания, старания и сотен перебежек – тожественное платье было готово.В половине третьего молоденькая швея, возле машинки которой стоял воткнутый в кусок пластилина флажок с вышитым словом «лидер», мелкими стежками вручную прицепила прямо в начале декольте роскошный бант с розовым отливом, все счастливо заулыбались. Работники ателье, видимо, установили какой-нибудь яркий рекорд скорости качественного пошива. Жених с невестой светились как самые яркие звезды небесные – тоже понятно почему. А Галина Аркадьевна, тётка невесты излучала лицом радость, поскольку добилась своего и, главное, доброе дело сделала. А это с ней случалось довольно редко. А и действительно: радостной красоты и удивительно приятного фасона вышел наряд невестин.