Ругая и ненавидя себя, я добрых сорок минут растираю кожу мочалкой, трижды чищу зубы, чтобы забыть вкус его губ и похабного языка.

Вместо ужина ложусь в постель. На пустой желудок лучше думается, а мне просто необходимо подумать и решить, что делать дальше.

Ощущения в теле с утра чертовски непривычные. Все мышцы ноют, натертые ремнями запястья и щиколотки особенно чувствительно отзываются на любое прикосновение, соски окружены ореолами синяков, на плече засос. Я хотела отмыть себя от этого мужчины – но с утра все стало только хуже. Я долго и критически рассматриваю свою обнаженную фигуру в зеркале, а потом одеваюсь максимально закрыто.

Встретив Милану и проводив ее в детский сад, я отправляюсь на работу. Но стоит зайти в офис – меня накрывает мерзкое ощущение, что все в курсе, чем я занималась этой ночью. Чтобы избежать неловкости, я быстро прохожу по коридору издательства, сразу запираюсь в своем кабинете и…

Что это за херня, блин?!

На рабочем столе стоит огромный букет алых лилий.

Чья-то очень тупая шутка?

Я подхожу ближе. В букете – никакой записки.

Очень странно. Я уже собираюсь было набрать номер секретаря, чтобы выяснить, кто это притащил, как вдруг замечаю что-то под вазой. Наклоняюсь, чтобы рассмотреть, и тут же кривлю губы.

Донышко вазы установлено поверх пяти разложенных веером стодолларовых купюр.

Я мрачно смотрю на принесенный букет. Огромный и пышный, он возвышается над моим рабочим столом и как будто заливает весь кабинет ярко-красным светом. Таким же пронзительным и опасным, как цвет простыней в игровой секс-клуба.

Но ладно букет – меня больше беспокоят деньги.

Что это – плата за порванную блузку?

Или плата за мое молчание?

А может, это плата за то, что я раздвинула перед ним ноги?

Как он вообще узнал, где я работаю? Ах, ну да, я же сама ему сообщила… Какая же я дура! Надеюсь, он хотя бы не лично принес этот чертов букет.

На всякий случай я подхожу к телефону и вызываю своего секретаря:

– Марина? Этот букет в моем кабинете – кто его принес?

– Курьер из цветочной доставки, Кристина Эдуардовна, – отзывается девушка. Мне кажется, что голос у нее очень довольный. Еще бы, она работает со мной бок о бок уже несколько лет, но чтобы мне приносили букеты – да никогда такого не было! Ну, только если коллеги на день рождения или партнеры по бизнесу в честь удачно заключенного контракта.

– И давно? – спрашиваю я.

– За полчаса до того, как вы пришли.

– Ничего не просили передать?

– Н-нет, – она запинается, видимо, потому, что мои расспросы звучат угрожающе. Я пытаюсь смягчить тон:

– Просто… там еще пятьсот долларов оставлено.

– Оу… я не видела. Я только вазу принесла, этот мужчина сам в нее цветы ставил.

– А как он выглядел, этот курьер?

– Да курьер как курьер, – удивляется Марина. – В рабочей форме, маленький такой, худенький, лысый…

Значит, не Мирон. Я облегченно выдыхаю, говорю Марине:

– Спасибо, – и отключаю связь.

Возвращаюсь к букету. Первое желание – это просто покромсать бутоны и стебли большими ножницами и выбросить все в помойку. Слишком уж неоднозначные воспоминания и ассоциации. Но потом я решаю иначе, вытаскиваю букет из вазы и выхожу с ним из кабинета.

На ресепшне сегодня Настя. Я кидаю цветы прямо на администраторскую стойку и наклоняюсь к девушке:

– Мелисса сегодня была?

– Она все еще здесь, пришла к Егору Тимуровичу.

– Вот оно что, – я недовольно кривлю губы. – Ты бы могла передать ей от меня этот букет, когда она будет уходить?

– Конечно, Кристина Эдуардовна. Только разве этот букет не вам…

– Не мне, – прерываю я ее. – Перепутали. Это я заказывала для нее.

– Ясно, – девушка кивает. – Я передам.

– Отлично.

Наверное, нужно пояснить, кто такая Мелисса, да? Это жутко талантливая девчонка-фотограф, которую я откопала несколько месяцев назад в Мурманске – хотя я предпочитаю называть это Мухосранском, – и пригласила ее сотрудничать с нашим издательством. Сначала она работала дистанционно, потом приехала в Москву заключать официальный договор. Когда началась вся эта заварушка с Егором, и я получила на руки фотографии с компроматом на него, то решила свалить подозрения на Мелиссу… почему нет? Молодая, глупая, да еще и фотограф. Ей бы ничего за это не было. Кроме того, было очень логично предположить, что это именно она, дурочка из провинции, случайно попала в клуб, увидела и узнала там Егора, пощелкала его за привычными развратными делишками, а потом решила немного пошантажировать. Влюбилась, перевозбудилась, с кем не бывает?

Егор и вправду подумал сначала, что это Мелисса. А потом как-то выяснил, что нет. Поговорил с ней лично? Подслушал какой-то разговор? Черт его знает. Суть в том, что я оказалась раскрыта – и именно для того, чтобы он не раскрыл меня еще и совету директоров и акционерам, согласилась сходить на вечеринку в секс-клуб.

А лучше бы не соглашалась.

Мелисса теперь явно на стороне Егора.

Не то чтобы я была намерена заглаживать вину – но других идей, кому передарить букет, у меня не возникло.

Рабочий день тянется медленно и тупо, соски ноют от вчерашней пытки металлическими зажимами, засос на плече противно саднит, в мышцах все еще ощущается тяжесть. Я с трудом концентрируюсь на журнальных макетах, которые присылают по почте редакторы.

В последний час упрямо гипнотизирую минутную стрелку на циферблате, закрепленном на навесной полке. Каждая минута длится вечность – как в школе, когда ждешь звонок с урока. Отвратительное ощущение…

Боже, как же давно мне не было так тошно. Так тошно от самой себя.

Впрочем, я уже давно решила, что делать дальше.

Первым делом, я достану маленькую камеру-глазок, которую можно закрепить на одежде.

Потом я вернусь в клуб и спровоцирую какого-нибудь мужлана на интимную близость. Не Егора и не Мирона – это будет заранее провально. Мне просто нужен левый мужик – максимально пьяный и похотливый. Что я быстро найду такого в подобном заведении – даже не сомневаюсь. В конце концов, девяносто девять процентов всех представителей мужского пола на нашей планете – самовлюбленные альфа-самцы, уверенные в собственной неотразимости и безнаказанности.

Когда мы останемся наедине – в клубе для этого есть специальные кабинки, типа как в стриптиз-барах, – я позволю ему наброситься на себя. Камера будет фиксировать каждое слово и каждое действие. В последний момент я воспользуюсь перцовым баллончиком.

Так у меня появятся доказательства того, что в подобных заведениях возможно сексуальное насилие. Не надо говорить мне о безопасности, пожалуйста. Можно сколько угодно отбирать на входе телефоны и выдавать за барной стойкой презервативы, но когда мужик хочет поскорее засунуть в кого-то свой член – он неуправляем. И крики «помогите!» тут не спасут.

Я не собираюсь судить конкретно этого мужика – на видео я замажу его рожу черным квадратом. Мне важна сама суть.

Поскольку меня в кадре не будет – я смогу выбросить это видео анонимно в интернет. А там уж позабочусь, чтобы клубом заинтересовались соответствующие органы.

Вуаля!

Через три дня состоится совет директоров, и мне первый раз после того памятного вечера в клубе приходится столкнуться с Егором. Впрочем, даже находясь в одном помещении, я успешно его игнорирую: сажусь на другом конце стола, киваю в знак приветствия – а больше не обращаю на него никакого внимания, словно его и вовсе нет в конференц-зале.

Я уже не жду победы – так что поражение воспринимаю спокойно. Сухо аплодирую и натянуто улыбаюсь, когда Егора объявляют новым генеральным директором издательства. Он произносит какую-то пафосную речь, но я слушаю его только одним ухом. Мой разум занят совсем другим.